Из выпуска Star News:
«...корпорация «БиоТек» выражает соболезнования семьям погибших. Мы понимаем, что деньги никоим образом не заменят вам потерянных братьев, отцов и сыновей, но это – наш способ выразить наши соболезнования...»
«Напоминаем, три года назад адмирал Максвелл, герой трех галактических корпоративных войн, вывел свой флагман на орбиту изолированной колонии Тау Мара. После чего бесследно исчез.
Получивший приказ провести расследование исчезновения флагман «Святой Иосиф», под командованием адмирала Заринского, в данный момент срочно укомплектовывается.
«Мы понимаем, пройдет время, прежде чем мы окажемся на месте пропажи Максвелла и его людей, но надежда есть всегда», — заявил адмирал Заринский на пресс-конференции»
Конец сообщения.
С глухим чмоканьем топор вошел в колоду. Половинки полена покачнулись и рухнули в пожухлую траву. Я отпустил гладкое топорище и прихлопнул севшего на плечо комара, привычно ощутив под пальцами грубые полосы шрамов.
Дернув ручку, выругался – инструмент зашел на два пальца, плотно засев в старом пне. Пришлось расшатывать понемногу, не спеша. Выдернув освобожденное лезвие, подобрал первую часть чурки и установил на колоде.
Взмах, удар. Со щелчком разлетелась древесина. Щепки брызнули в стороны, присоединившись к собратьям, по щиколотку наваленным под ногами. Вздохнув, закончил со второй половиной и подобрал нарубленные дрова – на сегодня хватит.
Пять минут, чтобы разложить поленницу под деревянную кровлю сарая, повесил топор на вбитые в стену гвозди и протопал к старой бочке с дождевой водой. Отфыркиваясь, ополоснулся, смывая пот и налипшие чешуйки коры.
Дверь небольшого лесного домика хлопнула, выпуская женщину в простом домашнем халате. Ей немного за тридцать, в пламени рыжих волос прослеживалась первая седина, лицо отмечено парочкой шрамов – один перечертил левую глазницу, второй надорвал тонкие губы.
— Закончил? — хрипловатый голос приятно пощекотал слух.
Не знаю, где бы я был, если бы не Марта.
Когда меня притащили в эту забытую богом деревню, я был в бреду. Не знаю, как так получилось, но доктор смогла поставить меня на ноги. Долгие полгода реабилитации, пока учился заново двигаться, она была рядом.
Малик говорил, когда я выбрался из шахты, смог перебить два десятка рейдеров, вот только после – рухнул без движения. Бывшие рабы притащили меня сюда, в Олл-Три. Марта решила, что всему виной разрывы не до конца восстановившихся мышц. И, надо признать, походило на правду, потому что боль была ужасной. А еще тяжелее было осознавать себя беспомощным куском мяса, не способным даже поссать без посторонней помощи.
Я кивнул. Говорить все еще сложно – голосовые связки приходилось тренировать, как и все тело. Так что пока мой максимум – тридцать-сорок слов в сутки. Иначе глотка адски болит, в ней словно застряло битое стекло, при каждом неосторожном звуке разрезающее мышцы изнутри.
Доктор подошла ближе и внимательно всмотрелась мне в лицо. Единственная, кто не кривился при виде испещренного чудовищными рытвинами обугленного человека. Сам я, впервые увидев отражение в зеркале, даже сказать ничего не смог – за шрамами и сочащимися гноем ранами не представлял, как выглядел раньше. Что за человеком я был? Хрен его знает.
Женщина ласково погладила меня по плечам, я обнял ее в ответ. Вот такая вот, мать его, любовь. Мое молчаливое присутствие в жизни доктора помогло вдове справится с горем, а мне – давало возможность бороться за жизнь. Порою накатывала тоска и чувство безысходности, и только близость Марты помогала держать себя в руках.
Оглядев двор, я повел доктора внутрь. Все больше холодает, осеннее небо вот-вот принесет снежные тучи. И мир снова замрет, превратившись в бесконечную череду похожих друг на друга дней. В этот раз я хотя бы ходить могу, прошлые зимы хотелось выть от безделья и бессилья.
Сложенный из кирпичей широкий камин щелкал тающими щепками. Пыхтел, наполняя комнату вкусным ароматом мяса, вместительный котел. Несколько светильников, расставленные по помещению, создавали ощущение уюта и покоя.
Стоило нам зайти в дом, Марта упорхнула возиться с готовкой. Я же размял пальцы, похрустев суставами, и, сев в плетеное кресло, взялся за деревянные дощечки – местные дети играли такими, изображая сражения, я же восстанавливал моторику. Получалось не очень хорошо, но здесь, на самом краю мира, ничего другого не было. Временами доктор обещала купить у очередного каравана нормальное оборудование, вот только платить ей было нечем.
Это с деревенскими можно рассчитаться продуктами или услугами врача. Караванщикам Альянса и, уж тем более, «Стальных сердец», нахрен не сдались услуги деревенского доктора. Им требовались гильзы и кредиты, но те было просто негде достать, если не хочешь, конечно, расстаться с патронами, которых и так не хватает.
Мутанты Олл-Три не беспокоили. По словам Марты, слишком далеко от очагов поражения, но я подозревал, дело в усиленных разъездах боевых киборгов, старательно зачищающих Тау Мару от всех, кто не слишком напоминает человека. К счастью, мою обожженную рожу они за мутацию не воспринимали.
А вот рейдером ничего не мешало периодически потрепать нервы мирному населению. И если бы не купленные у Альянса еще до моего появления турели, приходилось бы не сладко. Другое дело – боеприпасы кончались, купить новые толком не на что, и новое появление бандитов, готовящихся пережидать зиму по своим норам, не за горами.
— Ужин готов, — нависнув так, что тяжелая грудь легла мне на плечи, шепотом сообщила Марта, и мягко поцеловала мою обезображенную лысину. — Пойдем есть?
Отложив импровизированный тренажер, я кивнул, и последовал за женщиной в кухню. Грубо сколоченный стол – моя гордость – покрывала пожелтевшая и украшенная множеством пятен скатерть. Марта шутила, что эта расползающаяся тряпка – все ее наследство от родителей, так что не так много приданого она мне может дать. В такие моменты глаза моей спасительницы мутнели, а я стискивал зубы и сжимал кулаки.
Любили ли мы друг друга? Да хер его знает, но эта женщина сделала для меня невероятное. Без нее я точно отбросил бы свои закопченные копыта, так что как только смогу нормально двигаться, сразу же найду способ хоть как-то отплатить за ее доброту.
В очередной раз пообещав себе, что буду форсировать восстановление всеми возможными способами, улыбнулся сидящей напротив Марте и взялся за деревянную ложку.
* * *
Обняв слабо улыбающуюся во сне женщину, осторожно выбрался из постели. Прохладный пол ожог ступни, стрельнувшая в коленях боль заставила дернуть покореженной щекой.
Света из окна, занавешенного тонкой тканью, хватало с лихвой, чтобы не споткнуться о стоящий посреди комнаты стул. Оперевшись на его спинку, я медленно, стараясь не шуметь, двинулся к ванной.
Прикрыв за собой дверь, щелкнул переключателем, зажигая свет. Однажды, вот так же ночью, обнаружил, что прекрасно вижу почти в полной темноте. Но говорить об этом никому не стал. И так в деревне ходят слухи, что Марта приютила мутанта. Хорошо хоть в лицо не говорят, но как только смогу – сразу же припомню всем слишком говорливым, что порой молчание может спасти здоровье.
Почему я такой злобный? Откуда-то из темноты памяти всплывали не воспоминания, а ярость. Слепая и беспощадная, она требовала карать и мстить, беспощадно уничтожая всех, кто этого заслуживает.
И с каждым днем бороться с рвущейся наружу ненавистью становилось все сложнее. Я не боялся навредить Марте, но вот некоторые жители Олл-Три явно заслуживали показательной порки.
Взглянув на себя в маленькое зеркало. Что за зверь скрывается за этими шрамами? Урод в отражении смотрел на меня с отвращением. Не знаю, как у доктора хватило духа не только сидеть рядом со мной, но и спать вместе. Пожалуй, она видит во мне кого-то, кто лучше, чем я есть...
Скривившись, провел рукой по лысой голове. Когда сойдут последние шрамы, возможно, на ней снова появятся волосы. Может, к тому времени я уже вспомню, кем был.
Поразительно высокая регенерация, по словам Марты, в скором времени полностью восстановит мое тело. Но она ничего не говорила о памяти, просто не зная, вернется ли она. Да и хотел ли я вспомнить, что за чудовище спряталось под коркой страшных шрамов? Даже сейчас, глядя на себя в зеркало, чувствовал, как отвратителен тот, кем я был.
Доктор не знала, а я не спешил делиться мыслями, что лучше бы память не возвращалась никогда. Здесь, на отшибе Олл-Три, я могу прожить спокойную мирную жизнь. Жизнь, в которой у меня будет семья, может быть, будут дети. Простая жизнь деревенского жителя, со своими мелкими тревогами и заботами. С добродушно улыбающимися при встрече соседями, небольшим хозяйством и горсткой подрастающих детишек, что в свое время займут наше с Мартой место.
Я уверен, прошлый я был бесконечно одинок и озлоблен на весь мир. Каждый раз глядя в зеркало, чувствую на себе холодный взгляд, требующий крови. Крови и страданий.
Ополоснув лицо холодной водой из жестяного умывальника, потянулся за висящим на стене полотенцем, но замер с протянутой рукой, не отрывая взгляда от отражения.
Затянутый в красную боевую броню солдат смотрел на меня с презрением и отвращением. Глаз не было видно, но кожей чувствовалось – он меня ненавидит. Я моргнул, и видение пропало. Ледяная рука страха прошлась от поясницы к голове, заставляя сжаться и стиснуть зубы.
Что это? Память? Сумасшествие?
Вцепившись в полотенце, словно оно могло спасти, с силой зажмурил глаза. Потому что рука была закована в красные металл костюма.
— Модифицированная экспериментальная боевая броня класса «Рейнджер» Марк 54, — всплыл в голове холодный женский голос.