Но Первый Эрудит не знал отгадки - он умел решать только дифференциальные уравнения.
- Это отвага, - сказал Шкипер. И в свою очередь загадал: - Печатью проступает на лице, но не ищи его в глупце и подлеце.
- Мои бакенбарды, - не задумываясь, выпалил Умноликий. - Что еще может проступать печатью на лице?
- Благородство, - нахмурился Дон Ких. - Речь о благородстве, и поэтому я прошу любезного шута расколдовать этого сеньора - боюсь, у него уже затекли ноги.
- Еще не время, - возразил Пипл.
Зрители переглядывались - было ясно, что ответы Умноликого глупы. Но где же обещанная казнь смехом?
Все давно уже шло не по программе. Однако что-то мешало Эрудитам остановить представление. Любопытство? Тайное злорадство?
Эльза обернулась к героям книг.
- Что может быть прекрасней этих лиц? Любовь и Благородство и Отвага живительным огнем в сердцах сплелись. Нет в этом зале лучше этих лиц!
- Как нет? - ужаснулся кто-то. - А Умноликий?
- Да-да, Умноликий! Умноликий! Самый светлейший!
- Самый умнейший! Самый красивейший! - взревел зал.
Правитель по-прежнему стоял истуканом. А потом свершилось нечто такое, о чем сондарийские историки позже не раз будут упоминать в своих трудах.
- Умноликий - самый-самый? - молодо рассмеялась Эльза, сдергивая с себя парик. Два хвостика с розовыми бантиками воинственно оттопырились в сторону. Взгляд ее встретился с глазами близнецов. Мальчики от напряжения привстали и тревожно смотрели на свою бесстрашную тетушку. - Что за представленье без разоблаченья! - Эльза хлопнула в ладоши.
В тот же миг Жужа вскарабкалась Умноликому на плечо и протянула лапы к пышным бакенбардам. И тут зал приглушенно охнул: бакенбарды отделились от скул! Никто не успел и рта раскрыть, как Жужа вцепилась в пышную шевелюру его умнейшества, с силой дернула, и все увидели, что это парик.
На арене, важно улыбаясь, стоял невзрачный человечек с жалкими кустиками бесцветных волос вокруг розовой лысины и большими, как круглое блюдце, ушами.
Публика оцепенела. И вдруг зал взорвался смехом. Схватившись за бока, залились дамы, загоготали мужчины, затопали ногами дети. Публика охала, стонала, фыркала, прыскала со смеху. И громче всех хохотали близнецы с Тэйкой.
- Я знал! Пипл не мог предать Шкипера! И тетушка! Это ведь наша тетушка! - кричал сквозь смех Альт.
- Ой, не могу! Умора! Да какой же он слизняк, этот Умноликий, - визжал Чарли.
На арену, очнувшись, бежали полицейские. Тут, как на премьере, когда близнецы впервые пришли в цирк, вздрогнул пол, качнулись округлые стены, и всем почудилось, что здание шатнулось.
- Пусть меня сожрет акула, если мы не плывем! - воскликнул Отважный Шкипер, вложил в рот два пальца и пронзительно засвистел.
А в это время в Сондарии разом замерли все машины и станки.
Ко Дворцу Умноликого и трем телестанциям в разных концах города двинулись отряды пустосумых и синеглазых. В одинаковых беретах и спецовках, с продолговатыми штативами, похожими на лазерные винтовки, они шли стройными бесконечными рядами, останавливая уличное движение, рождая у прохожих беспокойство и страх.
С грохотом опускались жалюзи магазинных витрин, запирались двери контор и банков, захлопывались форточки в домах.
На улицы высыпали мальчишки из богатых семей и бросились было со своей обычной дразнилкой: «Синий
глаз, медный грош, в доме корки не найдешь!», - но вдруг притихли и отступили. Уж очень серьезны и грозны были ряды повстанцев. Глаза их выражали решимость стоять до конца.
Впереди отряда, который направлялся на улицу Жареных Уток, ехал длинный элмобиль с открытым верхом. На нем был установлен самый мощный прибор - талассоид Ланьо Герта. Сам Ланьо и его друзья - Поэт, Скрипач, Художник, Биль и Виль шагали рядом.
«Завтра сбудется все, что снилось», - бормотал Ланьо, думая о том, что вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и зябкие дни безработицы. Теперь уже никто не посмеет швырять его с одного места работы на другое, не посмеет пинать в наказание струей сжатого воздуха из особого шланга.
Ланьо пытался представить, что произойдет, когда тысячи рук спустят затворы талассоидов. Только бы Пиплу и Эльзе продержаться до того времени!
Под окнами Музея красоты нетерпеливо прохаживался Бамби, то и дело поглядывая в сторону проспекта Фонтанов. Было грустно и досадно, что не попал в цирк. Хорошо, хоть Тэйка там, расскажет обо всём. А так хотелось посмотреть на героев запрещенных книг! Тех самых книг, которые отец тайком давал читать ему. Когда незаметно попробовал прошмыгнуть в цирк, билетерша схватила его за ухо и ткнула носом в афишу:
- Ослеп, что ли? Представление вовсе не для таких, как ты. Полюбуйся на себя в зеркало. Небось, еще и по ночам шатаешься за городом, звезды считаешь?
Бамби стало обидно до слёз.
- Погоди, злючка, - сказал он сквозь зубы, увертываясь из-под руки билетерши. - скоро увидишь такое представление…
Вдруг какой-то мальчишка в свитере с воротником до носа пропел ехидно, скорчив рожицу: - Эй ты, синий глаз, медный грош, в доме крошки не найдешь! - и стремглав убежал.
Бамби ринулся было за ним, но вспомнил, что нельзя отлучаться отсюда ни миг, иначе прозевает отца. Пришлось лишь презрительно посмотреть обидчику вслед.
А в это время Ланьо вел в потоке уличных машин взятый напрокат элмобиль. В нем сидели Поэт, скрипач, Художник, Виль и Биль. В багажнике лежало детище многолетней работы Ланьо Герта - талассоид.
- Завтра сбудется всё, что снилось, - бормотал Ланьо слова любимой песенки, юрко объезжая едущие рядом машины. - А точнее, сбудется сегодня, - сказал он и улыбнулся.
Вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и постоянную боязнь, что в любую минуту могут войти стражи порядка, обнаружить и уничтожить плод твоих трудов.
Увидев серебристый элмобиль, Бамби ринулся к нему. Машина припарковала к Музею.
- И вас никто не остановил? - мальчик настороженно осмотрелся по сторонам.
- Полицейские прилежно спят на своих постах, - весело ответил Биль, дергая кустик своей левой брови.
- И надеются, что мы им приснились, - добавил Виль. Все захохотали.
Ланьо обнял сына. Взглянул на контуры слегка светящихся за водяным занавесом проспекта Фонтанов каких-то башенных очертаний. Казалось, Пустыня настороженно затаилась в напряженном ожидании. Здесь, у Музея, было удобнее всего взять на прицел и силовое, и иллюзионное поля.
- Пора! - сказал Ланьо.