Учай хмуро взглянул на арьяльца, наперед зная, что тот скажет.
— Помнишь, когда крепость строили, я рассказывал тебе про обитель священного единения? Сам посуди — чего дожидаться-то? Пока там еще ее построят! Господу Исвархе ведь не важно, где ему поклонятся. «Где огонь, там и жертвенник», — говаривал жрец Хаста. Главное, от души!
Говоря, Джериш для пущей убедительности положил на худое плечо юного наместника Ингри-маа широченную ладонь. Учай согнулся под ее тяжестью и отвел глаза, чтобы воин не догадался, о чем он думает. «Позабавиться захотел? — крутилось у него в голове — Чужой-то кус всегда слаще. Что ж, отведай, попотчуйся. Да только ты еще не знаешь, с кем связался. Сладость эта тебе поперек горла встанет…»
— Ну что скажешь? Или, может, ты против? — с еле заметной угрозой осведомился арьялец.
— Нет-нет, — поднял руки Учай, прекрасно понимая, что даже будь он против — это только послужило бы его унижению. «Высокий гость» уже для себя все решил. — Если на то твоя воля, кто я, чтобы перечить? Все мое — твое!
— Да ты не печалься. — Бывший жезлоносец самодовольно улыбнулся и хлопнул собеседника по плечу, едва не сбивая с ног. — Ты же видел, я ей приглянулся! Иди вон к пирующим да выпей за нас! В каком домишке она ждет — в том?
Он легко отодвинул Учая в сторону и направился в сторону клети.
Мина стояла у дверей, как будто хотела догнать суженого, однако остановилась, раздумывая над его словами. По правде сказать, она была просто ошеломлена.
Что он за человек, этот Учай? С Урхо все было просто. Тот был улыбчив и силен, как дикий тур. Она родила бы ему крепких детей, и они в свой черед стали бы вождями. Но этот… Ни лица, ни голоса! Где-то он там рос, тихо, будто змееныш под соломой. И вот вылез. И ужалил…
Теперь она припоминала, что и отец был вроде как не рад этому сватовству. Хвалил ей Учайку, будто сам себя убеждал. Хотя, казалось бы, младшему брату заменить убитого старшего, вдобавок объединить два рода — и хорошо, и по обычаю. Мина согласилась, хоть и без особой радости. Когда же она воочию увидела суженого, то почувствовала себя не просто разочарованной, а оскорбленной и униженной. Словно родной отец пожелал выставить ее на посмешище! Ей, дочери могучего вождя, подсунули невзрачного, тощего задохлика!
Но задохлик и впрямь оказался не промах. Хитер. А еще коварен и жесток. Оглушил ее и пусть обманом, но добился своего!
Теперь же она и вовсе не понимала, чего он от нее хочет.
«Сказал, что я ему не нравлюсь! Да как он посмел?!» Девушка стиснула кулаки. Конечно, она наговорила ему лишнего, но мог ли он чего-то другого ожидать, после того как ее унизил?!
И еще… Что-то в нем было такое, в чем Мина не могла себе признаться. Страшное, противное и смертельно опасное для нее… «Он явился мне на погибель», — подумалось Мине. Колючие мурашки пробежали по ее спине — она поняла, что в этот миг с ней говорили боги.
Девушка вздохнула и обхватила плечи руками, будто желая согреться, хотя в клети было тепло. Только на миг радость сегодня вспыхнула в сердце девушки — когда в воротах она увидела арьяльца. Вот он, ее суженый! Не лукавил отец, не абы какой жених у нее! Но марево рассеялось, лишь появившись, — живой насмешкой рядом с красавцем-воином держался ее нареченный.
Теперь, после беседы, мозгляк Учай пугал ее. Говорил нелепицы, однако на дурня не похож. Ловок, да только не по-мужски. Силой добился сговора — и тут же бросил, как объеденную кость… Какая все же жалость, что арьяльский красавец — не тот, кто ей предназначен! Если бы это он к ней присватался — не стояла бы тут одна, кусая губы…
Словно в ответ на ее мысли, дверь распахнулась. В клеть, согнувшись чуть не пополам, вошел Джериш. Выпрямился, сверкнул улыбкой. Он показался Мине таким красивым, что сердце сжалось. Она, сама не понимая, что делает, отступила от двери, давая ему войти.
— Эй, как там тебя… — раздевая взглядом статную девицу, начал арьялец, расстегивая окованный чеканными бляхами широкий боевой пояс. — Нынче ты проведешь ночь со мной, чтобы потом тебе было что в жизни вспоминать. Твой щуплый муженек точно тебя этак не согреет…
Мина вздрогнула и попятилась:
— Чего ты хочешь, арьялец?
— Что за глупый вопрос? Тебя, — с широкой улыбкой сообщил Джериш. — Разве не понятно? Таков обычай, который я ввожу в землях ингри. Всякая жена, прежде чем попасть под своего мужа, ляжет со мной. Ну что ж ты стоишь? Давай раздевайся!
Дочь Тумы глядела на чужака, не веря своим ушам.
— У нас так не делается, — резко сказала она. — Верно, во славу богов гостя подобает в дом пригласить, накормить, спать уложить. Высокому гостю хозяйка может честь оказать, разделив с ним ложе. Да только гость в избу незваный не врывается и чужой жены не домогается без ее и мужниного дозволения. Тот, кто так поступает, — не гость, а захватчик!
— У муженька твоего, что ль, спросить надо было? — удивленно выслушав ее гневную отповедь, ответил Джериш. — Так я спросил. Он вовсе не против.
Лицо Мины залила краска ярости, глаза ее запылали.
«Ах вот как Учай решил со мной расквитаться! Мало ему прежних унижений — чужеземцу меня отдать решил, будто ненужную вещь, чтобы и вовсе детей Карью в пыль втоптать?»
— На лицо ты красавчик, а по сути — вонючая медвежья куча! Пошел вон! И Учайку с собой забери, — процедила Мина и с отвращением отвернулась, показывая, что больше не желает видеть незваного гостя. — Завтра скажу батюшке, чтобы гнал вас всех прочь за реку!
— Эй, да ты что, девка лесная, свихнулась? Как смеешь так говорить с арием?!
Возмущенный Джериш шагнул к девушке и рывком схватил ее за косу, спускающуюся ниже пояса. Мину точно розгой обожгло. Только муж смеет касаться ее волос!
Не помня себя, она развернулась, и ее кулак врезался Джеришу в скулу. Из ссадины под глазом брызнула кровь, но жезлоносец этого даже не заметил — лишь мотнул головой и хищно ухмыльнулся. Уж чего-чего, а драк в его жизни было превеликое множество!
Он ловко убрал голову из-под второго удара, перехватил девичий локоть и крутанулся на месте, посылая Мину лбом в дверной косяк. От удара по избе аж звон пошел. Дочь Тумы без звука опрокинулась навзничь. Но не успел Джериш склониться над ней, как руки Мины взметнулись, схватили его за горло и рванули вниз. Они покатились по полу, по священным ячменным снопам, накрытым шкурами. Джериш навалился на девушку, задрал ей подол и засунул пятерню под рубаху. В следующий миг крепкий кулак до крови рассек насильнику бровь. Жезлоносец невольно отшатнулся. Мина извернулась, сбрасывая его с себя, и обеими ногами ударила его в грудь — да так, что Джериш отлетел, с размаху треснулся затылком о край лавки и упал без сознания.
Едва способность видеть снова вернулась к нему, он увидел в сумраке сверкающие глаза Мины, которая яростно нависла над ним, сжимая кулаки. Будто грозное божество, родительница бури, о которой шептались чумазые пастухи в его вотчине на берегу южного моря, сошло в этот мир, чтобы покарать наглеца.
Мина, тяжело дыша, ждала, готовая бить снова и снова. Но ее противник смирно лежал на полу, не пытаясь пошевелиться. Девушка даже встревожилась немного — не пришибла ли насмерть? Или вражина подманивает, притворяясь беспамятным, а сам… Но нет, арьялец смотрел на нее сквозь спутанные волосы, моргая слипшимися от крови ресницами. Разбитые губы его шевелились.
— Что ты там бормочешь?
— Ты прекрасна! — стараясь собрать воедино плавающие перед глазами образы, шептал Джериш. — Я не знал, что такие бывают…
Мина хмыкнула, разжимая кулаки, выпрямилась и сложила руки на груди.
— Ну-ну, ври дальше. Что еще скажешь?
— Ты меня добыла в бою, — выдохнул Джериш. — Теперь я твой!
Мина невольно улыбнулась. Гнев ее улетучился, будто его и не бывало. Помедлив, она присела рядом с могучим чужаком, убрала с его лица длинные золотистые волосы, вытащила из щели между бревнами клок сухого мха и принялась утирать текущую по его щекам кровь.
А Учай, расставшись с Джеришем, и не подумал возвращаться к пирующим в овине, а свернул совсем в другую сторону. Он перелез через изгородь и рощицей направился на пустынный берег Обжи. Там опустился на колени и вытащил из-за пазухи оберег с вырезанным ликом Богини.
— Ровня или неровня, я люблю тебя. Я твой, только твой — других мне не надо, — шептал он. — Никто мне тебя не заменит! Мои враги, моя добыча, я сам, вся моя жизнь — тебе жертва! Прошу, прими ее…
Пошел дождь, зашумел все громче, превращаясь в долгий студеный осенний ливень. Учай все стоял на коленях, согнувшись в три погибели и прижимая к губам лик Неназываемой. Вождь ингри горел как в огне, через него прокатывались волны жара. Его вышитая свадебная рубаха вскоре промокла насквозь, но он не замечал ни дождя, ни холода. Мысли его мутились от пьянящих видений, и он въяве чувствовал, как Богиня отвечает на его поцелуи.
— Где мы? Где дед?! Я пойду за ним…
Мазайка пытался привстать на ворохе листьев. Опираясь на подгибающиеся руки, поднял голову и уставился в сырую лесную темноту. Кирья с тревогой оглянулась на него. Ее друг был насквозь мокрый и бледный, как едва оттаявшая рыба; глаза словно два болотных оконца, смотрят и не видят — или видят, да совсем не то, что следует видеть живому человеку.