— Самое главное — не думать о таких пустяках. Те парни, которые с грохотом выкатывали и закатывали пушки, не думали о синяках и шишках. Схватились за тали, пробанили, протерли шваброй, прибили — все это довели до автоматизма. Я очень доволен ими, в особенности третьим и пятым расчетом второй вахты. А вначале они были просто шайкой увальней, уверяю вас.
— Вы удивительно серьезно относитесь к их подготовке.
— Еще бы. Нельзя терять ни минуты.
— Понятно. А вы не находите, что эта постоянная спешка утомляет?
— Господь с вами. Это такая же неотъемлемая часть нашей жизни, как солонина на столе, тем более в водах с приливами. В море за пять минут может случиться всё, что угодно. Ха-ха, послушали бы вы лорда Нельсона! Если говорить об артиллерийском искусстве, то одним бортовым залпом можно снести мачту и выиграть сражение. И ведь никогда не знаешь, когда именно пробьет наш час. В море невозможно узнать, что случится.
Как поразительно верно. Всевидящее око — око, способное пронзить темноту — проследило бы путь испанского фрегата «Какафуэго», направлявшегося в Картахену, этот путь обязательно пересекся бы с маршрутом «Софи», если бы шлюп не задержался на четверть часа, чтобы погасить горящие бочки. Но поскольку «Какафуэго» бесшумно прошел в полутора милях к западу от «Софи», корабли не заметили друг друга. Тот же глаз увидел бы и множество других судов поблизости от мыса Нао, поскольку, как хорошо было известно Джеку, все корабли, идущие со стороны Альмерии, Аликанте или Малаги, должны были огибать этот мыс. Он бы непременно заметил небольшой конвой, направлявшийся в Валенсию под охраной капера, а также увидел бы, что курс «Софи» (если бы она продолжала им следовать) привел бы ее к берегу на ветре от конвоя за полчаса до рассвета.
— Сэр, сэр, — пропищал Баббингтон на ухо Джеку.
— Тихо, дорогая, — пробормотал его капитан, которому снилось существо другого пола. — В чем дело?
— Мистер Диллон докладывает, что вдали видны топовые огни, сэр.
— Ха, — отозвался мгновенно проснувшийся Джек и в ночной сорочке выбежал на едва освещенную лучами утренней зари палубу.
— Доброе утро, сэр, — отсалютовав, произнес лейтенант и протянул ему подзорную трубу с ночной оптикой.
— Доброе утро, мистер Диллон, — отозвался Джек, коснувшись ладонью ночного колпака и беря подзорную трубу. — Где они?
— Прямо по траверзу, сэр.
— Клянусь Господом, у вас хорошее зрение, — сказал Джек, опустив подзорную трубу, и, протерев ее, стал снова вглядываться в поднимавшийся над морем утренний туман. — Два. Три. По-моему, и четыре.
На «Софи» обстенили фор-марсель, держа грот-марсель почти наполненным ветром; один марсель уравновешивал другой, так что судно легло в дрейф прямо под темной скалой. Ветер — если его можно было так назвать — дул порывами от норд-норд-веста, принося с собой запах нагретого солнцем склона. Но теперь, по мере того как земля нагревалась, он, несомненно, повернет на северо-восток, а то и ровно на восток. Джек схватился за ванты.
— Рассмотрим позиции с марса, — произнес он. — Черт бы побрал эти шкаторины.
Рассвело окончательно. Сквозь редеющий туман стали видны пять судов, шедших изломанной линией, вернее гурьбой. Их корпуса были видны над водой, и ближайший корабль находился не более чем в четверти мили от шлюпа. Они двигались с севера на юг. Первым шел «Глуар» — очень быстроходный тулонский капер с корабельным парусным вооружением и двенадцатью 8-фунтовками, зафрахтованный состоятельным барселонским купцом по имени Хайме Матеу для защиты двух его сетти: «Пардал» и «Салок», каждый из которых был вооружен шестью орудиями. Второй сетти впридачу вез ценный (и нелегальный) груз контрабандной ртути. «Пардал» находился под ветром у капера на левой раковине. Почти на траверзе «Пардала», но с наветренной стороны, всего лишь в четырех или пяти сотнях ярдов от «Софи» находилась «Санта Лючия» — неаполитанская шнява — приз, принадлежавший «Глуар», полный несчастных французских роялистов, захваченных во время перехода в Гибралтар. Затем шел второй сетти, «Салок». Замыкала конвой тартана, которая присоединилась к компании возле Аликанте, обрадовавшись защите от пиратов берберийского берега, каперов с Менорки и британских крейсеров. Все суда были маленькими; все ожидали опасности со стороны моря (потому и жались к побережью — опасное, неразумное решение по сравнению с более длинным маршрутом в открытом море, но оно позволяло им юркнуть под защиту береговых батарей). Если бы кто-то на этих судах заметил «Софи» при лучшем освещении, то он, верно, сказал бы: «Какой-то маленький бриг еле ползет вдоль берега. Наверняка тащится в Десию».
— Что вы скажете о том судне? — спросил Джек.
— При таком освещении я не могу сосчитать количество портов. Похоже, оно слишком мало, чтобы быть одним из 18-пушечных корветов. Во всяком случае он представляет собой определенную силу. Сторожевой пес.
— Так и есть!
Определенно, он прав. Судно оставалось на ветре от конвоя по мере поворота ветра и по мере того, как они огибали мыс. Джек стал лихорадочно думать. В его уме пронесся целый ряд решений: должность лишала его права на ошибку.
— Я могу высказать пожелание, сэр?
— Да, — вяло произнес Джек. — Но только чтобы это не превратилось в военный совет, от них никакого толку.
Он поощрил Диллона в знак благодарности за то, что тот обнаружил конвой. Но совещаться ни с ним, ни с кем другим он не собирался и надеялся, что Диллон не станет предлагать свои, даже самые разумные, советы. Только один человек может принимать решение — командир «Софи».
— Возможно, мне следует бить тревогу, сэр? — сухо осведомился Джеймс Диллон, видя, что в его рекомендациях не нуждаются.
— Видите маленькую, занюханную шняву, что между нами и вон тем кораблем? — оборвал его капитан. — Если мы тихо поставим фока-рей ровно, то через десять минут окажемся в сотне ярдов от нее, и она закроет нас от корабля. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Так точно, сэр.
— С катером и баркасом, полными наших людей, вы захватите их до того, как они забьют тревогу. Поднимете шум, и конвойный корабль спустится под ветер, чтобы защитить шняву. Повернуть оверштаг он не сможет, поскольку у него нет достаточной для этого скорости, он должен будет повернуть через фордевинд. Если же вы поставите шняву на фордевинд, то я смогу пройти в образовавшийся проем и успею дать по кораблю противника пару продольных залпов, прежде чем он сможет ответить. Может быть, заодно сумею снести на сетти какой-нибудь рангоут. Эй, на палубе, — произнес капитан, лишь немного повысив голос. — Тишина на палубе. Отправьте этих людей вниз, — приказал он, видя, что по носовому трапу на палубу, заслышав о предстоящем деле, поднимаются матросы. — Абордажную партию в шлюпки, затем — лучше всего послать всех наших негров, рубаки они лихие, да и испанцы их боятся — шлюп готовим к бою максимально незаметно, матросы должны быть готовы метнуться на свои боевые посты. Но все должны пока находиться внизу, пусть наверху останется дюжина. Мы должны выглядеть как торговое судно — Он перелез через край марса, белея ночной сорочкой, обмотанной вокруг головы. — Орудийные найтовы можно обрезать, но никаких других приготовлений, которые могут заметить, не производить.
— Гамаки, сэр?
— Да, ей-Богу, — произнес Джек, помолчав. — Надо будет поднять их побыстрее, если мы будем сражаться без них, то это будет чертовски неудобно. Но не разрешайте никому выходить на палубу до тех пор, пока абордажная партия не покинет шлюп. Главное — застать их врасплох.
Врасплох, врасплох. Спящего Стивена застали врасплох толчки со словами: «По местам, сэр, по местам!» и то, что он находится посреди необычайно интенсивной молчаливой деятельности. Матросы поторапливались почти в полной темноте — не было видно ни зги, лишь слышалось негромкое бряцание оружия, раздаваемого членам абордажной партии, которые незаметно перелезали через обращенный к берегу борт и по двое-трое спускались в шлюпки. Помощники боцмана шипели: «Приготовиться! По боевым постам! Всем приготовиться!» Команды звучали приглушенно. Уоррент-офицеры и унтер-офицеры проверяли свои отряды, успокаивая судовых болванов (на шлюпе их было предостаточно), которым не терпелось узнать, что да почему. В полумраке послышался голос Джека:
— Мистер Риккетс. Мистер Баббингтон.
— Сэр?
— Как только я дам знать, вы и марсовые сразу же подниметесь наверх и тотчас поставите брамсели и нижние паруса.
— Есть, сэр.
Внезапность, изумление. Изумление полусонных вахтенных «Санта Лючии», разглядывавших бриг, дрейфующий все ближе и ближе к их судну: уж не намерен ли он присоединиться к конвою?
— Это тот самый датчанин, который вечно жмется к берегу, — заключил Умник Жан.
Их изумление достигло предела, когда из-за брига выскочили две шлюпки и помчались к ним. Растерявшись в первое мгновение, французы тотчас пришли в себя: схватились за мушкеты, обнажили палаши и принялись развязывать орудийные найтовы. Но каждый из семерых действовал сам по себе, а времени на принятие решения у них было меньше минуты. Поэтому, когда орущие матросы с «Софи», зацепившись баграми за фор-руслень и грота-руслень, гроздьями полезли через борт, призовая команда встретила их лишь одним выстрелом из мушкета, двумя пистолетными хлопками и нерешительным звяканьем палашей. Минуту спустя четверых самых бойких привязали к вантам, одного бросили вниз, а двое лежали на палубе.
Ударом ноги распахнув дверь каюты, Диллон с яростью посмотрел на молодого помощника капитана капера и, направив на него тяжелый пистолет, спросил:
— Вы сдаетесь?
— Oui, monsieur, — дрожащим голосом отвечал юноша.
— На палубу, — приказал Диллон, мотнув головой. — Мерфи, Бассел, Томсон, Кинг, забейте крышки люков. Навались! Дэвис, Чемберс, Вуд, потравить шкоты. Эндрюз, вынести кливер-шкот на ветер.
Лейтенант кинулся к штурвалу, убрал с дороги убитого и повернул руль. «Санта Лючия» стала медленно уваливаться под ветер, затем все быстрее и быстрее. Посмотрев через плечо, Диллон увидел, как на «Софи» развернулись брамсели, а затем почти одновременно фок, грот-стаксель и косой грот. Наклонившись, чтобы фок шнявы не мешал обзору, он увидел, что корабль, находившийся впереди него, начал поворот через фордевинд, чтобы лечь на другой галс и спасти захваченное судно. На его борту царило оживление; бурная деятельность была видна и на трех других судах конвоя: матросы бегали вверх и вниз, слышались крики, свистки, раздавался приглушенный бой барабанов. Однако при таком слабом бризе, с таким малым количеством парусов они двигались словно во сне, медленно описывая предсказуемые кривые. Повсюду разворачивались паруса, но суда конвоя не успели набрать хода, и из-за их медлительности у Диллона создалось странное ощущение тишины. Однако в следующее мгновение тишина эта была нарушена, когда «Софи» с развевающимися флагами прошла слева мимо носа шнявы, передав оглушительное «ура» абордажной партии. Лишь у нее перед носом имелась заметный бурун, и с чувством гордости Джеймс увидел, что на всех парусах уже выбраны шкоты, они наполнены и хорошо тянут. Гамаки появлялись на палубе с невероятной быстротой. Он увидел, как два из них упали за борт, а на квартердеке, вытягиваясь над гамачными сетками, Джек приподнял шляпу и воскликнул, когда они проходили мимо:
— Отличная работа, сэр!