— Слава Богу, вы живы и здоровы! — произнес он, протягивая священнику худую смуглую руку.
Сэр Патрик Донегаль пожал ее и несколько мгновений пристально смотрел в глаза гостю.
— Да, слава Богу. Вы видите перед собой отрезвленного человека. — Аббат явно говорил от чистого сердца. — Однажды я отказался выполнять ваши приказы. Теперь одумался и понял, что вами двигала забота о моей безопасности в интересах страны. Видите, радиокомпания установила микрофон в моем кабинете. Сегодня я буду говорить прямо отсюда, не подвергаясь никакой опасности.
— Вы точно выполняли все мои инструкции? — Найланд Смит устремил на священника напряженный лихорадочный взгляд.
— С предельной точностью, — улыбнулся сэр Патрик. — Можете поверить, меня никоим образом не пытались отравить или подкупить. Текст выступления я написал собственноручно и положил на стол. Никто, кроме меня, не дотрагивался до него.
— Вы включили в обращение факты и цифры, которые я предоставил вам?
— Все до единого. И я рад, что вы здесь, сэр Дэниз. Ваше присутствие придает мне чувство уверенности. С минуты на минуту должен появиться служащий радиокомпании. Полагаю, вы останетесь?
Найланд Смит не ответил. Он прислушивался — напряженно прислушивался — к некоему отдаленному звуку, устремив невидящий взгляд на репродукцию картины Карпаччио с изображением святого Иеронима, которая висела на стене над книжным шкафом.
Теперь аббат прислушивался тоже. Снизу донеслись приглушенные крики, кто-то взволнованным голосом отдавал приказы…
Шум пропеллеров становился все громче. Смит стремительно подошел к окну. По небу плавал луч поискового прожектора. Несколько мгновений Смит смотрел вверх — потом резко обернулся — и начал действовать. И действия его были весьма необычны.
Схватив аббата, он с силой толкнул его к двери, затем прыгнул вперед, распахнул дверь и вытащил сэра Патрика на лестничную площадку.
— Вниз! — крикнул Смит. — Скорей вниз!
Но священник уже успел оценить ситуацию. Как человек, сильный духом, он быстро справился с мгновенным приступом страха и бросился вниз по лестнице.
— Ложитесь! — крикнул Смит на следующей лестничной площадке. — Доверимся Судьбе!
Шум летящего самолета стал таким громким, что стало ясно: пилот намеренно направляет машину на башню. Раздался оглушительный треск пулемета…
Они лежали, распростертые на мраморном полу, когда страшный взрыв сотряс Башню Тернового Венца до основания. Затем послышались крики и грохот падающих камней. Едкий запах начал распространяться в воздухе. Рев пропеллеров стих вдали.
Аббат Донегаль поднялся на колени.
— Подождите, — задыхаясь проговорил Смит. — Еще рано!
Запах напоминал запах йодида. Задрав голову, Смит напряженно смотрел на верхнюю площадку. Лифтовая шахта напротив двери кабинета была разрушена. Огня видно не было. Аббат, склонив голову, благодарил Небо за спасение.
— Смит! — раздался внизу хриплый голос. — Смит!
По лестнице загремели торопливые шаги — и скоро появился бледный, задыхающийся от волнения Хэпберн.
— Все в порядке, Хэпберн, — сказал Найланд Смит. — Обошлось на этот раз.
Хэпберн тяжело оперся о перила и выдохнул:
— Слава Богу! Это была авиационная бомба.
— А самолет?
— Его посадят почти наверняка.
— Что за странный запах?
Марк Хэпберн подозрительно принюхался и ответил:
— Кислород. Возможно, жидкий озон, выделившийся при электрическом разряде. По какой-то причине доктор хотел избежать пожара.
Они осторожно вошли по ступенькам и заглянули в кабинет сэра Патрика. Сквозь огромный пролом в потолке светили звезды, и две стены кабинета бесследно исчезли.
Найланд Смит вздрогнул, когда на плечо ему опустилась чья-то рука.
Он обернулся. Рядом стоял аббат и указывал на что-то.
— Смотрите!
Один угол кабинета не пострадал от взрыва. На столе стоял микрофон, и со стены спокойно взирал на людей святой Иероним…
— Это знамение, сэр Дэниз! В мудрости своей Бог повелевает мне выступить сегодня!
Свернувшись калачиком, Лола Дюма лежала на диване в пеньюаре и тапочках на босу ногу. В полумраке комнаты ее стройные, кремового цвета ноги выделялись слишком ярко на голубом бархате, чтобы удовлетворить вкусу притязательного художника. Кипы смятых газет валялись на ковре возле дивана. Девушка лежала на подушках, положив подбородок в сложенные чашечкой ладони, и взгляд ее темных глаз казался почти угрожающим.
На первой странице верхнего журнала красовалась большая фотография Лолы. Такая же фотография появилась почти во всех газетах. Лола Дюма была самой популярной женщиной Америки. Во всех модных изданиях уже появились эскизы ее свадебного платья. Бракосочетание задумывалось в стиле эпохи Людовика XIII: двадцать молодых пажей в форме Черных мушкетеров должны были идти за Лолой. Архиепископ и не менее двух епископов собирались присутствовать на церемонии. Конечно, кардинал смотрелся бы более внушительно, но Римская Церковь отказалась освятить этот брак, поскольку Лола выходила замуж не впервые.
Мойя Эдер разослала тысячи вежливых отказов более-менее значительным людям, заказывавшим себе места в церкви.
Свадебный кортеж должен был тронуться от дома Эммануэля Дюма на Парк-авеню. Пять тысяч самых известных людей Америки получили приглашение на торжество. Дюма арендовал огромный банкетный зал отеля «Регал» и нанял самый лучший оркестр Нью-Йорка.
Но счастье не светилось в темных глазах Лолы. Она жила ради того, что называла «любовью», и без восхищенного поклонения должна была умереть. Действительно, после второго развода, обстоятельства которого не делали ей чести, Лола объявила о своем намерении отречься от суетного света и постричься в монахини. Возможно, к счастью для нее, девушка не нашла подходящего монастыря, согласного принять ее.
Раздался торопливый стук в дверь.
— Войдите, — сказал Лола отнюдь не мягким и не ласковым голосом.
Она села на диване и вцепилась тонкими, украшенными бесчисленными перстнями пальцами в подушки. В гостиную вошла ее служанка Мари.
— Ну?