Мусульманская легенда. Умер человек, его похоронили. К могиле приходит ангел, стучится и спрашивает: «Кто твой господин, ты, умерший». Умерший отвечает: «Бог — господин мой». Ангел спрашивает: «Какая твоя вера, о, ты, умерший». — «Ислам — моя вера», — отвечает умерший. — Ангел спрашивает: «Как называется твоя любимая книга, о, ты, умерший». — Умерший отвечает: «Коран моя любимая книга». Ангел спрашивает: «Куда направлен твой взор, о, ты, умерший». Умерший отвечает: «Мой взор направлен к Мекке». Ангел спрашивает: «Во что ты веришь, о, умерший». Умерший отвечает: «Нет бога, кроме бога, и Магомет пророк его». И тогда ангел скажет: «Покойся же с миром, раб божий» и уйдет.
18/III.
Дома. Читал. Записывал для пьесы «Главный инженер» и запутался. Никак вылезть не могу. Вечером читал статью А. Блока — человек был возвышенный, но узкий, как готический собор.
19/III.
Первое действие «Главного инженера» — начисто. Который раз переписываю и не знаю — не меньше десяти. Выбросил массу действующих лиц и много выиграл.
20/III.
Заседание Моссовета. Зал, где гулял Онегин. Докладчик о бюджете 1947 года, построенном исключительно на доходах торговли. Рынок, сбор с рынка, приносит дохода больше, чем легкая промышленность.
22/III.
Еще раз переписал второй акт. — Статья о Пастернаке в газете «Культура и жизнь»{486}; уезжаем в «Горки» к Н. А.{487} на дачу.
26/III.
Переписал начерно третий акт. — Дома. Звонил И. Судаков, прося ознакомить с пьесой. Может быть, прочту ему завтра три действия. С воскресенья — дождь. В Англии наводнение. Хотя мы соперники, но тут, похоже, сольемся.
29/III.
Гулял. Отдыхал. Читал О′Генри и Тургенева. Об изменениях в пьесе. Свобода? — Заходил Шкловский, рассказывал о провалившихся крышах. У него провалилось сердце — не может забыть смерть сына{488}.
30/III.
Написал ночью рассказ «Джунгарский цветок»{489}.— Исправлял пьесу. Из дома не выходил.
2/IV.
Днем — Гослитиздат, разговор о моей книге: «Избранное». Вечером — замечательная встреча с начальником депо ж[елезно]-д[орожной] ст[анции] Торжок. Боже мой, какой талантливый человек!
3/IV.
Дома. Переделки третьего акта. — Начало рассказа «Липовый медведь»{490}. Туман, к вечеру солнце. Всюду наводнения. — В газетах наводнение статей об Америке. — Читал О′Генри и Лабиша.
4/IV.
Ходил по городу. Читал О′Генри — золотые гроши благородства и счастья. — Очень устал, не сегодня, а вообще, и поэтому третий акт застопорился. — Ледоход — крайне серьезный ледоход… Я не стар?
5/IV.
Дома. Подняты даже мои мощи: статья Щербины в «Известиях», восхваляющая писателей, писавших статьи во время войны и призывающая их делать то же самое сейчас. Третий акт пьесы, набело — уже забыл который раз.
8/IV.
Дома. Работал над четвертым действием пьесы: — с трудом. Устал. Переписал половину акта. Так как в пьесе нужна песня, то предложил написать ее Коме{491}.
9/IV.
Дома. Доканчивал четвертый акт. Придумал сцену «Собаки рычат» — из казахской свадьбы. — Кома написал песню. Буду читать четвертый акт И. Судакову. Судаков одобрил — и пьесу и стихи.
11/IV.
Гулял. Исправил остальное в пьесе. В воскресенье буду читать пьесу в Художественном театре. Любопытно, как примут и кто будет? Туманное небо.
12/IV.
Посещение «Советского писателя». «Книги-подарки». Ужасный цинизм: «Мы делаем подарок писателю тем, что выплачиваем ему все за издание после выхода книги». — «А сейчас?» — «А сейчас — ничего». Я вышел совершенно ошеломленный.
13/IV.
МХАТ. Читал пьесу. И, совершенно неожиданно — был почтен безмерными похвалами. Старики, правда, не были, так как пасха и все кушали куличи. Мы, по безденежью, разговлялись треской в томате.
14/IV.
Гулял. Чичеров из секции драматургов: «Мне звонил Радомысленский. Пьесу приняли на „ура“»? Ну, что мне делать? Никто на мои чтения в клуб не ходит, однако я согласился — иначе обидятся. И зачем, в конце концов, мне их обижать? Судаков: «Никто не хотел браться за пьесу, а теперь все режиссеры жаждут. Для меня — это возрождение». Я обещал его поддержать.
15/IV.
Появление М. Бажана. Привез английскую книгу — «Последние дни Гитлера» и сигары с Ямайки. Воспламенился, как и все, поездкой на Хан-Тенгри, но быстро остыл.
16/IV.
Вношу изменения в сценарий. Написал статью для «Гудка» о начальнике депо Торжок{492}. На улице тепло, дом перестали топить. А я устал, устал, устал…
24/IV.
Вечер у Кончаловских. Записывал его рассказ. Когда намеренно рассказывается, — редко что выходит. Записал бегло. Получил обложку «При взятии Берлина», выходящего — в Швеции?!
25/IV.
Дома. Радио. — Нет ничего для радио! И вообще, пишется с трудом — смертельно надоел сценарий и устал от переделок пьесы. Однако, медленно двигаюсь вперед.
26/IV.