В Москве он пошел не к кому-нибудь, а прямо к начальнику геологоуправления и выложил заявление на стол. Как так? А вот так! Он к ним распределился? Больше года назад. Он гидрогеолог? Чистейшей воды. А чем он у них занимается? Техник на побегушках, кто куда пошлет. Э-это — что? Нарушение пункта Положения о молодых специалистах — предоставление работы не по профилю. Дисквалификация. Значит, он может автоматически считать распределение не состоявшимся. Он уходит от них!
Уходит? Гм… Это когда специалисты его профиля на вес золота, это когда Пленум ЦК КПСС принял специальное решение по вопросу о мелиорации заболоченных плодородных земель, о привлечении к этому государственной важности делу специалистов-гидрогеологов? Начальник управления усадил его в кресло и тут же, связавшись по одному телефону с Протягиной, по другому — с Уваркиным, уладил все в пять минут и поздравил молодого специалиста Романа Лилявского с производством в инженеры. Теперь, мол, будет у вас и своя тема: «Гидрогеологические исследования на территории заболоченных речных долин Юхломского района с целью выработки мелиоративных мероприятий». Типично геологическая формулировка, длинная, заковыристая, но какое это имеет значение — ведь теперь это его тема!
Вернулся победителем. Принимал поздравления. Один только баба Женя встретил с удивленным прищуром: «Верток, оказывается».
А через малое время последовал новый приказ:
«Назначить инженера Лилявского Романа Николаевича начальником съемочного отряда Чоусминской гидрогеологической партии».
Первый бой ему пришлось выиграть, а вторая победа пришла сама. Как говорится, рубль к рублю идет. Он рассудил про себя, что это, в общем-то, справедливо. Разве он хуже того же бабы Жени?
Не хуже — просто неопытный. Ведь до чего же хитер, хите-ор, старый… Ну кто бы мог подумать, что Пашку-нормировщика он держит при себе как потенциальную замену — вроде стажера на высокий пост. Но это уж дудки! Важно, что он вовремя раскусил этот маневр, и теперь самое время зайти во фланг. Теперь у него есть наука, уж как-нибудь не проморгает. Еще не хватало, чтобы под Пашкой ходить… Вот через пару деньков, когда выедут в поле, всей партией отпразднуют его, Романа, день рождения, — прямо как святой праздник, усмехался он, с этого дня вот уже который год начинался в партии полевой сезон. А в этот раз должна приехать Протягина, от ее визита он многое ожидает, — начальственные дни бабы Жени сочтены, самое время подумать о разных привходящих.
Павел пришел с папочкой под мышкой — тесемки завязаны на узелок с бантиками. Романа он заметил еще с улицы — тот сидел на краешке стола бабы Жени и о чем-то веселом, видно, разговаривал с Лизкой-секретаршей.
По коридору яловые сапоги нормировщика с подковками простучали дробно — ждал Романа, как отца родного, заказывал ему стабилизатор для телевизора.
— Ты когда приехал? Сегодня? — Павел от порога протянул ему руку, как бы не замечая больше никого.
Лилявский, неопределенно щурясь, сделал вид, что занят, — прижал к уху телефонную трубку, поднятую как раз в тот момент, когда нормировщик появился в дверях, и стал крутить взыкающий телефонный диск — словно нанизывал безуспешно на тонкий холеный свой палец ускользающие цифирки в кружочках.
На Павле, как и на Лилявском, сочно-зеленого цвета туристический костюм — подарок Романа по прошлому году, когда в нормировщике тот еще не видел своего конкурента на высокий пост. Не было только на Павле широкого ремня с медной бляшкой и заковыристой, на заграничный манер, нашивки на рукаве, к которым нормировщик относился предосудительно, считая это проявлением студенческой инфантильности. Костюм же берег и любил под вечерок прогуляться в нем и яловых сапогах по центральной улице Юхломска, тем самым широко утверждая себя в звании геолога в глазах всевозможных знакомых.
— Ну, как там в Москве-то? — издалека начал Павел, не позволяя себе в присутствии ребят и Лизки с ходу говорить о главном: купил или нет?
Лилявский понимающе улыбнулся. «Как же, стал бы я для тебя стараться, — говорил его взгляд, — если бы узнал не вчера, а неделю назад, что вы тут с бабой Женей замышляете… Это я раньше думал: мелкий конторский служащий, раз просит — ну и услужу, хрен с ним, мало ли в каком деле может пригодиться. А теперь я тебя с прицельной мушки не спущу!»
— Стоит Москва, чего ж ей не стоять… Вчера «Принцессу Турандот» с Вертинской смотрел, в Вахтанговском театре, — и подмигнул новому геологу.
Будто забыв о своем столе, Павел затоптался посреди конторы, улыбаясь неровно и утирая взмокший под кепкой лоб.
— Духотища прямо с утра — хотя и дождик сеет. — «Ох уж эта мне интеллигенция, вечно не знаешь, как подъехать к ней, с какого бока, когда они шутят, а когда всерьез. Турандот!..» — говорила в то же время его улыбка, и он, помедлив еще, пошел в свой угол, не сводя глаз с Романа.
— Как там… погода-то? — уже касаясь рукой арифмометра, придумал нормировщик последнее, о чем еще можно было спросить без опаски казаться заискивающим. В другое время ни с того ни с сего он тары-бары разводить бы не стал.
— Да как и здесь — весна, — опять посмотрел Роман, в сторону Званцева, перебиравшего в шкафу папки с материалами по нынешним скважинам. Вот-вот баба Женя явится, какое-нибудь собрание на полдня затеет, а этот новенький все отмалчивается. — Весна, милый, и в Москве и в Юхломске, — нехотя ответил Лилявский Павлу. — А стабилизатор я тебе купил.
— Да ну! Вот спасибо, а то как вечер — плитки все повключают, напряжение упадет, а потом вдруг подпрыгнет!
Павел обрадовался, и, чтобы хоть как-то скрыть это, он уткнулся в табеля, в месячную сводку о ходе выполнения плана. Трррэк, трэк! — крутанул ручку арифмометра. С хрустом, с пугливым мельтешением проскакивали на барабане цифры, и с каждым поворотом очередная двойка, тройка, пятерка ли коротким щелчком возвещала о своем прибытии в гнездо. Они нанизывались одна к другой, как четки, и за игрушечным их перемещением, как бы даже сумбурным, хаотичным, вдруг возникало перед Павлом конечное число, полное всяческого смысла. Как зачарованный, он не сводил глаз с маслянисто мерцавших цифр, словно забывая в эту минуту и о Романе, и о стабилизаторе. Вполне возможно, въедливое ржавое верещание арифмометра воспринималось им, как благостная музыка, дарящая к тому же порядок и разумение.
Лилявский снова взялся за телефон, а Лиза, выглядывая в окно дядю Евгения Ивановича, зашедшего к завхозу в склад, чистила пилочкой свои ногти и снисходительно слушала Славку.
— Я тебе точно советую: просись на съемку. Там же коллектив. Костер. Гитара. А здесь ты же закиснешь, — разглагольствовал техник.
— Ну да, а с тобой я там сразу расцвету…
— Вот ты опять! Как ты не понимаешь. Вот я, например, почему, думаешь, не хочу больше сидеть на скважине? Коллекторские обязанности, а я же выпускник техникума, как-никак. Мне скукота ни к чему.
— Так это твоя работа? — вполголоса спросил музыкант, показывая Славке мешочек с образцами. Добровольно помогавший Андрею, он уже понял по глухой воркотне геолога, что бывший коллектор, а ныне техник Вихров грубо напортачил с образцами. Музыкант держал на весу комковато ссохшийся мешочек и смотрел на Славку с незлобивой насмешливостью.
— А в чем, собственно, дело, мальчики? — свысока глянул на них техник. Считавший себя старожилом, он признавал только троих: бабу Женю, Лилявского и Фролку. Перед первым он трепетал, как-никак начальник партии; Романа по прошлогодней привычке звал сокращенным именем, ставя себе во всем в образец; мастера же ручников просто боялся.
— Ты же этикетки не заполнил, гео-олог… — сказал Славке музыкант.
Андрей хмурился, недовольный и такой безалаберностью бывшего коллектора, и еще тем в особенности, что Костя-музыкант затеял этот разговор именно сейчас, в присутствии начальника съемочного отряда.
— Чего — не заполнил? — техник сразу понизил голос и опасливо покосился на Романа, но тот был поглощен телефонным разговором с юхломскими телефонистками, не дававшими связь с Каменевом.
— А ничего. Только глубины взятия образца указал — и все, — сказал Костя.
— А тебе-то, маэстро, чего еще надо? — совсем тихо, но угрожающе зашипел Славка.
— Мне — ничего. А вот, говорят, не худо бы еще и породу описать. А то в морене вдруг чистые речные окатыши объявились.
— По-твоему, я их положил?
— Нет, я.
— Ну-ну… Если бы Фролу Евстигнеевичу об этом сказать, — усмехнулся Славка, — вот удивился-то бы…
Лиза приметила, что дядя уже выходит из склада, и на всякий случай затюкала одним пальцем по клавишам новенькой машинки «Оптима», в которой со вчерашнего дня торчала одна и та же закладка. Секретарь-машинистке Лизе Уваркиной было поручено начальствующим дядей отпечатать этикетки для проб воды и грунтов, — другой работы пока что не было, а оправдывать должность, придуманную на основе штатной единицы старшего техника, надо было. Лилявскому дали наконец Каменево.
— Але, але, кто у телефона? Роман говорит, из Юхломска! Ро-ма-ан! Ну Лилявский!.. О, здрасьте, Полина Захаровна! — Он прикрыл трубку ладонью, дурашливо округлил глаза и посмотрел опять-таки на одного Званцева: — Протягина уже прискакала в экспедицию! — И, опять прилипая к трубке, заворковал: — Да-да, я слушаю, Полина Захаровна, слушаю!.. Ах, я-то зачем звоню, спрашиваете? Так ведь ждем вертолет, Полина Захаровна, по смете же два с половиной летных часа предусмотрено, хочется сделать рекогносцировочный облет долины… («А ты, милый, почтительнее, прямее на меня смотри, — говорил его взгляд Андрею, — не лыком я шит, как видишь, не шутейный парень, а твой непосредственный начальник, и со мной надо доверительно, иначе какая работа?»)… А по-моему, Полина Захаровна, без вертолета нам никак — ведь паводок только начал сходить, надо глянуть сверху: много ли воды на пойме, и вообще нельзя ли проследить с воздуха границы древних террас, на локальное существование которых указывают составители проекта, но которых, строго говоря, может и не быть, если учесть, что проект составлялся по результатам мелкомасштабной съемки… Что, что? — Видимо, перебила Протягина трескотню Романа. — Да нет, я не думаю ничего оспаривать. Конечно, на месте будет видно… Хорошо, хорошо, завтра же выедем на машине, завтра же с утра. Хотя вообще-то на ходу у нас только одна машина — лопатниковский ГАЗ-69, а надо еще буровиков завезти на участок, на Майские праздники ручники приезжали на базу. Отгулы, так сказать… Тихомиров? — Роман поглядел на Пашку, глазами давая знать, что главный геолог интересуется им. — Да вот он, сидит за арифмометром, а что? — Мембрана похрипывала возле уха, а с лица молодого начальника стекал румянец. — Впервые слышу, Полина Захаровна, впервые слышу… Конечно, я понимаю, ответственность ложится и на меня тоже… Да разве лично-то я смог бы игнорировать приказы экспедиции, что вы! Я, конечно, свое слово Уваркину скажу. Для меня все ясно: Чекунова снять с профиля, а Тихомирова, как сказал вам сам Уваркин, — поставить. На ЗАМ, на ЗАМ, разумеется!.. Да, да. Да… До свидания, Полина Захаровна…
Он подождал, пока на том конце положат трубку. Слез с подоконника, вытер тыльной стороной ладони лоб.
— Я ж говорю, что духотища, — тихо сказал Павел, забывший на время о своих цифрах. — Мне всю поясницу разломило, хотя вот и скажи, что молодой… Радио обещало ненастье на всю неделю.
— Ты слышал? — со сдержанным сарказмом, сменившим минутную растерянность, кивнул ему Лилявский на телефон. — Я ей говорю, буровиков завозить надо, а она меня про тебя спрашивает — сколько, мол, Тихомиров набурить успел… — Пришедший в себя, он опять был ироничен и бросал быстрые насмешливые взгляды то на Лизу и заигрывающего с ней техника Вихрова, то на геолога и музыканта, копавшихся в мешочках с образцами. Это просто удача, говорил он себе в эти минуты, что не напоролся на начэкса, от того держись подальше, тому и по телефону соврать не удастся. — Да, а Чекунов-то где? — вдруг спохватился Роман, как бы впервые заметив отсутствие мастера ручников. — Я говорю, где капитан?
— Так на участке, где же еще.
— Как… на участке?
— А так. Сели в лопатниковский «газон» и уехали. Праздники же кончились. Надо работать.