- Хорошо. Завтра соберемся.
Акрамов вышел. Михаил тоже встал из-за стола и, подойдя к окну, стал разглядывать уличную коловерть. Он любил вот так, глядя на улицу, думать, успокоиться и оценить обстановку. Восстанавливая в памяти детали недавнего допроса, Вязов вдруг догадался, почему Окороков так раздраженно отвечал на вопросы о сыновьях. «Значит, Пашка ему выдал на всю обойму, сполна. Оказывается, не растерял толстяк остаток совести. Молодец Пашка. Да… Вытащить бы парня из болота…».
Затащила в гости Зою и Катю. Угощала чаем. Я заметила: они ко всему присматриваются, вроде я уже не та, не ровня им. Неужели я стала другая после того, как вышла замуж?
Ходила по комнате и рассматривала себя в зеркало. Удивительно! Почему хочется посмотреть на себя со стороны? А может, человеку всегда хочется посмотреть на себя со стороны, глазами умного знакомого, оценить свои достоинства и недостатки?
Миша! Прочитаешь ты эту запись и будешь смеяться и подшучивать надо мной целый месяц. Да?
Ну и ну! .. Слишком много занимаешься собой. И портишь меня. Признаюсь я, сегодня на улице «глазами умного знакомого» загляделся на одну девицу. Да так, что чуть не сшиб лбом телеграфный столб …
Гнусный ловелас ты, а не муж! Бедный телеграфный столб… А тебе так и надо.
Безжалостная жена моя! И все равно я тебя люблю. Сегодня побывал в особняках председателя артели «Прогресс» Рахманова и его Главного бухгалтера. Ну и домины!
Кабинет был отделан и обставлен с шиком. Длинный письменный стол из дуба, покрытый зеленым сукном, массивный во всю стену книжный шкаф со стеклянными дверками, сквозь которые поблескивали новехонькие золотые корешки не читанных хозяином собрании сочинении знаменитых писателей. Мягкие кресла с витыми ножками и подлокотниками. На полу туркменский ковер. Стены увешаны картинами местных художников - виды Ташкента, садов Ферганы, горные пейзажи. На краешке стола - вентилятор-подхалим.
За столом сидел хозяин кабинета Пулат Рахманович Рахманов, перед ним стояла бутылка коньяку и три рюмки. На одной тарелке лежали ломтики лимона, посыпанные сахаром, на другой - бутерброды с паюсной икрой.
Главный! бухгалтер Аким Семенович Прохоров сидел напротив своего председателя, а Тимофей Павлович Окороков пристроился на краю стола.
Одну бутылку коньяку они уже выпили, и теперь разговор шел на повышенных тонах.
- Тимофею Павловичу надо бы знать приличия,- с ударением на каждом слове говорил Аким Семенович, глядя выпуклыми глазами на Пулата Рахмановича.- Он - в вашем доме, в гостях, он пожилой человек и с немалым опытом, а ведет себя, как бесшабашный мальчишка! ..
- Ай , пускай шутит. Человеку повеселиться надо?- остановил главбуха председатель.
- Нет, он не шутит. Ему, видите ли, надоело хорошо жить, он хочет заделаться честным человеком. Хи-хи! Тоже мне - шутник!
Аким Семенович смеялся жестко и с ехидцей . Лысина его при этом краснела. А Пулат Рахманович медленно и спокойно жевал и мило улыбался. Он взял бутылку и налил в рюмки еще коньяку. Поднял рюмку и предложил весело:
- Будем пить за спор. В споре родится истина. Кто сказал?
- Беззаботный вы, Пулат Рахманович,- упрекнул главбух.
Окороков жевал и рассматривал икру на куске хлеба, который держал в руке. Обрюзглые щеки его дрожали. Слушал он внимательно. Мельком взглядывал на Рахманова, но никак не реагировал на язвительные замечания главного бухгалтера. Он знал твердо: все эти «дружеские разговорчики»- игра. Они друг другу противны, но и нужны. Жить друг без друга не могут.
Выпили. Рахманов от лимона морщился, а главбух сосал лимон, как конфету.
- Шпыняй те, ковыряйте!- заговорил Окороков раздраженно.-Учителя нашлись! Отгрохали себе дворцы-хоромы, семьи здравствуют, чаша полная, а у меня что? Ни кола, ни двора. А единственный сын по улице шляется, ворует …
- Хи-хи! Тебе домик нужен? Построим. Пусть немного тревога уляжется. Правильно я говорю, Пулат Рахманович?
- Библия говорит что? Помогай ближнему. А коран говорит что? Устраивай хошар - помогай сообща соседу.- Пулат Рахманович взял еще кусочек лимона.
- Истинное слово. Пулат Рахманович своему ближнему и последнюю рубашку отдаст. А сыновей , дорогой мой Тимофей Павлович, у тебя столько, что не соберешь скоро-то …
- Родной у меня один … - Окороков тяжело поднялся, постоял, уронив голову, и сказал, постукивая ладонью по столу:- Ну вот что: дальше мы не сработаемся. Я решил искупить вину перед сыном … Хватит! По скитался, побаловался … - Он устало повернулся и вышел, волоча ноги.
Аким Семенович и Пулат Рахманович переглянулись.
- Этот дурак, пожалуй , не врет,- зло сказал главбух и вскочил,словно собирался догнать Окорокова.- Жди разгрома.
- Не надо прыгать, надо поговорить со Святым … - тихо сказал Пулат Рахманович, прикрывая глаза. Главбух всем корпусом подался к председателю, и на лице его стала проступать бледность. Он еще не понял, о чем пои дет разговор со Святым, но коли Пулат Рахманович начинает разговаривать тихо, он взбешен и не остановится ни перед чем.- И поговорить придется тебе … - добавил председатель.- Окороков слишком много знает …
- А деньги? Их потребуется много! .. - Главбух уже догадался о намерении председателя.
- Деньги - не твоя забота,- все так же тихо и отчетливо, теперь уже с закрытыми глазами, поглаживая живот, проговорил Пулат Рахманович.-Они не играют роли. Роль играет время … Чем скорее будет кончено, тем лучше …
Аким Семенович стоял у стола в той же позе, в какой только что стоял Окороков - наклонив плешивую голову. Потом, не попрощавшись, мягко зашагал по ковру к двери.
Ходили в ресторан «Бахор». Никогда я там не была, но все равно пошла туда без особой охоты. Не решилась обидеть Мишу.
Миша, оказывается, ужасно безалаберный: он может за один день израсходовать всю зарплату. А нам так много надо купить! И одежда нужна, и кое-какая мебель, да и чашки, ложки, кастрюльки тоже. Сижу иногда, подсчитываю, а Миша надо мной смеется:
- Как дела, домашняя плановая комиссия? Как позволишь тебя звать:
Я отмахиваюсь. Что он понимает?
Мы пришли из ресторана веселые. Немного выпили, потанцевали. Денег потратили, правда, порядочно, но, оказалось, что мы не одни такие сумасшедшие.
Сегодня задержалась в институте. Пригласили в комитет комсомола. Разбирали личное дело Зои. Удивительно, как у нас некоторые любят мусолить деликатные вопросы на совещаниях. Нет, чтобы секретарю сперва поговорить с Зоей с глазу на глаз, расспросить, просто побеседовать. Куда там! Даешь на всеобщее обозрение!
А что оказалось? Однажды какие-то парни пригласили Зою с несколькими девушками на вечеринку. Компания собралась разношерстная. Выпили вина. Потанцевали, а потом парни начали хамить.
Зоя выскочила из квартиры, позвонила в милицию. На вызов явился лейтенант Митя Невзоров. Как он там разбирался, неизвестно. Только через неделю в комитет пришло письмо, в котором Митя просил принять меры к студентке Зое Скороходовой, обвинив ее в моральном разложении.
Накинулись все - еще бы, письмо из милиции!-и довели Зою до слез. Секретарь наш Вова Демьянов - человек принципиальный и жесткий, он потребовал исключения из комсомола. Я вступилась за Зою. Тут и мне попало и как подруге, которая не помогла, не удержала, и как заместителю редактора стенной газеты (редактор заболел) за то, что статьи публикуем беззубые, плохо боремся с аморальными поступками студентов. Тогда я вступилась во второй раз.
- А вы знаете, что делается у Зои в семье?-спросила я.- Не знаете. А положение там невозможное. И если мы ее исключим из комсомола, куда она покатится? И из института тогда исключать надо …
И еще: почему мы своих вечеринок устраиваем. мало? Кто в этом виноват? Девчатам и потанцевать негде …
Члены комитета меня поддержали, и Зоя получила только предупреждение. А я удивилась: значит, и я воевать умею?
Зоя меня провожала и благодарила.