Миша Левин радостно сообщил вчера, что наши самолеты ходили 28-го, вместе с англичанами, бомбить Берлин. Его крупная радость показалась мне малопонятной. Оказалось, что бомбардировщики снабжены его аппаратами.
Из Ленинграда приехал И. Груздев. Я его еще не видал.
10. [IV]. Суббота.
Всю поездку на Зап. фронт записал на отдельных листочках; переписать их в тетрадь, сводить в целое, — нет ни времени, ни желания. Два дня по приезде — оправлялся от кошмара, который я видел, и вот ныне — опять мысли о «Сокровищах Александра Македонского».
Выступал по радио. Приходил Л. Никулин. Он читал «Красный ТАСС» — английские газеты сходятся на том, что немцы поведут наступление на Москву через Воронеж — Рязань, но, мол, Москва будет вторым Сталинградом и продержится не менее полгода. Рассуждения, может быть, и остроумные, но газеты редко являются предсказателями… как бы не получилось, что Стамбул будет Сталинградом.
Дня два назад был у меня М. Бажан, тощий, унылый, в грязной гимнастерке. «Зачем мне это нужно?» — говорит он о своем посте. Из намеков его понимаешь, что он невысокого мнения о количестве наших резервов, и что немцы стремятся сейчас уничтожить нашу боевую силу. На Украине формируется русская добровольческая армия под командованием генерала Власова и «мусульманский легион», то и другое из пленных. Вряд ли это представляет какое-либо значение: пленный есть пленный, если он один раз благополучно сдался, ему захочется сдаться и второй.
В «Гудке» напечатана моя статья о Заслонове, в «Красной звезде», совершенно исковерканная редакцией, о Вязьме, из статьи сделали заметку{437}!
Читал Э. Бернштейна «История материализма». Чтение полезное. В особенности, когда посмотришь, что такое война. Материализм и прочие системы, думающие преобразовать мир, — деревянные кубики, которыми играет дитя. Ребенку они кажутся необыкновенно сложными и вполне объясняющими жизнь; поставить так — дом, поставить этак — фабрика, этак — полки солдат. На самом же деле это только полые деревяшки. Подойдет время, дождь, ветер, — кубики разлетятся в разные стороны, размокнут, рассыпятся и взрослый человек, дай бог, если увидит на их месте щепки, а то и того не найдет. — Смотрел «Пушкина» Булгакова{438}.
11. [IV]. Воскресенье.
Вечером, зашел Б. Д. Михайлов. По подсчету, который он нам Огласил, выходит, что немцы не располагают достаточным количеством танков и самолетов, чтобы идти на Индию, т. е. ударить на Турцию. И дальше — его прежняя концепция: Америка и Англия сговариваются с Германией о мире, посол Англии из Ватикана, в сопровождении итальянских истребителей, через Швейцарию и Францию, срочно улетел в Англию. Немцы хотят выторговать Украину, иметь «свободные руки», чтобы броситься на нас.
12. [IV]. Понедельник.
Обедал вместе с А. Караваевой, в столовой Моссовета. Она спрашивает, когда же окончится война. Тогда, я, шутя, говорю ей, что, вчера, мол, беседовал с чрезвычайно высоким товарищем, который привел мне цифры (я сказал цифры Михайлова). По цифрам выходит, что мы получим преимущество над Германией через 7 лет… Караваева тотчас же прониклась уважением, — не к моим словам, конечно, — к словам «товарища» и сказала томно:
— Да, да… Ведь, когда в 41-м году мы читали, что союзники предполагали окончить войну в 43-м, это казалось так далеко! И 50-й год нам тоже сейчас кажется далеким!..
Написал статью о «Последних днях» (Пушкин){439} для «Моск. большевика». Вечером оттуда позвонили: «Статья понравилась, но, к сожалению, длинна. Впрочем, без вашего согласия мы ее сокращать не будем. Но, даже дело не в этом, а в том, что мы получили указание — не печатать несколько дней ничего о „Пушкине“». Тамара уверена, что «Пушкина» снимут, т. к. жена Ливанова, которая своих слов не умеет говорить, ругала по телефону этот спектакль, называя его «не патриотическим». Николай Первый выведен плохим что ли?.. Войтинская тоже что-то мямлила, что пьеса плохая, хотя играют хорошо.
13. [IV]. Вторник.
В «Известиях» статья без подписи, направленная против политики Болгарии по отношению к нам. Отрицается, что мы хотим «советизировать» Балканы и берется под защиту Турция, которую, по словам болгарских министров, мы желаем сожрать. Что это значит? Болгария вряд ли стремится напасть на нас; скорее всего она готова напасть на Турцию, в то же время пугая Турцию призраком России. Мы же этой статьей обещаем помощь Турции, заявляя, что ничего не желаем от нее. В ближайшие пять-семь дней Болгария и Германия или нападут на Турцию, — до тех пор, пока не очищен союзниками Тунис, где они идут быстро.
Вчера ночью приходил скрипач Б. Гольштейн{440}, толстомордый, с гвардейским значком. В первый раз вижу такого человека! Если он говорит, то на лице его все нормально, даже оживление какое-то есть, но стоит мне сказать фразу подлиннее, как он закрывает глаза, зевает, — и засыпает! Он собирает монеты, ордена и образки, — впрочем ни черта в том не понимая. У него скрипка Страдивариуса и он с нею ездит по фронту. Собственно, из-за этой скрипки мне и хотелось повидать его. Он сказал: «В скрипке не так важно дерево, как лак, которым она покрыта. Проверено, что если соскоблить лак, — скрипка уже не звучит». Вот и Гольштейн вроде скрипки, — когда не играет, на нем нет музыкального лака, дурак дураком.
Ночью выпал снег, но к полудню обветрило и тротуары высохли. В небе клочковатые, серые тучи с серебряными краями, за которыми просвечивает пронзительно-голубое небо. Лед на Москве-реке прошел, и вода вполне весеннего глиняного цвета. От сей весенней природы что ли, болит тупо голова…
Вчера продавали книги. За 13 томов Хераскова дали 108 рублей, за 12 томов, в очень замечательных переплетах, альманахи «Шиповник» — 180 руб. Пришлось продать, ибо безденежье отчаянное.
14. [IV]. Среда.
Продолжаем продавать вещи. Чайный сервиз, тарелки, подарки, когда-то сделанные друзьями…
Гордон — с фронта. Наполнен фатализмом; странными случаями, вроде мыши, влезшей на контакт, благодаря чему летчик, чтобы сбросить ее, проделывал фигуры высокого пилотажа. Счастлив, что может сбросить шинель и быть писателем…
Вечером выступал в лазарете: митинг о зверствах в русских городах. Лейтенант Уральский начал рассказывать — ему поручили обнаружить и отбить у немцев лагерь военнопленных. Он обошел лагерь и с тыла напал на немцев. В лагере были танки. Немцы не бросились на него, а заперли лагерь, открыли по нему заградительный огонь, — и передавили танками 6.000 военнопленных, после чего, под прикрытием танков, ушли от него… От гнева, бессилия и неутихшей жажды мести, лейтенант разрыдался и со словами «не могу», не окончив рассказа, ушел со сцены.
15. [IV]. Четверг.
Статья о «Лермонтове» П. Кончаловского для «Литературы и искусства».
Вечером — у Н. А. Пешковой. Леонов — поучающий, — даже тому, как надо писать картины. Н. А. кокетничает с ним, а он обиделся на то, что Тамара сказала, что к писателям могут ходить «изливать душу и жаждать поучения» только дураки. Рассказ Н. А. о своей знакомой: муж, крупный военный на фронте. Жена стала опускаться. Подруга говорит — развеселись. Как? Пойди в МХАТ, билет тебе легко достать. Купи — два. Там у входа стоят молодые люди и девушки, спрашивающие — нет ли свободного билета… Подруга, видимо, сама была опытная… Та поступила согласно совету. Но, никто ей не нравился. Но, вот подъехала большая машина, выпрыгнул военный — «Не хотите ли билет?» «У меня есть в кассе, но все равно, раз хорошие места». В антракте разговорились. Она ему искренне рассказала о своей выдумке. Он пригласил ее ужинать к себе. Трое приятелей. Выпили. 2 часа ночи. «Домой! А пропуска нет!» Он предложил ей ночевать в свободной комнате. Она стала раздеваться… в это время военный вошел с ремнем, — и отпорол ее. Он оказался ближайшим другом ее мужа. В третьем часу ночи, без пропуска, она пробежала через всю Москву, — и не домой, а к приятельнице, жаловаться.
16. [IV]. Пятница.
Продали книг на 670 рублей.
Вечером пришел генерал Татарченко, очень наблюдательный, и умный. К сожалению, видимо, его наблюдения теперь таковы, что их лучше не разглашать. Поэтому преимущественно он говорил о том, что ему выдают как генералу и как его, согласно распоряжен[нрзб.] телеграфного «по линии», в поезде непрерывно кормили обедами — суп мясной, на каждой станции, и второе — капуста, похожая на свежий навоз. После двух рюмок коньяку, мужественно привезенного Тамарой из Узбекистана, генерал поведал нам свою «теорию резонанса», по которой выходит, что художник создает, а публика, видите ли, резонирует. На это я возразил ему, что с подобным же успехом можно сравнить искусство с электрической лампочкой — лампочка светит, а я вижу все при свете ея. Он обиделся.
Зашел Л. Никулин, взял книжки о войне 12-го года, — пишет пьесу про Багратиона. Ему все хочется попасть на глаза Хозяину — то он за Салтыкова, то за Порт-Артур{441}, а тепер[нрзб.], Багратион. Книги, тем не менее, я ему дал.
Теплый, почти летний день. Тамара мечется за пайками, стараясь накормить эту ораву. — По газетам судя, немцы бомбят южные города.
17. [IV]. Суббота.
Статья в «Правде» о перемене курса немецкой политики, то, о чем Л. Никулин говорил недели две, кажется, назад. Живучи, сволочи! И, хитры.
Ночью позвонил Анисимов, мой комиссар из Ташкента. Оба мы обрадовались друг другу. Он приедет завтра. Работает он теперь в Промысловом Управлении Погранвойск — водоемы, охота и все прочее. Я прямо задрожал, обрадовавшись возможности поехать на охоту. Он сказал — «я сегодня уезжаю, так как, говорят, щука идет».
Вчера генерал Татарченко сказал: «Через месяц-полтора выяснится направление удара — или немецкое, или наше. А до этого сказать ничего нельзя». Газеты сегодня сообщают, о воздушных боях над Краснодаром. За два дня мы сбили 60 немецких самолетов… не говорит ли это, что немцы уже начали наступление на Кубани?
Вчера вечером смотрел фильм английский «Победа в пустыне». Плохо. Наш «Сталинград» не ахти что, но все же лучше. Но, здесь любопытно другое — показ фильма, а главное — благожелательная рецензия в газетах «Правде» и «Известиях» одновременно. Не показывает ли это, что англичане еще что-нибудь предпримут, кроме Туниса? И не потому ли торопятся немцы наступать на Юге, чтобы сорвать выступление англичан?
18. [IV]. Воскресенье.
Утром позвонил К. Федин, поздравивший меня с превосходной статьей о «„Лермонтове“ П. Кончаловского», сегодня напечатанной в «Лит[ературе] и искус[стве]». Несколько позже позвонил сам Петр Петрович, он прямо назвал статью «гениальной». Статья, как статья, но я очень рад, что доставил старику удовольствие: слышно было в телефоне, как он плакал. Признаться, и я прослезился, сам не знаю чему.
Сообщение о налетах на Данциг и Кенигсберг, и одновременно передовая в «Известиях» — быть готовым к воздушной обороне. Говорят, вчера в районе Сокольников били зенитки.
Слухи о возможности сепаратного соглашения — через Погодина. Как-то мало вероятно. — Воздушная война началась вовсю. Англичане и американцы за день сбросили полторы тысячи, т. е. 90.000 пудов бомб на немецкие города и потеряли 70 самолетов. — Внизу ходит слух, что какие-то еврейки отрезали русской девочке голову. Еврейку поймали. Собралось несколько тысяч… антисемитские сплетни, распространяемые врагами. — На ту тему, что рассказывала Н. А., оказывается, идет в Театре Миниатюр пьеса.
Переписал начисто первую главу «Сокр[овищ] А[лександра] М[акедонского]».
19. [IV]. Понедельник.
Переписал вторую главу «Сокр[овищ] А[лександра] М[акедон-ского]», перечел вечером — слишком много вложено содержания, надо укоротить, и переписать еще. Ходил беседовал в «Советский писатель» относительно книжки своих очерков — говорят мало. Я предложил дополнить «Вулканом»… Тамара советует вставить рассказ, написанный мною до войны.
Передовая статья в «Правде», называющая генерала Сикорского помощником Гитлера! И, рядом, ниже, поздравление Всеславянского комитета — чехословакам в России. — Положение на Балканах, — как рассказывал вчера В. Гусев, — напряженное. Союзники пишут, что немцы на Москву не пойдут, а разве на Кавказ. Что же немцам, на четвертом году войны сидеть сложа руки и ждать чего-то?