Во время боя с Непобедимой Армадой, когда маленький легкий кораблик Хоукинса несся по гребню волны, а испанский флагман провисал у ее подножья, Хоукинс перегнулся через борт и, углядев на палубе «испанца» командующего вторжением герцога Медину-Сидонию, прокричал ему в лицо на языке древних римлян всю его родословную — так, как Хоукинс ее себе представлял. Хоукинс был слабоват в испанском. Герцог вряд ли смог бы оценить соль обращения, будь оно сделано по-английски. А вот прекрасной латынью они владели оба.
Те, кто пустил ко дну Непобедимую Армаду, очень любили говорить и действовать красиво. Превращали судьбу в спектакль. Обогащали классику личным опытом. С Господом Богом находились в сложных отношениях. Человек, стоящий у руля, кивком или мановением руки определяющий судьбу другого человека, корабля или государства, может, конечно, считать себя орудием Господним — если ему требуются оправдания. В оправданиях эти люди, как правило, не нуждались.
В Англии того времени, как в театре, можно было все. Можно было взлететь к потолку — надо было только придумать крылья. Можно было делать политику — неудачники поднимались на эшафот, победители — на ступеньку ближе к трону. Можно было выйти в море — неудачники горели и тонули, победители делались адмиралами. Можно было писать стихи — неудачники тонули в Лете, победители становились Спенсерами и Марло, в крайнем случае, Шекспирами. Посмертная слава гарантировалась ударом кинжала в глаз.
Приехавший в Лондон вскоре после мятежа Эссекса французский посол мсье де Морней в некотором недоумении отписывал своему повелителю, что реакция английского общества совершенно однозначна: «Боже, какой олух! Ну кто так устраивает мятеж…», и что некоторые вельможи, в приватной, естественно, беседе, добавляли: «Если бы за это дело взялся я, все кончилось бы совершенно иначе», что ни в коей мере не означало нелояльности по отношению к Ее Величеству. В любой другой стране разгромленный мятежник хотя бы на некоторое время становился местным воплощением дьявола. В Англии он был просто разгромленным мятежником, ну еще дураком… иногда.
А еще был город Лондон, сырой серый каменный город, где на улице трудно разминуться двоим, а воздух по цвету и вкусу напоминает знаменитое имбирное пиво. Этот город так легко оставить за спиной, чтобы уплыть в Южные моря, очередную интригу, стихи или науку, чтобы вернуться и вдохнуть еще раз воздух цвета и вкуса имбирного пива.
Это время прошло. Англия перестала быть родиной драконов.
Фрэнсис Дрэйк, который тогда еще не был сэром, и тоже плохо знал испанский, на каких-то переговорах о выкупе переделал свою фамилию под испанскую фонетику так: «эль драко», что означало — «дракон». Имя это стараниями сэра Фрэнсиса и его коллег стало сначала собственным, а потом снова нарицательным. Очень похоже на англичан: в гербе Св. Георгий, боевой клич: «Белый дракон!», и в случае неприятностей, свечку ставят обоим.
Еще десять лет назад в любом портовом кабаке можно было услышать песню о том, как старое корыто с гордым названием «Фалькон» вернулось в лондонский порт втроем — вместе с испанским «купцом» и вздумавшим защищать «купца» фрегатом испанского королевского флота. Как сказал нищий лендлорду: «спускайте на меня вашу собаку, сэр, я ее съем». Эту песню больше не поют. Некогда безобидная, теперь она оскорбляет слишком многих. И дело тут не в авторе текста, который, во-первых, вполне благонадежен, а во-вторых, давно мертв, а в авторе факта, капитане старого корыта, который спит сейчас в камере Белого Тауэра. В комнате под самой крышей, где из окна вид на рассвет, на Темзу и облака, а что касается обвинения в государственной измене, то оно полностью соответствует действительности.
Анна Н. Оуэн
Монголия, река Аргуин-Гол, август 2017 — Москва, апрель 2018
Hotson, J. Leslie (1925) «The Death of Christopher Marlowe». - Cambridge: Harvard University Press.
Поули приписывают откровение: «Я буду присягать и лгать под присягой, но не сделаю признания, которое мне повредит — I will swear and forswear myself, rather than I will accuse myself to do me any harm».
Хороший список таких вопросов приведен, например, в исследовании Питера Фэри (Peter Farey) «Внезапная и ужасная кончина Марло: самозащита, убийство или фейк?» (2005).
И вроде бы современная лингвистика, во всей силе и славе ее, недавно похвасталась, что поставила в этом вопросе точку — вычленив в тексте Первой части «Генриха VI» фрагменты, написанные как Шекспиром, так и Марло. Так что даже возникла проблема: не следует ли при следующем академическом переиздании пьесы ставить на титульном листе обе фамилии?
Hutchinson, Robert (2006). «Elizabeth's Spy Master: Francis Walsingham and the Secret War that Saved England». - London: Weidenfeld & Nicolson.
Потрясающий документ, между прочим:
«Господину де Скорбиаку, королевскому советнику, замок Верлаге [Verlhaguet], Монтобан.
Я слышал, что господин Бэкон подал апелляцию в мой Совет в отношении приговора, вынесенного ему Сенешалем Керси в монтобанском суде. Я пишу вам, желая, чтобы вы безотлагательно ознакомили судью с [тем, что он действительно обладает] правом на апелляцию и даровали его со всей возможной скоростью. Ценность тех, кому он принадлежит, высока. Мы многим обязаны королеве — его суверену, и сам он — человек, очень хорошо себя зарекомендовавший. Он будет знать, каким добром отплатить за милость, оказанную ему, да и самим нам заповедано Богом заботиться о пришельцах, живущих в земле нашей, охранять их права и следить, чтобы была им дарована справедливость; более того, в том положении, в котором мы сейчас находимся, нам подобает быть снисходительными — и, наоборот, неразумно было бы обращать на них [пришельцев] все тонкости процедуры и всю суровость французских законов. Я полагаюсь на ваши благоразумие, здравый смысл и справедливость в этих вопросах, а также на то, что вы сумеете донести до них голос рассудка. Я не намерен далее обращаться к этому вопросу, однако хотел бы заверить вас в своем благорасположении и молю Творца, чтобы он не оставил вас, господин де Скорбиак, священной своей заботой.
Дано в Ла Рошели, 23 сентября 1586 года
Целиком и полностью ваш добрый и любящий друг, Анри»
LETTER FROM THE PRIVY COUNCIL — 29 June 1587
(PRO Privy Council Registers PC2 / 14 / 381)
http://www.rey.myzen.co.uk/pc_cert.htm
THE FLUSHING LETTER
(PRO SP 84 / 44 / 60 — Discovered and transcribed by R. B. Wernham, and first published in English Historical Review (1976) Vol.91 pp.344–5)
http://www.rey.myzen.co.uk/flushing.htm
Сэр Уильям Стэнли — это был такой английский «генерал Власов»: воюя в Нидерландах, он в 1587, накануне Армады, переметнулся на сторону испанцев вместе со своим корпусом, состоявшим в основном из ирландских и валлийских католиков, и преподнес врагу на блюдечке важнейшую крепость Девентер. Именно Стэнли со своими соратниками — иезуитом Уильямом Холтом и начальником своей разведслужбы лейтенантом Жаком де Франческо (легендарный «Капитан Жак») — подготовил самые опасные покушения на Елизавету, и в 90-е годы с гордостью носил титул «самого опасного врага английской Короны».
Спустя небольшое время после описываемых событий, в сентябре 1593-го, с Поули, вернувшимся на прежнее место службы, в Нидерланды, произошла загадочная история: он был арестован голландцами (!) за измену Британской короне (!!) по доносу какого-то мутного типа по имени Роджер Уолтон. (Доносчика, на всякий случай, прибрали тоже и долго трясли; не вытряслось из него, впрочем, ничего, кроме намеренья срубить деньжат по-легкому — действительно, дурак-инициативник; а по возвращении домой в 1596-м дураку пришлось отсидеть еще и в родной английской тюрьме — а вот не кроши батон на кого ни попадя!) Поули вскоре выпустили, отправив в Лондон депешу с витиеватыми извинениями, в коей было специально отмечено, что на следствии тот вел себя «крайне осторожно и осмотрительно» — читай, молчал как рыба… Вообще-то этот странный наезд трудно оценить иначе, чем высший балл, выставленный Поули голландскими коллегами за ту самую агентурную сеть в сферах: «Да ты, братец, совсем охамел! Мы, конечно, союзники и даже товарищи по оружию, но узнавать все наши топ-секреты раньше нас самих — это чересчур!..»
«To Robert Poolye upon a warrant signed by Mr vicechamberlayne dated at the Courte xiimo die Junii 1593 for carryinge of lettres in poste for her Majesties speciall and secrete afaires of great ymportaunce from the Courte at Croyden the viiith of Maye 1593 into the Lowe Countryes to the towne of the Hage in Hollande, and for retourninge backe againe with lettres of aunswere to the Courte at Nonesuche the viiith of June 1593, being in her Majesties service all the aforesaid tyme — xxxs.»
Кстати, раз уж к слову пришлось. В альтернативном мире Гарри Тертлдава, где в 1588 Господь не дунул и Армада таки доплыла — так что Англией управляют испанские гауляйтеры с гестапообразной Инквизицией («Rulled Britania», 2002), эти персонажи дружно геройствуют в Сопротивлении, возглавляемом неуловимым-и-легендарным «Бобом-Горбуном», Робертом Сесилом. Марло там опять убьют (клинком в глаз, естественно), Скереса после победы возведут в рыцарское звание, а Фрайзера, в благодарность за все подвиги, упекут в тюрьму по старопрежней его уголовщине — очень жизненно…
THE CORONER'S INQUISITION The Latin original (PRO Chancery C260 / 174 / 27) was discovered by Leslie Hotson, and this, his translation, given in his The Death of Christopher Marlowe (1925).
KENT / INQUISITION Indented taken at Detford Strand in the aforesaid County of Kent within the verge on the first day of June in the year of the reign of Elizabeth by the grace of God of England France and Ireland Queen defender of the faith &c thirtyfifth, in the presence of William Danby, Gentleman, Coroner of the household of our said lady the Queen, upon view of the body of Christopher Morley, there lying dead & slain, upon oath of Nicholas Draper, Gentleman, Wolstan Randall, gentleman, William Curry, Adrian Walker, John Barber, Robert Baldwyn, Giles ffeld, George Halfepenny, Henry Awger, James Batt, Henry Bendyn, Thomas Batt senior, John Baldwyn, Alexander Burrage, Edmund Goodcheepe, & Henry Dabyns who say [upon] their oath that Ingram ffrysar, late of London, Gentleman, and the aforesaid Christopher Morley, and Nicholas Skeres, late of London, Gentleman, and Robert Poley of London aforesaid, Gentleman, on the thirtieth of May in the aforesaid thirtyfifth year, at the aforesaid Detford Strand in the aforesaid County of Kent within the verge about the tenth hour before noon of the same day met together in a room in the house of a certain Eleanor Bull, widow; & there passed the time together & dined & after dinner were in quiet sort together & walked in the garden belonging to the said house until the sixth hour after noon of the same day & then returned from the said garden to the room aforesaid & there together and in company supped; & after supper the said Ingram & Christopher Morley were in speech & uttered one to the other divers malicious words for the reason that they could not be at one nor agree about the payment of the sum of pence, that is, le recknynge, there; & the said Christopher Morley then lying upon a bed in the room where they supped, & moved with anger against the said Ingram ffrysar upon the words aforesaid spoken between them, and the said Ingram then & there sitting in the room aforesaid with his back towards the bed where the said Christopher Morley was then lying, sitting near the bed, that is, nere the bed, & with the front part of his body towards the table & the aforesaid Nicholas Skeres & Robert Poley sitting on either side of the said Ingram in such a manner that the same Ingram ffrysar in no wise could take flight; it so befell that the said Christopher Morley on a sudden & of his malice towards the said Ingram aforethought, then & there maliciously drew the dagger of the said Ingram which was at his back, and with the same dagger the said Christopher Morley then & there maliciously gave the aforesaid Ingram two wounds on his head of the length of two inches & of the depth of a quarter of an inch; whereupon the said Ingram, in fear of being slain, & sitting in the manner aforesaid between the said Nicholas Skeres & Robert Poley so that he could not in any wise get away, in his own defence & for the saving of his life, then & there struggled with the said Christopher Morley to get back from him his dagger aforesaid; in which affray the same Ingram could not get away from the said Christopher Morley; and so it befell in that affray that the said Ingram, in defence of his life, with the dagger aforesaid to the value of 12d, gave the said Christopher then & there a mortal wound over his right eye of the depth of two inches & of the width of one inch; of which mortal wound the aforesaid Christopher Morley then & there instantly died; And so the Jurors aforesaid say upon their oath that the said Ingram killed & slew Christopher Morley aforesaid on the thirtieth day of May in the thirtyfifth year named above at Detford Strand aforesaid within the verge in the room aforesaid within the verge in the manner and form aforesaid in the defence and saving of his own life, against the peace of our said lady the Queen, her now crown & dignity; And further the said Jurors say upon their oath that the said Ingram after the slaying aforesaid perpetrated & done by him in the manner & form aforesaid neither fled nor withdrew himself; But what goods or chattels, lands or tenements the said Ingram had at the time of the slaying aforesaid, done & perpetrated by him in the manner & form aforesaid, the said Jurors are totally ignorant. In witness of which thing the said Coroner as well as the Jurors aforesaid to this Inquisition have interchangeably set their seals. Given the day & year above named &c.
'by WILLIAM DANBY Coroner'.
— http://www.rey.myzen.co.uk/inquis~2.htm
Эжени де Кальб следует, видимо, признать основательницей «партии ликвидации»: она первая аргументировала гипотезу о преднамеренном и загодя спланированном убийстве Марло (заказчиком сама она сочла Одри Уолсингем).
Чтоб не ходить далеко за примерами: в 1735 году в знаменитом театре Друри Лейн двое знаменитых актеров повздорили в гримерной из-за парика, и Чарльз Маклин нечаянно убил Томаса Халлама, ткнув тому тростью в глаз; тростью! — где и острия-то толком нету. Вообще, что-то везет английскому театральному сообществу со смертельными ранениями в глаз…
По части ран Фрайзера ему вторит представитель «партии ликвидации» Дэвид Риггс: «Коронер Данби говорит, что Марло атаковал своего компаньона острием ножа. Показания, однако, скорее свидетельствуют о том, что Марло (или кто-то еще) колотил Фрайзера по скальпу рукояткой его кинжала. Это было общепринятой практикой в драках Елизаветинской [эпохи] и имело четкий смысл. Такие побои означали, что вы хотите унизить противника, а не убивать его. Если бы Марло хотел убить Фрайзера, он должен был пырнуть того в шею. Раны на скальпе Фрайзера возникли в результате ударов, а не порезов (Riggs, 2004: p.334)».
«Elizabeth by the grace of God of England France & Ireland Queen Defender of the Faith &c To our well-beloved William Danby, Gentleman, Coroner of our household, greeting. Wishing for certain causes to be certified upon an indictment made in your presence concerning the death of Christopher Morley, upon view of the body of the same Christopher, at Detforde Strande in our County of Kent within the verge lying dead and slain, whence a certain Ingram ffrysar, late of London, Gentleman, is indicted (as by the record thence remaining with you it fully appears) And whether the same Ingram slew the aforesaid Christopher in self-defence, & not feloniously or of malice aforethought, so that in no wise could he avoid his own death, or not; we command you to send the tenor of the indictment aforesaid with every-thing touching it and whatsoever names the parties aforesaid in that indictment are known by, to us in our Chancery under your seal distinctly & openly without delay, & with this writ. Witness myself at Westminster on the 15th day of June in the year of our reign the thirty-fifth.
[Indorsed The tenor of the record mentioned in this writ appears in a certain inquisition annexed to this writ. Return of William Danby Coroner of the household to our lady the Queen.»
— http://www.rey.myzen.co.uk/writof~1.htm
И, кстати, эту их аргументацию легко «вывернуть наизнанку»: если уж там заговор с участием королевского коронера Данби, то предполагаемая Риггсом (2004) ликвидация Марло по прямому приказу Королевы выглядит куда логичнее (зачем вообще Ее Величеству городить огород с тайным убийством какого-то там «поэта и шпиона» — это вопрос отдельный).
Уже ближайшее время подтвердит правильность этой стратегии: через два года, в 1595-м, испанское правительство объявит о банкротстве, а в испанской армии в Нидерландах начнутся постоянные волнения и бунты из-за невыплат жалования — понятно как влияющие на ее боеспособность; воспользовавшись этим, армия Генеральных штатов под командованием Морица Оранского перейдет в успешное наступление и освободит бОльшую часть северных Провинций. Испанцы, впрочем, учиться на ошибках тоже умеют: понеся ряд унизительных поражений от елизаветинских «морских ястребов», они займутся флотом всерьез; в полной мере восстановить контроль над морем Империи не удастся уже никогда, но обезопасить в первом приближении свои главные коммуникации она сумеет, и в нулевые года поставки золота и серебра из Нового Света в Метрополию вернутся к почти «доармадным» объемам.
Эту волну репрессий часто связывают с Прокламацией от 18 октября 1591 «A declaration of great troubles pretended against the Realme by a number of Seminarie Priests and Iesuists, sent, and very secretly dispersed in the same, to worke great Treasons vnder a false pretence of Religion, with a prouision very necessary for remedy thereof.»; в действительности, однако, прокламация та (ее автор — Бёрли, прагматик из прагматиков) как раз ставила заслон низовой антикатолической истерии, небезуспешно разжигаемой Витгифтом и Ко. Прокламация констатировала: Филипп Испанский ведет против нас агрессивную войну на всех фронтах, по стране же тем временем стаями шастают специально обученные за кордоном засланцы, которые, под видом религиозной проповеди, ведут подрывную пропаганду среди добрых подданных Ее Величества из числа католиков, а психически неустойчивую молодежь еще и сманивают в свои закордонные центры спецподготовки и, типа, зомбируют их там в ассасинов (это всё, конечно, сгущение красок, но посгущать-то там было чего); мало того, они еще и самогО Филиппа подначивают на интервенцию, суля ему грандиозное вооруженное восстание в поддержку армии вторжения и размахивая перед ним списками неисчислимых сторонников, якобы только и ждущих отмашки (а вот это как раз — чистая правда). Так вот, засланцев тех следует неукоснительно отлавливать, а к расследованию их кипучей деятельности привлекать специально создаваемые в графствах «общественные комиссии» из уважаемых граждан; при этом комиссии те — внимание!! — категорически не должны обсуждать религиозные убеждения, а должны они рассматривать только конкретные действия по части госизмены, терроризма, etc.
Читая об этих придворных «боях без правил», нелишне держать в памяти, однако, что через три года («Морские» к тому времени одержат решительную победу над «Сухопутными») Королева резко скомандует своим разодравшимся бойфрендам: «Брейк!» и отправит их обоих, под общим командованием лорда-адмирала Говарда, в том самый победоносный рейд на Кадис. Там они, сражаясь плечом к плечу, в очередной раз покроют себя воинской славой: Рэли — командуя фрегатами передней линии, а Эссекс — десантной партией.