— Да, говорила, что работает с вами, — хмуро признался светловолосый. Лефевр развернулся от стола и посмотрел на него так, что белесый истязатель явно собрался сбегать застирать портки.
— И?
— Ну вы же не говорили, что она с вами работает, — подал голос второй инквизитор. Ноздри Лефевра дрогнули.
— Не понял, — с обманчивой мягкостью сказал он. — Я должен перед вами отчитываться? Она просто оглушила этого придурка и правильно сделала. Будет знать, как себя вести. В конце концов, по протоколу это просто устное разъяснение на месте, не более того.
Инквизиторы дружно опустили взгляд в пол. Если бы они могли, то наверняка растаяли бы в воздухе. Шмыгнув носом и смахнув со щеки слезинку, Алита притянула к себе ворох своей одежды и принялась одеваться. Ее знобило, и она по-прежнему чувствовала в себе чужие пальцы. Это было невыносимо. За время, проведенное в зоопарке, она успела смириться с тем, что ее личные границы может нарушить любой, что у нее нет прав даже на собственное тело, но вот надо же — расслабилась, размякла, поверила, что все будет хорошо, и жизнь тотчас же снова сбросила ее в грязь.
Платье застегивалось на спине. Еще один повод ощутить себя полностью беспомощной.
— Пошли вон, — произнес Лефевр так, что Алиту стало знобить еще сильнее. Инквизиторы покинули пыточную практически на первой космической скорости: только что были тут — и уже нету. Только дверь хлопнула.
Лефевр подошел к Алите и принялся застегивать крючки платья. Алита стояла неподвижно, чувствуя себя сломанной марионеткой в руках кукольника. Осторожные прикосновения заставляли Алиту задерживать дыхание от непонятного тянущего чувства, наполнявшего грудь.
— Я очень испугался за вас, — признался Лефевр. — Как вы себя чувствуете?
Его забота казалась совершенно искренней, но Алита ощущала, как между ними возникает стена, мешающая поверить в эту искренность. Потому что она до сих пор чувствовала чужие прикосновения на своей коже. Служить людям, защищать слабых, преследовать зло — что ж, она на собственном опыте убедилась, как именно здешние инквизиторы делают свою работу. Интересно, сколько ни в чем не повинных женщин Лефевр пропустил через эту пыточную, собственноручно проверяя их виргинальное состояние? И что он делал с ними после этого? Многим ли удалось уцелеть?
Негодяи не всегда выглядят таковыми. Никитос тоже поначалу создавал впечатление приличного человека.
— Неважно, — выдохнула Алита и сделала несколько шагов в сторону, не оглядываясь на Лефевра. — Спасибо за все, что вы для меня сделали, Огюст-Эжен. Прощайте.
— Подождите, — Лефевр придержал ее за руку и встревоженно произнес: — Я никуда вас не отпущу в таком состоянии.
От нарастающей боли в груди Алите хотелось кричать. Она попробовала вырвать руку, но проще было бы освободиться из капкана. Лефевр развернул ее к себе, и Алита, взглянув в его лицо, поняла, что он растерян. Причем окончательно растерян.
— По крайней мере, объясните, — негромко сказал он.
— Вы инквизитор, — выдавила Алита. Боль в груди подступала к горлу, стискивала его жгучими пальцами, и слова превращались в предсмертный хрип. — А методы работы инквизиции я только что испытала на своей шкуре. Я признательна вам за помощь и всегда буду благодарна за то, что вы для меня сделали… Но вы такой же, как и эти уроды. Профессия обязывает.
Пальцы Лефевра разжались, и он опустил руку. Несколько мгновений Алита стояла молча, не в силах взглянуть ему в лицо, а потом сказала:
— Прощайте, — и пошла к выходу.
Она не видела, куда идет, и не понимала, что происходит вокруг. Голову наполнял странный шум, и Алите казалось, что она вот-вот упадет где-нибудь. Она прекрасно понимала, что вырвалась в новую жизнь, не имея ни документов, ни денег, что сама отказалась от единственного человека в Сузе, который был к ней добр, что… Выйдя из здания инквизиции, Алита долго шла по темнеющим улицам вечернего города, расцветающим огнями фонарей и реклам, и ей было все равно, куда она идет. Она не испытывала ничего, кроме горечи и ненависти к себе и своему телу. Ничего больше.
Потом она пришла в себя — сознание прояснилось, и Алита обнаружила, что сидит на лавочке возле входа в маленький парк, а напротив веселый круглый фонарь над гостеприимно распахнутыми дверями особняка освещает большой плакат. Изящные буквы с легким наклоном извещали о том, что «Дому мадам Бьотта требуица прикащица». Вздохнув и мысленно исправив орфографические ошибки, Алита поднялась со скамьи и направилась к особняку.
— Ах, — тяжело вздохнула пышнотелая дама, затянутая в корсет на три размера меньше, чем надо, выбираясь из-за стойки возле входа. — Ох… Кофе меня погубит, а не пить не могу. Тут без кофе Господу душу отдашь. Я мадам Бьотта, милочка. Что ты хотела?
— Меня зовут Алита Росса. Я по объявлению, — сказала Алита. — По поводу приказчицы.
Мадам Бьотта просияла и едва не кинулась к Алите с объятиями. Одна из многочисленных дверей, выходивших в длинный слабо освещенный коридор, открылась, из комнаты вышла темнокожая девушка, всю одежду которой составляли папильотки в кудрявых волосах, и спросила:
— Жерар не появлялся?
— Нет, — ответила мадам Бьотта. — Вот видишь, Анзуна, недаром я ходила на мессу! Святая Агнес услышала мои молитвы. Хоть и невинная дева, а понимает людские слабости.
Анзуна вопросительно изогнула бровь. Левый сосок девицы украшало золотое кольцо с подвешенным колокольчиком, маленькая лампа на стене бросала медовые блики света на круто изогнутые бедра; Алита смущенно отвела взгляд. Похоже, она попала в веселое заведение.
— Что, новая приказчица? — Анзуна одарила Алиту белозубой улыбкой. — Миледи, с Жерара берите только золото. С купюрами у него сложные отношения, он их сам рисует.
Мадам Бьотта замахала на девицу пухлыми ручками.
— Иди, иди! Напугаешь миледи! — томно улыбнувшись, Анзуна скрылась в комнате, и мадам, указав на высокий стул рядом со стойкой, сказала: — Присаживайся, дорогая. Ты умеешь читать и писать?
— Конечно, — промолвила Алита, опустившись на стул. — Иначе как бы я поняла, что написано в объявлении?
— Верно, верно, — закивала мадам. Откуда-то из-под стойки она вынула белую фарфоровую чашку и пузатый кофейник. — Угощайся, милая. Кофе варить умеешь?
Алита кивнула. В свое время Никитос обучил ее пяти способам варки кофе — кто б мог подумать, что это умение пригодится ей в другом мире?
— В чем будет работа? — спросила Алита, сделав маленький глоток из чашки. Кофе был идеальным: не слишком крепкий, не слишком сладкий.
— Организация, — мадам плавно провела рукой по воздуху, — всего этого. Прием гостей, заказ спиртного и закусок. За горничными следить, а то мерзавки стали лениться в последнее время. В первый день новой недели приходит врач — за ним тоже надо смотреть. Его работа проверять девочек, а не спать с ними. Да! Ты ни с кем не спишь. Ты не проститутка, а наполовину хозяйка. Ну то есть, спишь с теми, кто тебе понравится. Выбираешь сама.
Алита внутренне рассмеялась. Да, карьера в публичном доме — достойное завершение пути на новой родине. Впрочем, терять ей нечего. Бордель все-таки лучше, чем клетка, дыба и тюрьма. А с каторгой и эшафотом вообще никакого сравнения.
— У меня была работа, похожая на эту, — сказала Алита. После института она смогла устроиться только офис-менеджером и в агентстве недвижимости была, что называется, и швец, и жнец, и на дуде игрец: она сидела на телефоне, размещала объявления на сайте, закупала товары для офиса, встречала посетителей и выполняла еще добрый десяток дел. — Думаю, я справлюсь.
— Вот и замечательно! — воскликнула мадам Бьотта. — А где ты работала?
— Наша контора занималась продажей домов, — с достоинством ответила Алита, и мадам Бьотта уважительно покачала головой. Похоже, Алита вознеслась для нее на недосягаемую высоту.
— Документы есть? — спросила мадам. Алита отрицательно покачала головой, но мадам только рукой махнула.
— Ладно, не беда, — сказала она. — Сейчас придет господин Бурджани, решим вопрос… — кто-то остановился у входа, соскребая грязь с обуви о специальный металлический выступ у дверей, и мадам Бьотта, высунувшись из-за стойки, сказала: — А, вот и он.
В дом вошел высокий, богато одетый мужчина — немолодой, суровый, с осанкой крупного чиновника. Раскланявшись с мадам Бьотта и пристально взглянув на Алиту, он мгновенно определил ее место в иерархии заведения и, отдав поклон, прикоснулся к правому виску — насколько успела понять Алита, это был знак уважения.
— Познакомьтесь, дорогой друг, — сказала мадам. — Миледи Алита Росса, наша новая управляющая. Дорогая Алита, это господин Максим Бурджани, председатель Верховного суда.
Алита улыбнулась и промолвила:
— Встреча с вами — искренняя честь для меня, милорд, — оставалось только надеяться, что в рамках местного этикета такого приветствия достаточно. Бурджани посмотрел на нее с непритворным уважением и теплой симпатией.