— Допустим, — сказал командир. — И откуда ты такой взялся?
— У нас с Дедом окоп на ничейной земле! — ответил мальчик. — Я принёс разведданные.
— Разведданные? — командир сразу поднялся с места. — А где старшина Волчак, где Володя Савичев, где Камыкваль? Знаешь?
— Знаю, — ответил мальчик. — Погибли смертью героев. А Дед ранен.
— Какой ещё Дед? — сухо спросил командир. Он был опечален смертью своих разведчиков.
— Солдат Манюшин, — ответил Серёжа.
— Так он месяц, как погиб. — горько усмехнулся командир.
— Он пришёл со мной, — стоял на своём мальчик.
— С того света, что ли? — всё ещё не верил командир Серёже.
— Оттуда, где нет войны, — сказал мальчик.
Но командир взял бумажку с разведданными, положил на стол, расправил её ладонью. И сразу все командиры подошли к столу и склонились над бесценным клочком бумаги, который стоил трёх солдатских жизней.
Как это случилось? Как произошло?
Солнце стояло прямо над окопом, и окоп раскалился, как печь. А выйти из этой печи нельзя — враг близко.
А у двух солдат, большого и маленького, была одна фляга с водой на двоих. Фляга алюминиевая, в брезентовой рубашке, с нарезной пробкой, которая завинчивалась. И воды в ней было не более половины.
То Дед попьёт, то внук утолит жажду, а вода не кончалась.
И вдруг мальчик заметил, что после Деда вода не убывает: раненый не пьёт, только прикладывает горлышко фляги к губам — бережёт воду для него, для Серёжи. И Серёже стало стыдно, что он пьёт, а раненый терпит, хотя губы его пересохли и потрескались. И когда Дед снова протянул флягу, мальчик не сделал ни глотка, только поднёс алюминиевое горлышко ко рту и подышал водой.
И хотя жажда мучила его и пить ему хотелось ещё больше, он вдруг почувствовал радость. Значит, он может терпеть, хоть это очень трудно, может приказать себе и выполнить приказ. Он завернул пробку, вытер рот тыльной стороной ладони, как делают, попив всласть водицы, и вернул флягу Деду.
Как это случилось? Как произошло?
Солдатский окоп превратился в маленькую крепость. Весь гарнизон крепости состоял из двух человек — Серёжи и Деда. И возникла эта крепость в поле, на ничейной земле, между своими и врагами, как между небом и землей.
На третий день враги обнаружили странный окоп у себя под носом и начали обстреливать его из орудий. Земля загудела, задрожала, заходила. То спереди, то сзади земля с кустами, травой, камушками взмывала вверх и тяжело опадала, словно пыталась засыпать окоп и его обитателей.
А на месте взрыва образовалась чёрная воронка, и от неё пахло горелым.
Один из разрывов повалил могучий ясень, что рос рядом с окопом. Дерево шумно упало, тряхнув листвой и опростав могучие корни, которые замерли над окопом, как щупальца огромного чёрного спрута.
Наконец, решив, что от маленького дерзкого окопа ничего не осталось, враги прекратили огонь.
А Серёжа, оглушённый взрывами, бледный и измученный, всё жался к Деду, всё искал у него защиты.
Прошёл ещё один день и ещё одна ночь.
Раненый Дед метался в жару и просил пить. Теперь Серёжа нёс службу за двоих: за себя и за Деда. Он наблюдал за тем, что происходит на переднем крае.
Было тихо. Курился синеватый туман. Роса была крупной и тяжёлой, как дробь. А вокруг окопа зияли чёрные воронки. И, глядя на истерзанную землю, Серёжа вдруг пожалел её, словно она, земля, была существом живым и страдала от ран и ожогов.
Серёжа поднял глаза и увидел обожжённые огнём алые облака. Казалось, они проплывали над жерлом вулкана. Но никакого вулкана не было. А было горящее русское село Кадушкино. Подожжённые снарядами, горели избы, сараи, колодцы. Вся земля горела под Кадушкином. От этого военного огня облака и стали алыми.
Как это случилось? Как произошло? Впереди окопа показался танк. Был он сперва маленьким, безобидным и гудел, как шмель. Но с каждой минутой танк становился всё больше. Казалось, он рос на глазах. Мотор грозно ревел, гусеницы лязгали железом. А на броне стали различимы чёрные кресты. Он тяжело взбирался на пригорки и со скрипом скатывался вниз. Его длинная пушка угрожающе покачивалась, словно ждала удобного момента, чтобы выстрелить. Фашистский танк шёл на маленькую солдатскую крепость — на окоп, дерзко вырытый на ничейной земле.
Серёже вдруг стало не по себе — в сердце забилась тревожная льдинка страха, и мальчик упал на дно окопа рядом с притихшим Дедом.
— Ты что? — спросил раненый.
— Дед, мы погибаем! Дед, пришёл конец! Танк ползёт на нас!
Солдат с трудом поднялся, навалился грудью на переднюю стенку окопа и стал наблюдать за приближающейся громадой. Не отрывая глаз от танка, он сказал Серёже:
— Времени мало. Потому не переспрашивай, а слушай и запоминай. Этот танк хочет обойти наш полк слева и неожиданно ударить с фланга. Но я помогу своей роте, раз уж пришёл на войну.
— Дед, он же раздавит тебя!
— Если так рассуждать, никогда не победишь врага, — сказал Дед.
И он достал из ниши, вырытой в стенке окопа, гранату, похожую на большую консервную банку.
— Разве гранатой его остановишь?! — безнадёжно произнёс Серёжа.
— У меня кроме гранаты ещё кое-что есть, — сказал Дед.
— Что это за «кое-что»? — спросил мальчик.
Но Дед не ответил на его вопрос. Он спешил сказать ему главное.
— Если я не вернусь, пойдёшь домой один. Это мой приказ!
Дед хотел ещё что-то сказать, но грохот фашистского танка заглушил его голос. Земля дрожала. Приближающийся танк становился всё больше, всё громадней. Был он уже величиной с паровоз, а может быть, с дом. Так казалось Серёже. Гусеницы безжалостно перекапывали нежную землю. Пушка зловеще покачивалась. Льдинка страха всё сильнее билась в сердце мальчика.
Но когда Дед пристально посмотрел в глаза внуку, льдинка исчезла, растаяла. И Серёжа сказал: