Возможно, ее действительно привлекли именно его способности механика. Паналина предложила ему такое объяснение вчера, помогая привести в порядок его приданое — старый грузовик, который он купил на премию, полученную за труп морского змея. Давно брошенное судно он сумел отремонтировать за год. Многие считали грузовик безнадежно обветшалым.
— Что ж, он вполне рабочий, можешь его забрать, — решила вчера вечером старший механик колонии Тайри, обойдя судно с носа до кормы и проверив все от якорных тросов и каменного киля до скамеек, сидя на которых несколько пар здоровых мужчин могут вращать винт, двигающий лодку вперед.
Она постучала по дополнительным пузырям-емкостям, приоткрыла кран, из которого с шипением потянулся сжатый воздух. Затем Паналина проверила рычаги, которые при необходимости запускают в цистерны воду, позволяя подводной лодке оставаться на дне, обезопасив пассажиров от падения в смертельно опасное небо.
— Пойдет, — наконец сказала механик, к большому облегчению Ионы. Теперь его супружеская жизнь могла начаться с хорошей ноты. Не каждый жених мог похвастаться подводной лодкой в качестве приданого!
Иона приобрел это старое судно за несколько месяцев до того, как люди поняли, насколько ценными могут быть даже такие развалюхи, как эта. В непрерывной череде катастроф, обрушившихся на каньон, они могут стать единственным способом спасения и эвакуации. Он не успел закончить ремонт вовремя, чтобы помочь эвакуировать семьи из треснувших куполов Сиксина и Садула, и очень переживал из-за этого. И все же, согласно правилам судоходства, этот автомобиль может обеспечить Петри Смот весомое место в иерархии колонии Лауссан, и тогда Иона станет для жены незаменимым.
Только… что же будет, когда разрушится много куполов и целые больше не смогут принимать беженцев?
Уже шли разговоры о запрещении поселения в Тайри других колонистов, даже эвакуированных, и о необходимости перехода к автономии. Некоторые поговаривали о вооружении подлодок и подготовке к войне.
— Раньше пузыри были толще и прочнее, — сказала Паналина, похлопывая рукой по переборке, первой из трех полупрозрачных сфер, соединенных в короткую цепочку, словно три жемчужины на нитке. — Они перестали использоваться примерно четыре или пять поколений назад. Нужно будет нанимать шесть здоровых гребцов, чтобы перевозить полностью нагруженную товарами лодку. Прибыль у тебя останется небольшая.
Старая добрая Паналина всегда рассуждала так, будто все скоро наладится и возобновится бартерный обмен, как было раньше.
Седая ремесленница утверждала, что ей шестьдесят, но она была, конечно, моложе. Бабушки позволили ей поддерживать эту басню, что обычно было уголовно наказуемым проступком, и ее чрево оставалось пустым. Паналина имела только двух живых наследников, оба были мальчики.
— И все же. — Паналина еще раз оглядела лодку и напоследок хлопнула рукой по борту. — Это надежная лодка. Знаешь, среди матерей был разговор о том, чтобы запретить тебе забирать ее из Тайри. Смоты пообещали за нее полтонны измельченного винограда и еще принять одну семью из Садула. Но я думаю, им больше нужен ты сам.
Иона ломал голову над этим загадочным замечанием Паналины, после ее ухода, во время пьяного мальчишника, страдая от плоских шуток и издевок женатых мужчин, и после, когда не мог уснуть, ворочаясь в предсвадебном волнении. В процессе самой церемонии мать говорила с ним тепло и ласково, что было на нее совсем не похоже, но от этого Иона еще сильнее чувствовал, что он уходит навсегда. Хотя на самом деле настоящей причиной материнской мягкости было то, что теперь в семье становилось одним мужским ртом меньше.
Во время церемонии связывания запястий супругов Иона неожиданно вспомнил слова старого ученого Ву, с которым говорил недавно. Баланс полов может измениться, если дело действительно дойдет до войны. Производители станут менее ценными, чем бойцы.
В доке Иона увидел, что его маленькая подлодка украшена цветами, и все три сферы сверкали, отполированные выше ватерлинии. Этот жест был очень приятен. Чуть выше винта свежей краской было написано название лодки.
«Птица из Тайри».
Хорошо. Мать всегда любила рассказы о доисторических существах Старой Земли, летавших в небе, которое было неизмеримо большое и прекрасное.
— Я думала, ты собираешься назвать ее в честь меня, — вполголоса прокомментировала Петри, не переставая ласково улыбаться.
— Я так и сделаю, моя любовь. Сразу же, как только мы придем в доки Лауссана.
— Ну, может быть, не сразу, — ответила она, больно ущипнув Иону за ягодицу. Ему удалось не дернуться и не показать виду. Но ясно было, что его жена не намерена терять время, когда они прибудут домой.
Домой. Он должен был переосмыслить значение этого слова.
И все же, загрузив пассажиров, подарки и багаж в лодку, Иона последний раз бросил взгляд на корму, представив там название, которое хотел дать своей лодке.
«Новая надежда».
Они были в пути, пройдя уже больше половины расстояния до колонии Лауссан, когда глухой удар прокатился по каньону. В самый неподходящий момент субмарину тряхнуло так, что она загрохотала, как детская погремушка. Удар был сильный и поздний. Настолько поздний, что никто уже и не предполагал, что он будет сегодня. Народ уже решил, что сегодня обойдется без падения комет. Это был самый длинный перерыв в ударах на памяти Ионы. Возможно, поговаривали некоторые, время комет подошло к концу, как это было давно предсказано. После катастрофы, постигшей Олдрин и Безо два месяца назад, это стало всеобщим тайным желанием.
До этого момента движение лодки происходило спокойно и приятно даже для взволнованных молодоженов. Иона стоял у руля, глядя вперед через участок отполированного с обеих сторон пузыря, достаточно прозрачного, чтобы ориентироваться. Надеясь, что выглядит как бывалый моряк, он держал руль, поворачивая «Птицу из Тайри», хотя двигатель подлодки был неподвижен. В этом рейсе свадебный кортеж буксировал большой, изящный и современный трейлер из Лауссана, команда которого, состоявшая из двенадцати мужчин, обливаясь потом, слаженно вращала привод кривошипного вала.
Петри стояла рядом с мужем, в то время как пассажиры болтали, сидя позади них, во втором отсеке. Когда они проплывали мимо очередного купола, она говорила о всяких женских делах, например о политике, дипломатии, торговле, известных личностях и традициях колоний. Она рассказывала о том, какие товары и продукты производит каждая колония, в чем нуждается, о темпах мутации и количестве детей. И насколько хорошо каждая колония поддерживает свое генетическое разнообразие… Ее тон изменился, когда она начала говорить о генетике, словно осознала, насколько эта тема утомляет их обоих. Матери в Лауссане обсуждали ее очень часто.
— Конечно же, я имела последнее слово, окончательный выбор за мной, — сказала она Ионе, и ему стало приятно оттого, что она чувствует необходимость объяснить ему это.
— В любом случае есть проект, который я разрабатываю, — понизив голос, продолжила она. — С некоторыми другими людьми в Лауссане и Лэндисе. В основном они все молодые. И нам может понадобиться такой хороший механик, как ты.
Как я? Значит, я был выбран только из-за этого?
Иона напрягся, когда Петри обернула руку вокруг его талии. Она наклонилась и прошептала ему на ухо:
— Я думаю, тебе понравится наша затея. Это как раз то, что нужно таким отчаянным, как ты.
Его так удивили ее слова, что он с изумлением уставился на нее. Но руки ее были жесткими, она дышала ему в ухо. Иона решил реагировать на все равнодушно, не удивляясь. Возможно, почувствовав его реакцию, Петри отпустила его. Она встала к нему лицом, опершись спиной в прозрачную стенку подлодки.
Умная девушка, подумал он. Ему приходилось смотреть в ту сторону, где она стояла, чтобы повторять маневры ведущей субмарины, «Гордости Лауссана». Теперь он не мог спрятать глаза, используя мужскую сдержанность как предлог. Круглое лицо Петри было немного широким, как и ее глаза. Ямочка на подбородке, классическая для лауссанцев, была едва заметна, а вот мутантный локон светлых волос отражался позади нее в полированной поверхности корпуса лодки. Ее свадебный наряд, гладкий и облегающий, убедительно показывал, что ее тело способно родить и выкормить… и еще немного больше. Иона подумал: Когда я получу от нее знак того, что ее ко мне тянет? Подскажет ли она мне? Если он кинется на нее слишком рано, то может показаться невеждой, нуждающимся в коротком поводке. Запоздалое или слишком слабое чувство с его стороны может оскорбить невесту.
А едкие насмешки могут сделать меня импотентом. Он успокоился и с удовольствием посмотрел на нее. Она ждала его… он знал, чего она хочет.
— Так что за проект? Что-то с грузовиками? — предположил он. — Что-то запрещенное матерями? Это связано с… э-э…
Он оглянулся через плечо на открытый люк, ведущий в соседний отсек, заваленный подарками, его приданым, багажом лауссанской знати, с комфортом ехавшей на борту более просторной ведущей лодки. У них же на грудах вещей сидели пассажиры пониже рангом — несколько молодых двоюродных братьев Петри и семья эвакуированных из обреченной колонии Садул, перевозимых из Тайри в нагрузку, в соответствии с одним из пунктов брачного договора. Возможно, лучше было бы оставить этот разговор до той поры, когда рядом будет меньше ушей, способных уловить обрывки их разговора. Отложить обсуждение до брачной постели — это было единственное место в колонии, где у человека возможна личная жизнь. Он снова посмотрел вперед, вздернув бровь, и Петри явно уловила смысл того, что он недоговорил. Тем не менее, перейдя на шепот, она закончила его фразу:
— Это для отчаянных, да. Правду сказать, твоя репутация парня, вечно надоедающего всем вопросами, помогла мне неплохо сторговаться. Ты же собираешься продолжать в том же духе, я полагаю. Для тебя удача — найти такую, как я, потому что я ценю такие качества. Если это действительно так, умник.
Иона решил промолчать, позволив Петри продолжать считать его хитрецом, коим он никогда не был. Через минуту она с улыбкой пожала плечами и продолжала едва слышным шепотом:
— Наша группа заговорщиков и вольнодумцев была вдохновлена другим отчаянным парнем. Тот, кого мы должны всегда помнить, человек по имени… Мелвил.
Иона собирался было спросить про это загадочное «мы», но упоминание этого имени остановило его. Он моргнул раз, другой, не в силах пошевелиться. Не сразу он решился задать следующий вопрос, с трудом подбирая слова.
— Ты говоришь о… каньоне Теодоры?
Это было легендарное место. И в глазах Петри сейчас промелькнуло очень многое. Одобрение его догадливости… и перекрывающая все опасность их цели. Готовность и даже стремление к риску, необходимость действия в суровые времена, желание искать путь вперед, даже если он казался мифическим. Все это он увидел в ее глазах в одно мгновение.
— Я слышал… все об этом слышали… Мелвил нашел карту, на которой был обозначен другой каньон, в котором были Дары Венеры — гигантские пузыри, такие же, как те, что Основатели обнаружили тут, в каньоне Клеопатры. Но матери запретили даже говорить об этом, не то что пытаться добраться туда, и… — Иона помедлил, — и после того, как Мелвил избежал наказания, его карта была спрятана…
— Он обещал мне копию, — призналась Петри, оценив его реакцию. — Когда мы будем готовы двинуться в путь.
У Ионы голова шла кругом. Он снова оглянулся на соседний отсек, где ребятишки прыгали вверх-вниз по багажным полкам, чуть не опрокинув ящик с кузнечными инструментами Паналины, отправленные ею в колонию Голланц. За вторым люком в последнем отсеке, где обычно сидели мокрые от пота гребцы, сейчас лежали мешки экспортируемого колонией Тайри риса. Семья беженцев и кузены Петри вели праздные разговоры, развалившись на груде вещей, заглушаемые криками играющих детей.