— Но… я бы хотела знать, можно ли переходить из одного класса в другой.
Заведующий обороной расхохотался от всей души. Она была положительно прелестна.
— Переходить из класса в класс! Вон там стоит херр Андреас Фицкус, фабрикант рыболовных удочек, — он разговаривает с вашим мужем. От него вы можете получить справку, как члены рабочего класса работают на нашу мельницу…
— А мы? — робко настаивала Грэс. — Я хочу знать, можем ли мы работать на их мельницу?
— Не бойтесь, моя дорогая! — рыцарски воскликнул заведующий, найдя своевременным поцеловать ей ручку и перевести стрелку сразу на пять минут, как делают грубые уличные часы с простым механизмом. — Мы никому не позволим работать на их мельницу, даже если найдутся дураки, которые этого захотят.
Вокруг загремели стульями. Гости двинулись в кабинет министра, откуда уже доносились взволнованные голоса. Два молодых химика вынырнули перед Грэс:
— Сударыня, сейчас будут происходить опыты… Если позволите!
Грэс порхнула, просунув ручку в предложенную ей руку. Они вошли вслед за другими в кабинет, где были расставлены ряды стульев, а за длинным столом расположился старичок в красной феске с лучисты ми морщинами на маленьком, смешном личике и с такими нежными пальцами, точно он делал искусственные цветы, а не химические опыты.
— Доктор Рудольф Гнейс, знаменитый химик, — шепнул Грэс заведующий обороной. Он усадил ее в удобное кресло первого ряда, принес ей афишку, а сам не без грусти откланялся — место его было за председательским столом, рядом с министром, французским послом и генералом Дюрком. Грэс заглянула в афишку. Там стояло:
ХИМИЧЕСКОЕ ВКРАПЛИВАНИЕ ЭЛЕМЕНТА «Э» В МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ СПЛАВЫ.
1. Проба снаряда.
2. Проба бронированной поверхности.
ВЛИВАНИЕ ЭЛЕМЕНТА «Э» В ЯДОВИТЫЕ ГАЗЫ.
1. Проба хлора.
2. Проба азотистых соединений.
— Милостивые государи и государыни, — начал министр Шперлинг, вставая с места и делая обворожительный поклон: — Позвольте мне, хотя я и не химик, если не считать годичного курса лекций, прослушанных мной у профессора Крейцнаха по совету моего дорогого друга Александра Фицкуса, только что получившего чин тайного советника, — поздравим его, господа! (Все встают, аплодисменты) — что, впрочем совершенно вне всякой связи с его удивительным вниманием ко мне, как главе государства, выразившемся в предоставлении такому бедняку, как я… — о, господа, поблагодарим его! (Аплодисменты) — вот этого самого роскошного дворца… Но что именно хотел я сказать? Да, я не химик, что, впрочем, и не требуется от человека, держащего руль — сперва своей партии, потом своей партии и семейного очага, потом своей партии, семейного очага и государства! (Продолжительные аплодисменты) Но… и здесь, господа, как и всюду, есть «но». Я пасифист, убежденный, глубочайший и неумолимый противник войн, как и вся моя партия. Я никогда не допущу, пока руль в моих руках, чтоб он… чтоб он забирал бы против течения!! (Браво. Бурные аплодисменты) И если на нас идут несметные полчища предателей и разрушителей цивилизации, то мы не смеем дать себя уничтожить. Вот причина, по которой мы идем навстречу нашим недавним противникам (Овации французскому послу), и вот причина, почему доктор Рудольф Гнейс по специальному моему указанию изобрел по-ра-зи-тельное средство!..
Министр Шперлинг махнул в воздухе ручкой с таким видом, как если б он прощал все грехи ближнего своего, и мягко упал в кресло.
Доктор Рудольф Гнейс позвонил в колокольчик. Вошел дюжий парень с угрюмым выражением лица. Это был Зильке. Он держал в руках хрустальную чашу с густым красным сиропом и поставил ее перед химиком.
— В этой чаше — новый элемент, обозначенный нами пока буквою Э, — произнес химик приятным тихим голосом. — Где он найден, хранится государством в тайне. Главное его свойство — это способность не открывать своего присутствия никаким признаком, доступным нашим средствам анализа. Это, можно сказать, элемент-невидимка. Если вы капнете одну его каплю в сплав, вы этим достигнете поразительных результатов. Но если враги ваши разложат тот же металл при помощи любых средств, они не смогут найти в нем присутствие этого чудодейственного элемента.
Доктор Гнейс отодвинул чашу, засучил рукава и снова позвонил в колокольчик. Зильке, вместе с высоким старым швейцаром в галунах и ливрее, внес большую доску из горного хрусталя и положил ее на подставку в глубине эстрады. Старый швейцар, тряся седыми бакенбардами и поблескивая серебряными очками, достал из ящика очаровательную маленькую пушку и поставил ее на доску. Потом он вынул полукруг стальной чешуйчатой брони и поставил его на большом расстоянии от пушки.
Гнейс указал на белый крест, отмечавший пушку, и желтый крест, отмечавший броню.
— Перед вами пушка с ядрами, сделанными при участии элемента Э. Бронированная поверхность, наоборот, из обыкновенной стали. Теперь будет выстрел… Взгляните!
Игрушечная пушка выстрелила рукой седовласого швейцара. От бронированной поверхности не осталось и дюйма. Казалось, она была пожрана страшной судорогой. Серо-пепельные завитки, на которые распался металл, вились и корчились в воздухе, как червячки, сочетаясь и распыляясь. Странное жужжание наполняло комнату.
— Вот каково действие одной капли нашего элемента! — сказал Гнейс бесстрастным голосом. — И если мы напоим им все наши ядра, то на земле не устоит перед ними ни одна металлическая поверхность.
Грэс глядела в оба глаза, как очарованная. Она запаслась кусочком бумаги и карандашом и старательно записывала все, что слышит. Швейцар тем временем убрал пушку и смел хрустальной палочкой трепетавшие остатки сине-серого пепла. Потом достал новую пушку и новый бронированный полукруг. На этот раз на пушке был желтый крест, а на броне белый.
— Взгляните на обратную комбинацию! — заговорил доктор. — Здесь пушка и ядра обыкновенные, броня же с вкрапленным элементом Э. Представим себе, что враг обстреливает наш броненосец. Взгляните!
Снова выстрел. На этот раз ядро, как горошина, отскочив от брони, упало на доску и подверглось странной деформации. Оно распалось на сотни пепельных ниточек, корчившихся и содрогавшихся в воздухе, осыпаясь серо-синим пеплом.
— Превосходно! — на всю залу произнес генерал Дюрк. — Доктор Гнейс, мы озолотим вас. Знаете ли вы, что даете вы нам в руки?!
— Еще не все! — улыбнулся химик. — Минута терпенья. Прошу публику отодвинуться подальше. Зильке, раздай маски.
Зильке прошел в публику с ворохом противогазовых масок. Швейцар внес на эстраду стеклянную кабину на колесиках, вышиной с человеческий рост. В ней сидела маленькая грустная обезьяна, обнявшая себя своим собственным хвостом. При виде публики в масках она заморгала и оскалилась.
— В этой кабине воздуху на час. Она закупорена. Я подвергну обезьяну сперва действию обыкновенных сортов ядовитого газа и попрошу моих молодых коллег приводить ее в себя соответствующими противогазами. Потом я соединю те же самые газы с частицей элемента Э, приведенной в газообразное состояние, и попрошу моих коллег спасти обезьяну.
Из залы на эстраду поднялись два химика и присели возле старого Гнейса. Тот улыбнулся обезьяне грустной улыбкой, взял шприц и сквозь герметическую закупорку впустил в стеклянную кабину струю ядовитого газа. Обезьяна посмотрела вокруг, принюхалась, потом сунула голову между колен и дрогнула хвостом. Через секунду она вскочила и забегала. Еще через секунду язык выпал у нее изо рта, и слезы посыпались по ее личику. Она чихала, плевалась, плакала. Она исходила слюнями. Она терла обеими лапами по лицу, кувыркалась, подпрыгивала, пока не забилась в угол и не оцепенела.
Тотчас же швейцар приподнял герметическую закупорку. Молодой химик, хлопотавший со шприцем, поднял его вверх: Антигаз! Шприц ввели в отверстие, — обезьяна медленно ожила. Тусклые, заплаканные глаза ее поднялись. Она встала во весь рост и принюхивалась к идущей сверху струйке.
— Я не знаю, стоит ли пробовать другие соединения, как написано в афишке, — решительно произнес доктор Гнейс. — Ведь все равно демонстрация нашего элемента может быть проведена только в единственном числе! Молодые мои коллеги скажут вам, господа, что на земле до сих пор все было относительно. Когда изобрели порох, думали, что пришла смерть человечеству, однакоже, можно сказать, только пороху мы обязаны тем, что у нас есть хирургия, эта единственно могучая отрасль в медицине. Сейчас вы думаете, что мы стоим перед уничтожением человечества, раз изобретено такое средство убийства, как ядовитый газ. Но нет и не может быть ни одного ядовитого газа, у которого не было бы своего антипода — противогаза! В поисках защиты человечество поднимет химию на небывалую высоту, и кто знает? Может быть, наступит минута, когда окуриванием и газовыми ваннами мы будем лечить не только отравленных, но и тысячи болезней, считающихся неисцелимыми. Не пугайтесь поэтому ничего, идущего от человека! Он носит в себе двойную природу. Он — диалектик… И, создавая минус, он тотчас же покрывает его плюсом!
Помолчав и взглянув на уже оправившуюся обезьяну, отдыхавшую в углу клетки, Гнейс закончил:
— Безнадежней обстоит дело в нашем случае. Этот элемент опрокидывает доступное человеческому опыту поле сознания, — кто знает на какой промежуток времени? Взгляните, господа, — в этой трубке из хрусталя собраны атомы нашего элемента, приведенного в газообразное состояние, и я вкапываю их в тот же самый газ, действие которого вы только что наблюдали. Зильке, приготовь обезьяну!
Зильке бросил обезьяне какую-то игрушку, она поднесла ее к носу, и в ту же секунду Гнейс впустил шприц с новой струей. Зала вскрикнула в ужасе. Несчастная обезьяна лопнула с внезапным треском, как если б она была пузырем. Складки ее кожи не хотели успокоиться и ходили по клетке, вздымаясь. Внутренности, шипя, лезли вверх. Не прошло и минуты, как все превратилось в пепел.
— Ну, господа, ваши противогазы, — спокойно обратился доктор к химикам.
Те стояли безмолвно.
— Еще последний опыт! Я попрошу вас, коллеги, открыть присутствие нашего элемента в этом газе, свойства которого вами изучены. Вот еще немного здесь, в шприце.
Он протянул им шприц. Едва дотрагиваясь до него, химики, с помертвелыми лицами, занялись своим страшным исследованием. Зажжены лампочки. Горит синее пламя. Трубки передают разложившиеся струйки в хрустальные реторты. Одна за другой проверяются жидкости — ничего, нигде! Присутствие элемента уничтожено разложением. Оно невидимо. Его нельзя поймать ни за какой хвост!
— Удивительно! — произнесли оба химика, взглянув друг на друга. — Поистине, мы стоим перед новой эрой. Надо реорганизовать всю экспериментальную химию!
Грэс, закрывшая глаза, чтобы не видеть кабины с несчастной обезьяной, снова открыла их, когда застучали стулья. Никто ничего не говорил. Гости встали с места и пошли к эстраде. Два человека стояли возле нее и смотрели на химика с весьма странными лицами. Это были генерал Дюрк и французский посол.
— Нельзя за-бы-вать, — сквозь зубы пробормотал посол, — что Катарские рудники, где найден элемент, оборудованы на французские средства, подняты французским капиталом и принадлежат французу!