Не выдержал Егорыч, забыл об опасности.
— Стой тут, Журавка, хоронись за березкой. Я мигом.
И он побежал, не пригибаясь, туда, где лежал Димитрушка. Пока немец делал новый заход, Егорыч успел подхватить мальчика и спрятался за дерево. Димитрушка очнулся, закричал надрывно, пронзительно и снова впал в беспамятство.
С воем кружил над лесом самолет. Последняя бомба угодила в Синезерку, никого не поранив. И тихая речка взметнулась вслед самолету гневными всплесками.
Антоша не мог уснуть. Он вздрагивал от крика птиц. Вскакивал с постели, заслышав паровозный гудок, доносившийся с разъезда. Ему казалось, что это звенит бомба и вот-вот взорвется.
— Егорыч! Егорыч! — кричал он в темноте.
— Ну что, что ты, Журавушка? — успокаивал его старик. — Не бойся, спи. Не прилетит больше немец: ему темно тут в лесу злодействовать. Спи.
Мальчик затих, задумался.
— Егорыч, — заговорил он снова, — а немцы кто?
— Как кто? — удивился Егорыч. — Люди, стало быть, кто ж еще?
— Почему их тогда боятся? Разве людей боятся?
— Звери они сейчас, вот кто, — насупился Егорыч. — Оттого их боятся.
— Ты непонятно говоришь, — возразил Антоша. — То они люди, то звери.
— Хуже зверей, — сердито сказал Егорыч. — Не по-людски поступают.
Не разберется Антоша в своих мыслях. Зачем немцы убивают? Вон Димитрушку поранили. Других ребят убили. Кудеярцы сегодня плакали, когда хоронили убитых. Снова заговорил:
— Егорыч, у немцев бывают маленькие ребята?
— Бывают, — ответил озадаченный Егорыч и попросил: — Ты не задумывайся, Журавка. Очень ты у меня раздумчивый. Что тебе думки горькие запали? Спи. Я тоже спать пойду.
— Не уходи, Егорыч, не уходи! — закричал Антоша. — Я боюсь. Немца боюсь.
— Ах ты, глупинка-соринка. И что надрываешься? Чего бояться немца? Вон как его бьют! Оттого и злобствует он, оттого и лютует. Скоро и от нас выгонят, побьют его.
— Ты говоришь, побьют. А наших сколько побили!.. Жалко наших. — И он заплакал горько и безутешно, повторяя: — Жалко наших очень. Димитрушку жалко.
И снова подивился Егорыч. Малец еще, а горе чувствует. Скорбит душа, тоской и страхом надорвана.
Антоша умолк и только изредка всхлипывал.
— Расскажи мне про маму, — попросил он неожиданно.
— Скоро она вернется, теперь уж скоро, — успокаивал его Егорыч. — Прогонят немца — тут и она. «Здравствуй, скажет, Журавка, какой ты у меня богатырь!»
При свете каганца видно было, как заблестели Антошины глаза. Он повторял обрадованно:
— Ага, Егорыч, мама так и скажет: «Ты у меня богатырь, прямо как Митя…» Хорошо было с мамой, — вздохнул Антоша, — не страшно.
— Тогда войны не было, Журавка. Тогда всем было не страшно.
Егорыч задремал. Антоша все пристальнее всматривался в него, вспоминая что-то давнее, веселое.
— Егорыч, — разбудил он старика, — я помню, ты к нам на елку приходил в детский сад. Только ты тогда не Егорычем был, а Дедом Морозом. Я помню!
И Антоша улыбнулся, довольный, что разгадал тайну старого лесника.
Антоша заметил, что Егорыч все прикладывается к земле и прислушивается. Долго-долго. Будто разговор какой тайный услышать хочет. Потом улыбнется и скажет: «Слава богу, гремит».
— Что ты слушаешь, Егорыч? — допытывался Антоша. — И говоришь непонятное.
Егорыч довольно улыбнулся.
— Поет земля. И как поет! Соловья лучше. Слышишь? — И снова прикладывается.
Не с землей разговаривал старый лесник. Не к шепоту трав прислушивался. Ловил он по земле, будто по проводу, весточку с фронта. Глухо еще доносилась радостная весть. Но слух у Егорыча, словно у птицы, тонкий, каждый шорох улавливает. Наши идут — доносила ему земля, вздрагивая от далеких взрывов. Лихо стало немцу. Там, где дорога вольная прорезала лес, не стало врагу пути, изрыто все, завалено камнями и тяжелыми бревнами. Не свернуть, не обойти ее стороной, не то угодишь в болото. Пробьется враг сквозь одну заграду, а рядом на мину угодит. Мечется, как зверь в ловушке. На каждое дерево смотрит с опаской: не затаился ли где партизан? А на разъезде летят поезда под откос. Взлетел и мост на Синезерке вместе с грузовиком, приостановилось надолго движение.
Сначала немцы заставили жителей окрестных деревень вырубать лес, чтобы безопасней было передвигаться. Да разве вырубить его? И началось наступление немцев на лес.
Партизаны уходили. Терялись в болотах, куда не знал немец дороги, неожиданно нападали и снова исчезали.
Немцы шли цепью, решив загнать партизан в сухой лес, там и расправиться. Сразу с трех сторон надвигались, сжимали кольцо.
Кудеярцам пришлось бросить землянки, искать новое укрытие. Егорыч у них за командира. Идет впереди, за плечами берданка охотничья да сумка с провизией. Неизвестно, сколько придется еще скитаться по лесу.
У Антоши тоже за плечами груз: сумка с маминой карточкой, завернутой в шерстяной платок, и оловянными солдатиками. Да еще Митина книжка с картинками.
Идет Антоша, торопится, боится отстать от Егорыча.
— Далеко нам еще?
— К острову пойдем. Туда не то что немец, свой не пройдет, если уловки одной не знать.
И пояснил: