— Лаом мертв.
— Как?
— Я уничтожил его. Я подумал о том, что нам пришлось пережить. Его вымышленные создания — насколько они реальны? Они казались настоящими мне и самим себе. Отвечает ли личность за то, что происходит в ночном кошмаре? Я не знаю. Я повиновался своему инстинкту или совести, называйте это как хотите, я убил его.
Изабель Май взяла его за руку.
— Мой инстинкт подсказывает, что я могу довериться вам. Шифр — это стишок.
Ланарк доложил Кардалю:
— Рад сообщить вам, что задание успешно выполнено.
Кардаль отнесся к этому скептически:
— Что вы хотите этим сказать?
— Шифр в безопасном месте!
— Вот как? Где же именно?
— Я решил, что лучше сначала переговорить с вами, прежде чем передавать его.
— Думаю, что это излишняя щепетильность. Что с Изабель Май? Она арестована?
— Для того, чтобы добыть шифр, мне пришлось сделать широкие, но приемлемые уступки, включая полное прощение, снятие всех обвинений в ее адрес, публичные извинения, так же как денежную компенсацию за ошибочный арест и моральный ущерб. Она хочет официальный документ, подтверждающий эти условия. Как только вы подготовите такую бумагу, я передам ее, и дело будет завершено.
— Кто дал вам право делать такие далеко идущие заявления? — холодно спросил Кардаль. Ланарк спокойно отпарировал:
— Хотите иметь шифр?
— Конечно.
— Тогда принимайте мои предложения.
— А вы, оказывается, еще более заносчивы, чем предупреждал меня Детеринг.
— Успех сам говорит за себя, сэр!
— Откуда мне знать, что вы не воспользуетесь шифром?
— Насколько я понял, вы можете сейчас же обратиться к нему и поменять.
— Откуда мне знать, что вы уже не использовали его на всю катушку?
— Я упомянул про денежную компенсацию, вам этого не достаточно?
Кардаль запустил пальцы в волосы.
— Как велика сумма?
— Цифра не так существенна. Если они сочтут чрезмерной сумму, которую назовет Изабель Май, то оплатят ее частично.
— Это вы так говорите. — Кардаль никак не мог решить, что ему сделать: впасть в бешенство, угрожать или снова схватиться за голову. Наконец он откинулся в кресле. — Я приготовлю бумагу завтра. Можете приносить шифр.
— Отлично, мистер Кардаль.
— Я все же хочу знать, неофициально, если вам угодно, сколько она требует в уплату?
— Мы хотим сто один миллион семьсот шестьдесят два доллара на личные счета. Кардаль выпучил глаза:
— Мне показалось, что вы говорили об умеренной плате.
— Кажется, лучше запросить большую сумму, а не маленькую.
— Не сомневаюсь, что лучше. Однако странная цифра. Почему семьсот шестьдесят два доллара?
— Это, сэр, деньги, которые мне должны, потому что казначей отказался подписать чек. Они включают расходы на непредвиденные случаи: взятки, выпивку, услуги проституток, если вы хотите знать подробности.
— А почему еще один миллион?
— А это страховой фонд моих будущих затрат на всякие непредвиденные случаи. В каком-то смысле это мягко и деликатно отражает мое недовольство действиями казначея.
Ланарк поднялся.
— Надеюсь увидеть вас завтра в это же время, сэр.
— До завтра, Ланарк.
Желтая ваза на столе Томма была около тридцати сантиметров в высоту и от двадцати сантиметров в диаметре у основания расширялась кверху до тридцати. Вид спереди открывал незамысловатый изгиб, чистую и четкую линию, которая давала ощущение полной завершенности; глина тонкая, но не хрупкая: казалось, изделие изящно выгнулось, сознавая свою звонкую силу.
Совершенству формы не уступала красота глазури — это был замечательный прозрачный желтый цвет, сияющий, как вечерняя заря жарким летом. Он вместил в себя сущность цветков календулы, бледное, колеблющееся пламя шафрана, желтизну чистого золота — желтое стекло, которое, казалось, рождает и разбрасывает кругом пятна света; золотистость, сверкающая, но не ослепляющая, терпкая, как лимон, сладкая, как желе из айвы, успокаивающая, как луч солнца.
Во время беседы с Томмом, начальником отдела кадров Министерства межпланетных дел, Кисельский украдкой разглядывал вазу. Теперь, когда беседа окончилась, он не мог удержаться и подался вперед, чтобы более внимательно изучить сосуд. С несомненной искренностью Кисельский признался:
— Никогда не видел произведения искусства прекраснее.