— Как скажет сеньорита, — согласился он, одним ловким движением взлетая в седло.
Она почувствовала странное разочарование. В какой-то степени она надеялась, что он возмутится и выступит в защиту своего занятия и своих причин выбора именно этой работы. Но, может быть, этому не было оправданий, и он это знал.
— Когда-нибудь вы вернетесь туда? — Она забралась на свою лошадь.
Он снова пожал плечами.
— Возможно.
Поравнявшись с Витасом, она сбоку посмотрела на него.
— Чтобы потерять свое прошлое?
— Возможно, — снова протянул он. — Или, может быть, чтобы найти свое будущее. Кто знает?
“А это уже вообще не ответ”, — сердито подумала Рэчел, следуя за ним вдоль берега реки. Когда они доехали до более широкого места, где она могла ехать с ним рядом, Рэчел заметила, что лицо его стало задумчивым и грустным и поймала себя на мысли: не пробудили ли ее вопросы в нем воспоминания или даже сожаления, которые он сам не имел желания будить. Еще она думала о том, что заставило его покинуть Ллянос, и предположила, что это могла сделать нищета или жажда городской жизни.
Ей хотелось бы расспросить его об этом, но казалось, что он как-то странно отстранился от нее, и она не осмелилась прервать его размышления.
Влажный пахучий воздух леса окружил их снова, и они начали медленно, но неуклонно подниматься в гору. Дорога шла вверх, как бы делая серию зигзагов. Странные и совершенно незнакомые запахи доходили до Рэчел, и она гадала, что за незнакомые растения они проезжают. “Упакуй такие запахи в бутылки и наживешь капиталы на Бонд Стрит”, — подумала она и улыбнулась.
Они уже ехали с час, когда вдруг воздух вокруг них ожил от движения, переливов цветов, стрекотания, вибрации массы крыльев.
Рэчел натянула чуть ослабленный повод своей лошади.
— Что это?
— Колибри. На этом уровне их тысячи. Условия здесь, видимо, им подходят, — ответил Витас отрывисто.
“По крайней мере молчание между нами нарушено, и он признал тот факт, что я жива”, — подумала Рэчел, и сразу же обругала себя за противоречия. Она бы должна была радоваться его молчанию, какова бы ни была его причина. Ей не следовало привлекать его внимание. Просто это объясняется контрастом между его постоянным вниманием прежде и теперешним равнодушием, — убеждала она себя. — Именно это заставляет ее чувствовать неудобство. Как раз, когда она решила, что поняла его, он снова стал для нее загадкой.
Нежное щебетанье и шелест крыльев колибри вокруг них, казалось, внесли разброд в ее мысли. Витас снова уехал вперед, и Рэчел не пыталась догнать его, нарочно приотстав, чтобы впитывать странную чуждую красоту окружающего мира. Деревья тут были высокими, тянулись к небу, как гордые великаны; внизу росли кусты и вьющиеся растения, многие из которых ей еще никогда не приходилось видеть. Они как бы образовывали темную паутину. Один раскидистый куст особо привлек ее внимание: он весь был покрыт цветами, яркими, как пламя в тусклом свете.
— Вы вовсе не образцовый проводник, сеньор, — холодно заметила она, снова поравнявшись с Витасом. — Разве обычно вы не даете вашим клиентам какие-нибудь пояснения по поводу окружающей природы?
— Вы сказали, что всего только хотите добраться до Диабло, — ядовито возразил Витас. — Если вам нужно было ботаническое турне, то следовало бы обратиться к кому-нибудь другому.
Рэчел вздохнула.
— Очень сожалею, сеньор, что не сделала этого, — сказала она ласково.
— И я тоже начинаю жалеть, сеньорита, я начинаю жалеть, что не оставил вас на милость нежного Карлоса, — грубо сказал он. — Хотя его интерес к биологии был немного низменным для вас.
Она прикусила губу. Просто возмутительно, что любая словесная дуэль с ним кончалась ее поражением. К тому же ссориться и спорить недостойно, — убеждала она себя. Речел вполне уверенно играла навязанную ей Ли роль Снегурочки в Лондоне. И ей отлично удавалось совместить холодный и загадочный вид с замкнутой, даже немного презрительной манерой держать себя, что в сочетании с ее светловолосой и светлокожей красотой, заставляло даже самого прожженного охотника за женщинами дважды подумать, прежде чем приблизиться к ней. И все-таки весь ее оборонительный арсенал не производил на Витаса де Мендосу никакого впечатления. Ничто, кроме ее внешнего вида. “Мед и сливки”, — назвал он ее, и щеки Рэчел потеплели от смущения и раздражения, вызванных воспоминанием.
Она заставила себя сказать спокойно:
— Я думаю, может быть, нам стоит заключить перемирие, Сеньор де Мендоса?
Он бросил на нее откровенно насмешливый взгляд.
— А почему, собственно, мы должны это сделать, сеньорита Кричтон?
— Ну… — Она пожала плечами, слегка растерявшись: Речел ожидала, что он примет ее предложение без комментариев. — Мне подумалось, что раз мы вынуждены провести вместе некоторое время, то должны постараться провести его как можно лучше.
— Он насмешливо улыбнулся.
— У меня никогда не было иных намерений, поверь мне. Ты хочешь дать мне понять, что смирилась со своей судьбой?
— Я говорю о поездке в Диабло, — холодно отвечала она, — а вовсе не о том, что может или не может случиться, когда мы достигнем нашей цели.
— Ты говоришь так, будто у тебя какие-то сомнения в моих намерениях, — заметил он. — Если это так, то рекомендую тебе не думать, что я не подозреваю о твоих проектах избежать моих хищнических объятий. Ведь именно эти проекты занимали твой коварный женский ум последние несколько часов.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответила она гордо.
— Нет? — Он поднял бровь. — Ну, что ж, тогда подумай, что ты будешь делать, если мы доберемся до Диабло, а твоего брата там все-таки не окажется?
Она чуть слышно вскрикнула и побледнела. Эту возможность из-за стремительного развития событий в последние двадцать четыре часа она совершенно упустила из виду.
Витас холодно продолжил:
— Я честно предупреждаю тебя, Ракиль. Я согласился проводить тебя до Диабло с тем, чтобы ты могла найти своего брата, но если его не окажется там, я вовсе не посчитаю, что наш договор расторгнут, и мы в расчете.
— Но он должен быть там, — проговорила она едва внятно.
— Для чего? — Он наклонился в седле в ее сторону. — Чтобы ты могла с ним сбежать от меня? Ты на самом деле думаешь, что я это позволю?
— Мне наплевать на твои позволения! — воскликнула она прерывающимся голосом. — Я сказала тебе еще в Асунсьоне, почему хочу найти Марка. Мой дедушка очень болен, он, может быть, умирает, пока я здесь с тобой спорю. Он хочет видеть Марка перед смертью, и я обещала привезти его. Это — главная и единственная причина, из-за которой я здесь с вами, сеньор. Потому что время не терпит, и я должна найти Марка быстро — если не в Диабло, то в другом месте.
Последовало короткое напряженное молчание, потом он процедил сквозь зубы:
— А что же за человек твой дед, если он послал девушку с таким поручением?
Она неприязненно посмотрела на него.
— Вообще-то у вас с ним много общего. Он тоже считает, что у женщин не может быть других функций, кроме как наряжаться, готовить пищу и быть покорными в постели.