Стражник сбился и тяжело задумался.
– Думаю, трава такая ж, как прежде, к траве претензий не было, – неуверенно высказался он. – Я к тому, что история не выдумана, каждому слову свидетели из живых найдутся. Продолжать?
Вьехо глянул на развеселившуюся Маин, смутился и кивнул.
– … значит, и стены пожиже… а раньше они были ого-го! Могуче было королевство, а город его столицей был, у великого торного пути стоял и спуску никому не давал! То есть грабили проходящие караваны без разбору! Не дочиста, конечно, но хорошо брали, не то что ныне, монетками за сказочки пробавляемся…
Стражник замолчал и умильно уставился.
– Ты уверял, не сказочки, а настоящая история, – напомнил Вьехо.
– Я и говорю – сказочки! – возмутился стражник. – Сказы – их два дня выговаривать надобно, вы ж столько не выстоите? Значит, грабили… но случился в ту пору странный отряд. Не то чтоб многочисленный, и поболее наши стены видали, но пред тем отрядом не устояли. Не оружием оказались воины сражены, а красотой, во как жили в прежни годы! Ибо была в том отряде танцовщица, звонкая, как ручеек в жаркий полдень, яркая, как солнышко из-за туч! То есть – словами не выразить, как красива! Пела и по площадям танцевала, подобно беспечной пташке. Толпами за ней бродили, упрашивали: «Станцуй еще, Ялла!» Правители города путь ей золотыми монетами устилали!
– Брехня, – заметил Вьехо.
– Не брехня, а украшение речи! – обиделся стражник. – Вы заплатили, я ж стараюсь, чтоб покрасивше! Или вам как протокол осмотра места происшествия читать? Значит, золотыми монетами… А как отряд далее идти собрался, призвали ее на царствие! Только, говорят, танцуй, Ялла, весели сердца наши! И ведь уговорили! И танцовщицу, и супруга ее! Вот же достойные мужи жили в прежние времена!
– А что прежний король? – полюбопытствовал Вьехо. – Ты говорил, королевство у вас было?
– А, выморочная династия! – махнул рукой стражник. – Значит, уговорили… отряд этот странный далее пошел, и стала нами править юная королева. В любом конце города ее можно было встретить, хоть на рыночной площади, хоть у причалов рыбного порта, хоть на ослином торжище – танцевала да пела на радость простому люду! Вот так и произошла эта история. Ну что, отработал я монетку?
– А что дальше рассказывать не хочешь? – поинтересовался Вьехо, поглядывая на Маин.
Девочка, слушая болтуна-стражника, почему-то становилась все печальнее.
– Да дальше неинтересно, и нечего рассказывать, – неохотно пробормотал стражник. – Ну, чего непонятного? Ее правители к себе на царствие пригласили, а она пред простым народом танцевала, королевский замок десятой дорогой обходила. Непорядок. Ей уж и так высказывали, и эдак – танцует на площадях, и всё тут! Так и… обиделись правители городские, любой бы на их месте обиделся! Супруга ее, могучий был воин, на охоту зазвали да там в спину выстрелили и бросили помирать под кустом. А к беспечной танцовщице в гости всей толпой пошли, она тогда в летнем дворце обитала, открыто, ни от кого не таясь. Ну, схватили ее, как у благородного сословия принято, потащили, как принято у них же, на ложе… Да только промашечка вышла. Супруг ее, даром что смертельно раненный, до города добрел и Яллу отбил. Могуч был воин, хоть и невелик ростом! Герой! Жаль, имени не сохранилось. Вот по этой улице они из города бежали, мостовую кровью пятная. Вот здесь, где сижу, у супруга ее последние силы вместе с кровью кончились. Вон до тех привратных башен Ялла его дотащила. Сейчас-то башни пониже, а тогда они неприступными считались. В тех башнях познали правители, что Ялла не только танцевать мастерица. Не только и не столько. Когда счет погибшим воинам на третий десяток пошел, а были и правители, сдуру в башню сунувшиеся, отступились они, залили башню жреческим маслом да подожгли, а в том огне ведь и камни плавятся. Башни трое суток горели. А когда прогорели, решили правители, что можно о случившемся забыть да новые башни отстроить. Только у них снова промашечка вышла.
– Народ взбунтовался?
Стражник зябко поежился и оглянулся на башни.
– Что народ, народ разогнать можно, – пробормотал он. – А вот когда тайфун…
– Черный ураган? – уточнил Вьехо.
– И ураган тоже, но больше тайфун. И он не черный, а серый, как деды сказывают. Вот с тех пор у нас и башни пониже, и стены пожиже, и вообще от королевства одно название, а народу убавилось…
– Понятно, стихийное бедствие, – кивнул Вьехо. – А при чем тут ваш офицер серолицый?
– Так тайфун же, – пояснил, как непонятливому, стражник. – Как налетел! Правителей мужеского полу, считай, в живых сразу никого не осталось. Женщины – те, конечно, живы, только у них с тех времен и по сю пору если и рождаются дети, так только серые. Что уж они ни делали, от серой крови избавиться не смогли. Вот и наш начальник караула, видели? Тоже из благородных, прям на коже написано!
– А чего это он соловьем разливался? Как-то непривычно, чтоб начальник караула да к бродячим танцовщицам с уважением…
– Да тайфун же! – снова поежился стражник. – Он и вернуться может! Вот правители на всякий случай к любой танцовщице со всей любовью. Прям так в уставе караульной службе и прописано – к танцовщицам со всей любовью, а то тайфун вернется! Уж сколь лет прошло, а уставы блюдут! Ну, теперь-то отработана монетка, или вам еще и станцевать?
Вьехо и Маин медленно шли по древнему городу. Шумел на разные языки многолюдный базар, спешили по своим делам закутанные в яркие ткани жители, море лазурно блестело за волноломом, а им казалось, что по глинобитным заборам и каменным стенам скользит перед ними легкий образ беспечной танцовщицы: кружится длинная многоцветная юбка, мониста звенят, улыбается неуловимо знакомое лицо – и горит свежей кровью по брусчатке последний путь безымянного героя во спасение возлюбленной своей супруги.
– Я ведь хотел тут остаться, – нарушил молчание Вьехо. – Здесь прекрасные сады, и прозрачные ручьи бегут прямо по водоводам, и дома дышат седой древностью, здесь солнце жаркое, а море лазурное и мирное, здесь веселые жители и добродушные стражники. И танцовщиц в городе любят. Мы могли бы тут остаться и жить. Только мне печально здесь теперь. Может, наше счастье впереди? Пойдем, Маин?
– Пойдем, Вьехо, – тихо откликнулась девочка.
Тайфун со смаком рубил податливый камень. Дюжие рабы из числа бывших броненосцев с натугой откатывали увесистые гранитные пласты, укладывали в подготовленное ложе дороги. Дороги, ведущей вдаль, к свободе. Рядом прохаживался раб, бывший командир егерей, и мелодично мурлыкал в седые усы:
– Принцесса моя, как из платьев волшебных скользила!..
Тайфун покосился неодобрительно. Не так все было. Не скользила принцесса из платьев, не до того ни ей было, ни ему. Трещали платья, если честно.
Тайфун вздохнул и опустил заговоренный молот на скалу. Оглушительно треснул и отвалился в сторону огромный плоский блин – то, что надо.
– Принцесса моя, как груди меня встречали!
Упругая нежность горела в руках огнем…
Командир егерей опасливо кашлянул, решаясь на разговор.
– Хозяин, песни твои обрели в княжестве небывалую известность! – осмелился сообщить он. – На состязании менестрелей, трубадуров и жонглеров названы лучшими в сезоне! Новым видом любовных баллад считаются, и имя им определили звучное – откровеньки!
В том, что раб на окраине княжества знает последние столичные новости, не было ничего удивительного – они все же на дороге работали, а именно по дорогам переносятся слухи, надо только уметь слушать. Бывший командир егерей – умел. Он вообще много чего умел, седой, но вовсе не старый воин.
– Менестрели? – буркнул Тайфун. – Это те, кто поет о войне, в руках оружия не державши? Они же и о любви? Надоели.
– Попадутся – враз в рабы определю! – горячо пообещал командир егерей. – Закаются надоедать!
Тайфун покосился – издевается никак? Вояка ответил честным, донельзя испуганным взглядом. Издевается, окончательно уверился Тайфун.
– Как звать тебя, боец?
– Я раб твой!
– Помимо того, что раб – кто еще?
– Ипат, – пробормотал побелевшими губами вояка. – Из древнего рода Колотитов. Наша фамилия издревле по военной части.
– А ты неглуп, Ипат.
– Поглупею немедля! Расстараюсь изо всех сил!