— Или я мог бы сделать это сейчас, если ты предпочтёшь не ждать. Мне просто понадобится найти место, где можно оставить моего друга. Желательно место, где его не обдерут как липку и не разденут догола в моё отсутствие.
Она рассмеялась, и этот смех пронзил его насквозь.
Это был именно тот смех, который он помнил.
Что-то в нем напомнило Териану, как она только что едва не запрыгнула на него, и каким мягким ощущался её свет. Даже здесь, в конце войны, работая на червяков, скорее всего, продавая себя на улицах как обычная ridvak, Нара все равно могла источать радость, чистосердечность, какой он не ощущал так давно, что теперь она казалась чужеродной для нынешнего Териана.
Он подумал о тех поступках, которые он совершал во время этой войны, о тех вещах, которые он делал с Реви' буквально несколько дней назад, и он слегка нахмурился, посмотрев на неё.
Териан гадал, что бы подумала Нара о том, кем он стал сейчас.
Приняла бы она его, увидела бы в нем воина за свою расу? Или она помнила бы его тем, кем он был в Украине — Фиграном, сыном фермеров, а в этой новой личности, Териане, ей не хватало бы тех черт, которыми она раньше восхищалась? Сочла бы она его теперь жестоким, таким же холодным и бесчувственным — таким же дрянным, как червяки, которых он убивал последние два дня?
Териан теперь и не помнил, каково это — быть таким открытым, таким светлым внутри.
Однако он чувствовал это в Наре, в её aleimi и её сердце, когда он смотрел на неё.
Она улыбнулась ему, почти так, словно услышала часть его мыслей, все ещё обвивая одной рукой его шею. Эта улыбка вызвала в его свете прилив боли разделения, отчего стало сложно удерживать её взгляд. Териан поймал себя на том, что смотрит на её губы. Когда он в этот раз поднял взгляд, Нара улыбнулась ещё шире, сжимая пальцы в волосах на его затылке.
Потягивая за них, массируя его шею, пока другая её рука скользнула под его пальто. Нара снова улыбнулась, когда Териан позволил ей ощутить его боль — и тот факт, что он уже твёрд.
Видящие называли это болью разделения, но это вежливый термин.
Это также называлось секс-болью, секс-нуждой или просто tr’esrak, жаждой света — термин, который в языке видящих имел более грубое значение. Самое близкое слово в английском языке — просто «голод», которое люди обычно использовали для разговоров о еде.
Секс-боль — всего лишь ещё одна вещь, которая отделяла видящих от людей, и ещё одна вещь, которую он сейчас не должен был выпускать из-под контроля, пока они все ещё находились на публике. Видящие, которые не могли прятать секс-боль от людей, здесь долго не протягивали — только не в окружении людей, в той или иной степени знакомых с видящими.
Но он хотел её, да. Сильно.
Его разум знал это ещё до того, как боль сделалась такой сильной, что Териану было уже сложно не выдать этого лицом.
Боль в его свете была лишь более осязаемым симптомом.
— Ты все ещё извращенец, — произнесла Нара, изогнув губы.
— Ты все ещё дразнилка, — ответил Териан, но при этом он улыбался.
Он подавлял ту часть себя, которая хотела вспомнить их последнюю встречу.
Прежде чем он успел это сделать, Нара привлекла его к своим губам.
Териан поцеловал её — поначалу сдержанно, затем все крепче, когда она сильнее обвила руками его шею, открывая свой свет. Он тихо ахнул ей в губы, ощутив, как сильно она раскрылась. Затем, издав надрывный звук, Териан грубо привлёк её к своему телу. Он раскрыл свои губы, отвечая на её рот и язык и открывая свой свет в ответ.
Он открылся без раздумий.
Он открыл… многое.
Может, даже больше, чем он открывал кому-либо, по крайней мере, за последние несколько десятилетий. Когда они отстранились друг от друга в этот раз, Нара держала руку на его члене и нарочито массировала его через брюки униформы, прижимаясь лицом к его шее.
— Я скучала по тебе, Фиг, — тихо сказала она. — Я говорила тебе, как сильно? Я говорила тебе, что сильно по тебе скучала?
Его глаза на мгновение закрылись прямо перед тем, как Териан взглянул на мундир, который все ещё стискивал в руке. Его костяшки побелели, так сильно он сжимал ткань. Он посмотрел на закрытые глаза темноволосого видящего в этом мундире и осознал, что сейчас Ревик, должно быть, действительно без сознания.
Териан повернулся обратно к Наре.
— У меня есть номер в отеле, — сказал он ей.
Она рассмеялась.
— У меня тоже.
— Я подозреваю, что мой получше, — сказал он.
Нара улыбнулась, весело цокнув языком, и крепче обвила его талию руками.
— Нам придётся взять его с собой, — немного виновато сказал Териан, показывая на Ревика. — Номер всего один. И боюсь, что учитывая количество человек, уже занимающих то место, будет невозможно снять ещё один номер в этот час, сестра.
Она снова засмеялась.
В этот раз поднявшаяся в его свете секс-боль почти ослепила его.
Териан начинал гадать, не сон ли все это.
Он посмотрел на Нару, на красоту её лица, на этот светло-бирюзовый ободок вокруг её глаз, и он задавался вопросом, не выдумал ли его разум и свет Нару — не была ли это просто пугающе реалистичная сексуальная фантазия, которой он предавался.
Возможно, он опьянел сильнее, чем осознавал.
Он мог вырубиться где-нибудь с Реви' и видеть сон о том, что его член массирует рука его детской влюблённости.
— Думаю, наше уединение не будет нарушено, — сказала она, проницательно взглянув на другого видящего. — Если он проснётся, мы пошлём его за едой.
— Согласен, — сказал Териан, возвращаясь мыслями к ней. Если это сон, он намеревался им насладиться. Он намеревался выдоить из него все до последней секунды, пока что-нибудь его не разбудило. — И за выпивкой, — добавил он. — Хотя если мы сделаем это, возможно, нам придётся долго ждать его возвращения…
Нара рассмеялась, и он прочувствовал её смех пальцами, даже ногами.
Он прочувствовал его и другими частями своего тела.