— На кой черт мы сюда приперлись? — осведомился Молпри.
— Размяться все равно не помешает. Следующая посадка будет через четыре месяца.
— Мы что — туристы? Шлепать тут по грязи и любоваться видами! — Молпри остановился и, пыхтя, привалился к валуну, с брезгливостью оглядывая заполненный водой кратер, вздымающееся в небо сплетение корней и далеко вверху — целый лес ветвей поваленного дерева.
— Наши секвойи против него — одуванчики, — негромко сказал Голт. — А это ведь после той самой бури, с которой мы разминулись!
— Ну и чего?
— Ничего… Когда видишь дерево такого размера — как-то это действует…
— Тебе что — деньги за него заплатят?
Голт поморщился.
— Вопрос по существу… Ладно, потопали.
— Не нравится мне оставлять недотепу в корабле.
— Слушай, — Голт обернулся к Молпри, — чего тебе дался этот мальчишка?
— Не люблю… придурков.
— Ты мне баки не забивай, Молпри. Пэнтелл совсем не глуп — на свой лад. Может, ты из-за этого и лезешь в бутылку?
— Меня от таких воротит.
— Не выдумывай — он симпатичный парень и всегда рад помочь.
— Ага, рад-то он рад, — пробурчал Молпри, — да не в этом штука.
Сознание медленно возвращалось к умирающему сердцемозгу. Сквозь бессмысленные импульсы разорванных нервов прорывались отдельные сигналы:
— Давление воздуха ноль — падает… Давление воздуха сто двенадцать — повышается… Давление воздуха отрицательное…
— Температура сто семьдесят один градус, температура — минус сорок, температура — двадцать шесть градусов…
— Солнечное излучение только в красном диапазоне… только в синем… в ультрафиолетовом…
— Относительная влажность — бесконечность… ветер северо-северо-восточный, скорость — бесконечность… ветер снизу вверх вертикально, скорость — бесконечность… ветер восточно-западный…
Дерево решительно отключилось от обезумевших нервов, сосредоточившись на своем внутреннем состоянии. Оценка была роковой.
Думать о личном выживании бесполезно. Но можно еще выиграть время для спорообразования. Не тратя ни секунды, дерево включило программу экстренного размножения. Периферийные капилляры сжались, выталкивая соки назад к сердцемозгу. Синаптические спирали распрямлялись, увеличивая проводимость нервных импульсов. Мозг осторожно проверял жизнеспособность крупных нервных стволов, затем — сохранившихся участков нервных волокон, восстанавливал капиллярную сеть. Разбирался в непривычных ощущениях: молекулы воздуха бились в разорванные ткани, дневное излучение обжигало внутренние рецепторы. Надо было заблокировать все сосуды, зарастить капилляры — остановить невосполнимую потерю жидкости.
Только после этого древомозг мог заняться самим собой, пересматривая глубинную структуру клеток. Он отключился от всего разрушенного и сосредоточился на внутреннем порядке, на тончайшей структуре генетических спиралей. Очень осторожно дерево перестраивало свои органы, готовясь произвести споры.
Молпри остановился, приставил руку козырьком к глазам.
— Вовремя это мы!
В тени необъятного выворотня маячила высокая тощая фигура.
— Черт! — выругался капитан и прибавил шагу. Пэнтелл заторопился ему навстречу. — Пэнтелл, я сказал — сидеть на корабле!
— Я выполнил задание, капитан. Вы не говорили…
— Ладно. Что-нибудь случилось?
— Ничего, сэр. Я только вспомнил одну вещь…
— После, Пэнтелл. Сейчас нам нужно на корабль — дел еще много.
— Капитан, а вы знаете, что это такое?
— Ясно что — дерево. — Голт повернулся к Молпри — Слушай, нам надо…
— Да, но какое дерево?
— Черт его знает, я тебе не ботаник.
— Капитан, это редкий вид. Он, собственно, считается вымершим. Вы что-нибудь слышали о яндах?
— Нет… Хотя да. Так это и есть янд?
— Я совершенно уверен. Капитан, это очень ценная находка…
— Оно что — денег стоит? — перебил Молпри, обернувшись к Голту.
— Не знаю. Что дальше, Пэнтелл?
— Это разумная раса с двухфазовым жизненным циклом. Первая фаза — животная, потом они пускают корни и превращаются в растения. Жесткая конкуренция в первой фазе обеспечивает естественный отбор, а дальше — преимущество сознательного выбора места для укоренения…
— Как его можно использовать?
Пэнтелл запрокинул голову. Лежащее дерево было как стена, как гигантский купол в путанице обломанных ветвей: тридцать метров в высоту, или пятьдесят, или больше… Кора гладкая, почти черная. Полумертвые блестящие листья — всех цветов.