Мне снилась прогулка с Даэном. Прогулка, которой никогда не было. Мы шли по виденному мной саду с прекрасным ледяным цветком. Мужчина держал меня под руку, а я почему-то была очень недовольна таким положением дел. Колдун же выглядел абсолютно невозмутимым и спокойно вещал:
— Миру нужна сильная рука, способная объединить всех под одним началом. Что тебя смущает в этом, Ведающая? Магия может править миром, может решать все проблемы, может лечить, гораздо эффективней, чем Сила, подаренная Богиней Майей. Если в пантеоне появится Божество именно с этим Даром, всё очень сильно изменится. И в пустыне можно будет вырастить цветы и во льдах собрать урожай. Это же прекрасно! — он обвёл рукою сад, так ярко иллюстрирующий его слова.
— Тебе не жалко тех, кто умрет во славу твоего величия, Колдун? — злобно выплюнула я, глядя с ненавистью на мужчину, идущего рядом. — Ты никогда не считался с чужим мнением, каким же ты будешь Божеством? Тёмным? Кровавым?
— Так любимые тобой Боги принесли не меньшие жертвы, чтобы завладеть своей Силой, милая. Не тебе ли это знать. Так почему же ты упрямишься? Почему не хочешь поддержать меня, быть рядом со мной? Я весь мир подарил тебе, любимая, — тихо произнёс мужчина, склонившись ко мне.
Отшатнулась, только руку вырвать не удалось.
— Всё ещё боишься меня, — Даэн скользнул губами по моей щеке и выпрямился. — Я обещал тебя не торопить с решением. Мало времени прошло. Ты ещё успеешь понять меня и принять правду. Ты моя, и этого уже не изменить.
— Я не хочу быть твоей! — прошипела в ответ, так и не сумев отвоевать свою конечность.
— Юношеский максимализм, — пожал плечами Колдун и отпустил меня. — Ты можешь отдохнуть, если устала, любимая, — последнее слово он произнес с издевкой, поклонился и исчез.
А дальше мне снилось что-то отрывочное и сумбурное. Какой-то навязчивый кошмар, но не про мою смерть. Проснулась разбитой и несчастной. Присела на кровати… Голова болела, глазам было больно смотреть на свет. Странное ощущение раздвоенности поселилось в душе. Одна её часть рвалась забыть о приснившемся и полностью сосредоточиться на родившихся за последние дни чувствах, другая часть требовала разобраться в том, о чём мы говорили с хозяином Башни во сне. Но долго этот раздрай не продолжился. На кровать рядом со мной сел Колдун. Протянул руку, поднял мою голову за подбородок и так застыл, о чём-то задумавшись.
— Голова больше не болит? — улыбнулся мне мужчина.
Удивлённо распахнула глаза. Действительно, больше не болит.
— Тебе снова снились неприятные сны, — нахмурился Даэн. — С этим что-то надо делать. Я хочу видеть, как ты улыбаешься, а не как грустишь.
К своему удивлению поняла, что приснившееся начинает сглаживаться и уходить на задний план, стираясь из памяти.
— Не грусти, — попросил меня Колдун и потянул за подбородок к себе.
Склонился и нежно поцеловал в губы. Легко, невесомо, заставив сердце забиться быстрее.
— Я люблю тебя, — прошептал мужчина прямо мне в губы и отстранился.
Дыхание сбилось, и мысли потеряли ясность. Даэн чему-то криво улыбнулся.
— Знаешь, я когда-то долго ждал, очень долго ждал… Твоей любви, твоего решения, — тихо сказал он. — Больше я не хочу ждать. Жизнь хрупка и можно не успеть насладиться ею.
Он снова поцеловал меня. Жадно и властно. Подчиняя. Словно ставя свою печать и давая понять, что не даст мне возможности отказаться. А я не знала, куда девать руки и как вести себя дальше. Почему-то мной овладела растерянность. Что-то было не так во всём том, что сейчас происходило. Но постепенно сомнения таяли, ненужные страхи уходили, освобождая место нежданной нежности и томной страсти. Так хотелось зарыться пальцами в белые, длинные волосы Колдуна, притянуть мужчину к себе поближе и позволить ему всё, что он захочет. Забывала себя и не такую и давнюю злость на него, когда он неласково встретил меня по возвращению от князя Оттара. Не было сомнений, размышлений и способности здраво мыслить. Хотелось отдавать себя, полностью и целиком, до донышка души, до последней капли выпивая свои и его чувства. Но почему-то вкус поцелуя горчил, а ласки вызывали наслаждение на грани боли.
— Проклятье! — вздрогнул Даэн и оторвался от меня.
Холодное его лицо исказилось от гнева.
— Мяу?! — вопросительно мявкнул Нахал и соскочил со спины Колдуна.
Выражение лица мужчины в этот момент было таким, что я испугалась за питомца. Оттолкнула Колдуна, слетела с кровати, схватила в охапку кота и прижалась к двери, затравленно наблюдая за тем, как медленно поднялся Даэн с пола, как он делает над собой усилие и надевает привычную маску ледяной непроницаемости.
— Сегодня я больше тебя не побеспокою, — равнодушно произнес он и исчез.
Я же пыталась понять, что же такое на меня нашло, и зачем оттолкнула мужчину. Нахал вывернулся из моих рук, не забыв царапнуть в отместку за невольное его пленение, и выскользнул из комнаты по каким-то своим кошачьим делам. Что-то совсем я стала забывать о том, что у меня есть напарник, который участвовал, чаще косвенно, чем напрямую, во всех моих приключениях. И странно себя этот напарник ведёт. То на коленях у Даэна сидит, то на спину ему прыгает…
Три года назад
Князь Ливенийский достал меч из ножен и со всей силы застучал его рукояткой в дверь. Оитлора уверенно её открыла и взглянула прямо в разъяренные глаза князя:
— Так-то ты держишь слово, Оттар Яростный!
— Где она? — лицо мужчины исказила болезненная гримаса.
— Тебе незачем её видеть. Её решение ты уже знаешь. И твоё слово никуда не делось. Ты обещал не мешать ей жить, если она откажется, и решит идти путем Ведающей.
Мужчина поднял остриё меча к горлу знахарки и спокойно произнёс:
— Я помню то, что обещал. Так же я обещал, что спрошу не единожды. А я привык держать слово, Ведающая. И я в своем праве! Тебе это не удастся оспорить. Ты обманула меня. Увела её тайком, не спросившись.
— Мы договаривались о том, что я вылечу её. Слов о том, что я не имею права уводить свободнорожденную Ведающую не было произнесено, князь, — взгляд Оитлоры был ровен и безразличен. — Ты сошёл с ума, князь! Опомнись!
— Она может лечить больных и в моём доме, Ведающая, и будет именно так! Я всё решил и тебе не помешать! Пропусти меня, — князь сильнее прижал острие меча к горлу женщины. — Не доводи до несчастья!
— Ты посмеешь поднять на меня руку, князь? — сощурив глаза, с ощутимой угрозой спросила знахарка. — И проклятья не боишься?
— Не мешай мне, Ведающая, и до проклятья дело не дойдет! — с не меньшей угрозой ответил князь.
— Я не могу тебе позволить и дальше вмешиваться в судьбу моей воспитанницы. Ты приносишь ей только горе, князь. Всё, что случилось с Линой, произошло по твоей вине. Ты не вправе решать её судьбу! Ты ей ни брат, ни муж, ни отец. А она благородная госпожа, а не бесправная простолюдинка. А теперь у неё есть ещё и защита Богини Майи. Смирись князь. Не быть ей твоей женой, — воззвание к здравому смыслу одержимого страстью мужчины не возымело никакого действия.
Князь нетерпеливо подался вперёд, и капля крови выступила на загорелой коже знахарки, а воины за спиной предводителя отшатнулись с суеверным ужасом назад.
— Не зли меня, Ведающая! — не выдержал Оттар Ливенийский и рявкнул. — Уйди с моей дороги!
— Нет, князь! Я не позволю тебе распоряжаться жизнью девушки, на которую ты не имеешь права, — Оитлора не сдвинулась ни на шаг, всё так же твердо глядела она в глаза упрямца, не собираясь уступать.
— Уйди! — глаза Оттара Яростного застила красная пелена, в этот момент он был способен на всё, что угодно.
Упавшее за спиной Ведающей ведро, заставило князя Ливенийского дёрнуться. Это невольное и резкое движение чуть не стало фатальным для знахарки. Лезвие чиркнуло её по шее, довольно глубоко разрезав кожу. И тут же ей на помощь пришла Алинэя, которая не собиралась оставаться безучастной участницей событий. Пока она кралась поближе к выходу, запнулась о ведро, спровоцировав дальнейшие события.
Знахарка схватилась одной рукой за горло, другой за меч, тут же порезав ладонь. Девушка кинулась к ней и рывком попыталась убрать Оитлору с траектории движения оружия. В левой руке она держала кинжал, собираясь без раздумий снова пустить его в ход. Без единого сомнения Алинэя встала так, чтобы находиться между мечом князя и наставницей. Голубые глаза были полны ненависти и презрения. Казалось, что если не Оитлора, то эта молодая Ведающая точно проклянёт Оттара Яростного.
— Лина, — прохрипела знахарка.