— Ты не спишь?
— Сплю, — ответил он грубовато и резко повернулся лицом к стене.
Дина отошла от дивана, на цыпочках подошла к кровати матери.
— Мама, — позвала она тихо. — Мама!
Мать проснулась.
— Что? — тревожно спросила она. — Ты что, Дина?
— Я не поеду в Брыковку. Можно?
Она попросила об этом в последний раз. В последний! И не ее вина, что мать и на этот раз ответила:
— Поедешь. Спи.
— Ну, смотрите! — про себя сказала Дина, чувствуя, как что-то холодное входит в грудь, словно сердце начинает леденеть. — Ну, смотрите, если это — правда!
Поезд остановился где-то на втором пути. Они с Лелькой опаздывали. Сначала они бежали вверх по лестнице, потом по длинному железному мосту над вагонами, потом снова по лестнице — вниз.
— Ведь надо же ей сказать! Надо! Ну, что же я? — в отчаянии шептала Дина, еле поспевая за Лелькой, тащившей свой фанерный чемоданище.
— Подожди, Леля! — глухо попросила ее Дина. — Подожди! Пожалуйста!
— Не дам! — отозвалась Лелька и прижала чемоданище к животу. — Еще надорвешься!
— Подожди! — крикнула Дина.
— Ничего, ничего, — не останавливаясь, на ходу подбодрила ее Лелька, — сейчас добежим!
— Подожди!
— Сейчас, сейчас!
— Я не еду, Лелька!
— Ну да! — не оборачиваясь, ответила Лелька.
— Я не еду! У меня билет на другой поезд!
Лелька остановилась и чуть не выронила чемодан.
— Вот, — Дина вынула билет, — видишь? Совсем на другой…
Лелька беспомощно затопталась возле Дины, глядя на нее широко раскрытыми от изумления глазами.
— Не понимаю!
Ее толкали, задевали бегущие к вагонам пассажиры, она только крепче прижимала к животу ручку чемоданища.
— Не понимаю!
В Лелькиных глазах было отчаяние.
— Я же сказала тебе: я еду в другое место! Мне нужно! Понимаешь? Очень нужно. Очень! Очень! Очень!
— Все равно ничего не понимаю! А как же билет?
— Пусть пропадает. Я тебе деньги потом отдам, когда приеду.
— А куда ты?
— Потом скажу.
— А зачем?
— Тоже потом! Не спрашивай сейчас, Лелька! Не могу! Потом!
— А что же я тете Шуре скажу?
— Ничего не скажешь — ты ее не увидишь. Ты же в Брыковку уезжаешь.
— А что я ей напишу?
— Ничего не пиши. Я через неделю вернусь.
— А куда ты?
— Я же сказала, Лелька! Потом! А если кому проболтаешься, буду, всю жизнь ненавидеть! Это поняла?
Жестоко было говорить это Лельке. Самой дорогой, самой смешной, самой бестолковой…
— Лелечка, ты поняла?
— Поняла! Только я тогда тоже не поеду! Зачем она мне, эта Брыковка? Я с тобой!