— Так, твоя семья тоже будет? — чуть не давлюсь остатками какао.
— Нет, не будет, — улыбается через не хочу, — я отменил их визит сразу как… в общем, будем только мы.
Да уж, как все у всех скверно. И веет от этой поездки какой-то безысходностью, вынужденностью. Может, надо было отказаться? Зачем мозолить человеку глаза? Ему и так плохо. Развелись бы по-быстрому и разошлись как в море корабли. Видно же, насколько Бенару неловко в моем присутствии.
— Мишель, а зачем ты предложил мне лететь с тобой?
Вдруг он резко напрягается, на лбу снова появляется морщинка:
— Я ведь уже озвучил причину, — смотрит на меня исподлобья.
— В таком случае давай закончим это цирк грустных клоунов прямо здесь и сейчас. Я не злюсь, не обижаюсь, не обвиняю тебя в случившемся, в компании никто ничего не знает, и, надеюсь, не узнает. Мы ничем друг другу не обязаны, а разведут нас быстро сразу после праздников.
И уже поднимаюсь, как Мишель вскакивает следом, преграждает путь.
— Я тебя чем-то задел? Что-то сделал не так?
— Просто тебе хорошо бы побыть одному. Как и мне. Некоторые раны лучше зализывать в одиночестве.
— Есения, — берет за руку, отчего у меня случается тактильный шок, — я как раз не хочу быть один. А судя по тому, как ты отреагировали на мое предложение в кафе, ты тоже не хочешь, — и тут замечаю странный блеск в его глазах. Что же ты задумал, месье Бенар? Неужели все-таки решил «переболеть» расставание с невестой в постели с другой? Только вот нужно ли мне это? Готова ли я?
И надо же, именно в этот момент объявляют посадку. Решайся, Карпова! Решайся! Чего ты хочешь больше? Вернуться к прежней жизни или совершить второй безумный поступок, а после начать все с нуля? Тогда беру сумку и устремляюсь в сторону нашего терминала.
— Спасибо, — бросает мне на ходу месье муж.
Тебе спасибо, Мишель.
Перед тем, как подняться на борт, отправляю смс маме. Мы с ней перестали общаться вживую, когда я съехала в отцовскую квартиру, которую он подарил мне перед смертью. Мать очень задел поступок отца, ведь она искренне верила, что двушка должна была достаться именно ей. Но папа распорядился иначе. И прежде чем уйти, он собрал остатки сил и поехал со мной к нотариусу. В итоге мама посчитала нас обоих предателями. Она всегда отличалась жесткостью характера, ревностью, властностью, а отец наоборот, был человеком мягким, податливым, однако последний его поступок оказался не таким, к каким привыкла мама.
— Где хочешь сесть? — едва ощутимо касается спины Бенар. — У иллюминатора?
— Пожалуй, нет, — разворачиваюсь и буквально застываю. Его лицо в паре сантиметров от моего. И смотрит Мишель так, что я теряюсь, забываюсь, а спустя мгновение делаю то, за что хочется себя ударить да побольнее. Я накрываю его губы своими. На самом деле, плевать, что он подумает, в конце концов, мы успели пожениться и переспать. А я хочу, до дрожи хочу ощутить эти губы. Увы, мой супруг не отвечает на поцелуй, но и не отстраняется, что скорее, из вежливости. — Извиняться не буду, — шепчу чуть слышно, когда между нами снова два сантиметра.
— И не надо, — а губы все-таки облизывает. — Есения…
— Ничего не говори, — скорее прячу взгляд, — иначе я сойду с самолета.
— Тебя уже не выпустят, — слышу, улыбается.
И когда только я успела стать такой смелой и бесстыжей? Видимо окончательно крыша съехала, но, черт побери, мне нравится это состояние тела и души. Как-то вот оно дышится легче, а главное, внизу живота все время тепло. Такого со мной давно не было.
— Значит, летим, — и быстренько опускаюсь в своё кресло.
Когда увидел её в ресторане в свадебном платье, меня точно ледяной водой окатило, и я понял, насколько на самом деле жалок. Но потом она подошла, что-то сказала, как-то посмотрела, и этого оказалось достаточно. Не знаю, что на меня нашло, но именно в тот момент я дал себе слово, что женюсь. В итоге женился, надел кольцо ей на палец, вынес из ЗАГСа на руках, потом так же на руках занес в номер отеля. Я мог бы остановиться, мог бы уйти, а наутро все исправить, но не захотел. Тогда раздел эту незнакомую мне девушку, уложил в постель и позволил себе лишнего.
С каждым поцелуем, она все больше входила во вкус, на каждое прикосновение отвечала стоном и да, пару раз хрюкнула, первый раз, когда стянул с нее трусики, а второй, когда накрыл губами грудь — мягкую, совсем небольшую и нереально нежную.
С Лизой у меня никогда не было секса на пьяную голову, я был с ней всегда трезвый, всегда правильный, любящий и слепой. Забил себе голову правильными вещами, выстроил модель счастливых отношений. Правда основным элементом в этой модели была верность друг другу, честность. Как выяснилось, все оказалось подделкой. Но что ужаснее всего, на вопрос «почему», мне было сказано с гордо поднятой головой: «Потому что ты занудливый скучный тип, помешанный на правилах». Да, я такой. Сорвиголовой никогда не был. Бездумные поступки всегда несут проблемы. И одну как раз я себе устроил — женился на незнакомке, переспал с ней и более того, решил продолжить это сумасшествие. Но удивительно то, что мне понравилось. В кафе я понял, что не хочу останавливаться на «достигнутом». Хоть раз в жизни, но имею право на безумство. А по глазам Есении стало ясно, она тоже не против. Жаль только кольцо мне вернула. На ее пальце оно смотрелось красиво и как никогда уместно.
В любом случае мы проведем новогодние каникулы вместе, развлечемся, а потом … потом не знаю, что будет, но так куда лучше, чем сидеть в одиночестве и заливать предательство водкой, а параллельно объясняться с семьей, почему не привезу молодую жену знакомиться с ними.
Тем более, не очень хочется, чтобы по компании обо мне поползли дурные слухи. Конечно, Есения не производит впечатления болтливой особы или озабоченной жаждой наживы, но все равно. Пусть эта поездка станет своеобразной платой за молчание. Так или иначе, но лететь она согласилась добровольно.
Смотрю на неё, на то, как внимательно рассматривает карту безопасности, затем принимается за местами потрепанный журнал и тихонько фыркает, глядя на фотографии духов и часов. Она очень симпатичная и очень чувственная, все её эмоции тут же отражаются на лице, а еще она сексуальная. Та ночь до сих пор сидит яркими образами в мозгу. Стоит представить, вспомнить, как в штанах все каменеет, а горечь предательства сменяется сладостью пережитого в номере. Я хочу эту женщину, физически хочу. И она не прочь, иначе не стала бы целовать, а главное, не дала бы согласия на эту поездку. С Есенией рядом получается забыться. Жаль, мы пока не научились общаться, между нами еще слишком много скованности, неловкости, но это преодолимо.
И какой только идиот бросил её? Никогда такого не понимал. Не хочешь жениться, не женись, но и голову не морочь. Женщина не должна жить пустыми надеждами, не должна тратить на тебя свое время, думая, что все всерьез и надолго. А уж если решился и пообещал, будь добр явиться в назначенное время и исполнить обещание. И этот пресловутый страх перед штампом в паспорте. В конце концов, составь брачный контракт, если есть опасения относительно честно нажитого.
Тут до ушей доносится шум турбин, и моя жена мгновенно меняется в лице — бледнеет, начинает кусать губы, а пальцами вцепляется в подлокотники.
Тогда накрываю ее руку своей:
— Не бойся, все будет хорошо.
В ответ она сжимает мои пальцы. Что-то есть в этой женщине, что-то такое, что чувствуешь, но не видишь. В нашу брачную ночь, если так можно выразиться, это нечто невидимое глазу ощущалось особенно сильно, буквально кожей. И виной тому был вовсе не алкоголь, как показалось сначала. Сейчас, например я трезв, а ощущения те же.
Интересно, как она отнесется к одному номеру на двоих? Я бы и хотел поменять на два, но, увы, свободных не осталось.
Во время взлета Есения зажмуривается. А я не могу оторвать от нее взгляда. Никогда подобного не испытывал рядом с, по сути, незнакомым человеком. С другой стороны, все случившееся выглядит, будто чей-то хорошо продуманный план. Мы оба остаемся без пары, оказываемся в одном отеле, а потом выясняется, что и работаем в одной компании. Удивительное дело… Видимо у кого-то на нас большие планы или же это просто ирония судьбы. В любом случае, я рад, что в тот вечер встретил именно её. Один лишь взгляд этих серых глаз и мне не больно. Один поцелуй и мне подозрительно хорошо. Хотелось бы знать, так ли себя чувствует она, будучи со мной. Хотя, вряд ли, ведь Есения даже не помнит проведенную вместе ночь. Я тоже помню не все, но как целовал ее, как трогал, как был в ней — это помню, слишком отчетливо, слишком свежо.
— Уф, — выдыхает, когда самолет, набрав высоту, выравнивается, прекращает трястись. — Никогда не привыкну летать, — и переводит на меня взгляд. — Спасибо, — после чего отпускает мою руку.
Ну вот, опять… опять со мной происходит то же самое, что произошло в ресторане Леона. В тот же миг хватаю ее за руку, подтягиваю к себе и накрываю эти покусанные припухшие губы своими. За мной ведь должок. А Есения не отказывается от поцелуя, отвечает. Наверно надо просто отпустить свои желания на волю, мы же для этого летим в Давос, чтобы прожить неделю без правил, запретов, обязательств.
— Знаешь, я тоже не буду извиняться, — с трудом отпускаю ее.
На что следует улыбка, но какая-то слишком грустная. Хочется верить, что Есении не будет со мной скучно.
И почему такие мужчины, как Мишель такая редкость? Почему я первым встретила именно Макса, а не, например, его? Почему судьба нас сталкивает не с теми?
Но он меня все-таки поцеловал, надеюсь, это был не утешительный поцелуй вроде «взлетели, слава богу, чмок». Честно говоря, я не знаю, как себя вести с ним, что говорить, какие вопросы задавать, какие нет. То, что тема про невесту — табу, это я поняла, а остальное? Или наша поездка подразумевает курортный роман, во время которого разговоры по душам не приветствуются?
Рядом с Мишелем мне даже задремать удается. Хотя я обычно не сплю в самолетах. Просто боюсь закрыть глаза. Вдруг слышу голос…
— Есения, просыпайся.
Следом случается то, из-за чего хочется засунуть голову между сидениями. Я снова хрюкаю. И так звучно, блин, так самозабвенно! Чувствую, такими темпами дохрюкаюсь до того, то Мишель перестанет воспринимать меня как человека. Вывез, называется, Пятачка за границу. Тут же зажимаю рот с носом рукой, а этот месье сидит и еле сдерживает смех. Мое лицо тем временем багровеет, я прямо это чувствую, потом уши начинают гореть.