Я закричал:
«Отец! Чёрное Лихо удрало от нас!»
Мы со всех ног бросились вниз по лестнице, но как ни беги, лифт летит скорее, и мы не поймали Чёрное Лихо. Мы только прогнали его из первого подъезда, а всех подъездов в доме — три. Первый — освобождённый — светился и сверкал, два других — чернели, как сажа. Но мы уже знали, что нам делать.
Точно так же, как первый подъезд, мы принялись высветливать второй — с первого до самого девятого этажа. На девятом я стал сторожить во;; ле лифта, чтобы Чёрное Лихо опять не улизнуло. А отец, мой Золотой богатырь, высветливал квартиры. Только он высветлил последнюю, как у меня вдруг потемнело в глазах, будто меня засыпали землёй. Я кричал, звал отца, но он не слышал. Да что там — не слышал, он меня даже не видел. И только тогда, когда внизу грохнул лифт, я опять стал видимым. Отец кинулся ко мне и крепко обнял:
«Ярослав, и напугал же ты меня! Какое счастье, что тебя не убило Чёрное Лихо… Как бы я жил без тебя?»
Я понимал отца, потому что и сам не смог бы жить без него. Эго правда, мы не можем жить друг без друга. Но я понимал и то, что волноваться нам сейчас нельзя, а то мы можем ослабеть. А Чёрное Лихо как раз на это и надеется. Полезет на нас и копьё отнимет.
«Без паники, отец, — спокойно сказал я, хоть колени у меня дрожали, а в голове гудело, будто сотня шмелей. — У нас остался ещё последний подъезд, не будем терять времени».
Мы опрометью кинулись вниз по светлой лестнице, мимо светлых квартир, и увидели, что в самом деле чёрным остался только последний подъезд. Зато он был ещё чернее сажи и гудел, клокотал прямо как вулкан.
Отец нацелил на чёрную дверь последнего подъезда наш мощный луч-копьё. Но сколько он ни водил тем лучом, как ни резал черноту, дверь не светлела и не открывалась: видно, Чёрное Лихо собрало все силы, чтобы защитить себя от нас.
Тогда отец размахнулся и изо всех сил метнул копьё. Дверь затрещала и проломилась. А что было делать? Придётся потом поставить новую.
А Чёрное Лихо так завыло и загудело, будто началось землетрясение. Дедушка Панчишин говорил, что во время сильного землетрясения страшно гудит земля. Но Чёрное Лихо гудело ещё страшнее.
У отца уже дрожали руки, и сам он начал шататься.
«Ты устал, отец?»
«Немножко, Ярослав. Копьё становится всё тяжелее…»
Где там — немножко! Я видел, отец очень устал. Он тяжело дышал. Если не удержит копьё — всё пропало: нам не одолеть Чёрное Лихо.
«Давай будем держать копьё вдвоём».
«Ладно, сын. Стань впереди и подставь плечо».
Я подставил. Отец осторожно опустил мне на плечо самый кончик копья, так что впереди меня оказался только тонкий, острый луч. Ой-ой-ой… Я чуть не упал, все кости трещали, но я старался не показать, как мне тяжело. Разве отцу легче? Мы должны выстоять!
«Тебе очень тяжело, Ярослав?»
«Нет, не очень. Ну, пошли».
Мы оба шатались, а всё же шли. Нас душил чёрный воздух, шибал в нос противной вонью, мы почти оглохли от лютого рева Чёрного Лиха, а всё же шли. Опять высветливали каждый уголок на каждом этаже, поднимались всё выше и выше, пока не добрались до девятого этажа.
Тут чернота была такая плотная, как мёрзлый грунт в самые крепкие морозы. Я споткнулся и чуть не упал.
«Держись, Ярослав!» — крикнул мне отец.
А потом и он споткнулся, но удержался на ногах. Мы крошили копьём черноту, как мёрзлый грунт клин-бабой, дробили её на части, и Чёрное Лихо уже не ревело, оно визжало.
«Нам нельзя его выпустить, ни за что нельзя, а то влезет, проклятое, в другой дом, и люди в нём погибнут. Держись, сын!»
Я держался. Я изо всех сил держался, но сил было всё меньше. И вот наконец мы загнали его в дальний угол последней комнаты и загородили дорогу копьём, чтобы не убежало.
И тогда Чёрное Лихо испуганно заверещало. А мой отец, Золотой богатырь с суровым и мужественным лицом, вдруг расхохотался, а за ним и я. Ишь, визжит как паршивый поросёнок, знает, что теперь ему конец!
И тут я ясно увидел его: без рук, без ног, без головы, что-то поганое, похожее на огромный клубок чёрных гадюк. Оно отбивалось от нас, норовило ухватить своими гадюками за ноги. И уже обвило одной из них мою ногу. Я упал… Но отец, задыхаясь, напрягая последние силы, зажал в руках волшебное копьё — я ведь уже не мог ему помочь — и вонзил его прямёхонько в Чёрное Лихо.
Оно в последний раз взвизгнуло и исчезло, будто сквозь землю провалилось. Ни черноты, ни страшных гадюк не осталось и следа.
Моя нога сразу перестала болеть, кости больше не трещали. И дышать стало легче. Мы с отцом выпрямились, расправили плечи. А копьё становилось всё легче и легче, тоньше и тоньше — пока совсем не растаяло, как ледяная сосулька на солнце.
А дом, белый-белый, весь так и светился. Он был не похож на другие дома, он был — Солнечный. И тогда мы… тогда мы…
Я успел почувствовать, как отец стащил у меня с головы простыню, но что он сказал, не услышал…
Последний Могикан честно работал уже десятый день. Может, потому, что грунт на массиве лёгкий — второй группы, а может, ещё потому, что наш ученик Маруся хорошо присматривает за старичком. Всегда старательно очищает ковш от земли, следит за исправностью рычагов управления, вовремя заправляет двигатель горючим, смазывает все детали и насухо их протирает. Да, наша Маруся это не Семён-лежебока, и мы с отцом правильно сделали, что надумали взять её в ученики. Она ни разу не проспала, всегда приезжает на Весёлый раньше нас.
Да и я… Не хочется хвалиться, но я много помогаю Марусе. Что ни говори, она в первый раз работает на экскаваторе, а я, хоть и не кончал курсов, экскаватор знаю как свои пять. Потому что отец мне всегда всё показывал и объяснял. Был бы я хоть немного старше, мы бы с отцом и вдвоём управились. Но всё-таки с Марусей нам веселее работать. Она уже перестала краснеть от каждой шутки Ивана Ивановича или мастера участка. Мне, например, нравится, как она работает — весело и ловко. Она даже песни поёт, и я с ней пою, а отец смеётся:
— Ну-ну, давайте погромче, работа песню любит.
А сегодня в наш котлован уже забрался шумный бульдозер и пустился выравнивать грунт своим ножом. Я знаю, как это называется: планировка основы котлована, вот как! А весь котлован, когда мы его закончим, будет целых сто метров в длину, пятнадцать — в ширину и пять — в глубину. И такой котлованище мы будем рыть для каждого дома на Весёлом! Это вам не картошку сажать! И ещё я знаю, как будет называться наша работа, когда котлован будет готов: первая очередь нулевого цикла. Тогда придут геодезисты с полосатыми вешками и проектировщики — те самые, что проектировали Весёлый. А мы перейдём в другое место — рыть новый котлован. Вот такая наша работа на экскаваторе.
— Ты, Славик, будешь хорошим экскаваторщиком, — хвалит меня Маруся.
А что ж, и буду! Таким, как мой отец.
Наша Маруся хорошая и очень красивая. Она такая, как… ну как артистка в кино, даром что ходит в комбинезоне. А комбинезон её, хоть к вечеру весь в пятнах — утром опять чистый, потому что наша Маруся чистюля. Глядя на неё, и мы с отцом стараемся. Теперь от отца с утра всегда несёт ацетоном — мы вместе очищаем его спецовку от пятен. Хорошо, хоть на мне не надо чистить пятен, ведь я бегаю в одних трусах и уже успел загореть, как головешка. Зато с отцовским комбинезоном нам хватает мороки. Раиса Демидовна кричит, что из-за нас вся квартира провоняла ацетоном. И потому мне приходится вывешивать спецовку отца на балкон, и уже там мы чистим её.
— Ярослав, мой старый мудрый цыган, что бы я делал без тебя? — говорит отец. — Без тебя я бы просто пропал!
Мы уже привыкли к Последнему Могикану. Иван Иванович то и дело нахваливает нашу работу, а про новый экскаватор, кажется, забыл. Может, и мы бы забыли, но…
После того как бульдозер выровнял своим ножом грунт, Последний Могикан заскрежетал гусеницами и ещё раз съехал в котлован, чтобы вырыть его ещё глубже. Вот и начались неприятности.
Дизель забарахлил. Отец чертыхнулся, потому что к нам выстроилась уже целая очередь самосвалов, все они ждали, а водители тоже потихоньку ругались: кому охота зря простаивать? В общем, водители злились, отец мучился с дизелем, а когда наконец наладил, отказал пускач…
Я увидел, что два последних в очереди самосвала, а их стояло уже пять, торопливо отъехали и куда-то двинулись. Ясное дело, эти водители рванули «за левым грунтом», подработать где-нибудь в другом месте, хоть им положено было вывозить землю из-под нашего экскаватора. Ну, если вернутся вовремя — ещё ничего, а если нет — достанется им от отца.