– В таком случае, я готова. Говорите поскорее, что нужно делать.
– Для большей ясности ты должна выслушать мой рассказ до конца. Едва принц Роланд почувствовал свое превращение, как он с самым ужасным ожесточением бросился на меня с намерением умертвить. Может быть, в нем еще сохранилось настолько человеческого разума, чтобы сознать несчастие, которому я была невольной причиной, или он повиновался одному своему животному инстинкту, но злоба его была так велика, что я вынуждена была произнести магические слова, которые нас совершенно разъединяли в продолжение двухсот лет. Тогда он улетел с громким криком, и вчера только в первый раз я увидела его у болота – места моего нового жительства, куда он приходил за тобой.
– А отчего же, госпожа Квакуша, – спросила Маргарита, – вы были осуждены снова превратиться в лягушку и оставаться в этом виде двести лет, когда от вас зависело оставаться прекрасной женщиной, скрывая свою лапу от нескромных глаз.
– Такова была воля жестоких духов. Они не могли простить мне способа, придуманного мной для спасения моего мужа, и осудили меня на разлуку с моими детьми и на брак с Квакушей, царем лягушек, с которым я долго царствовала во рвах и после него я теперь вдовею. Впоследствии замок перешел к твоей бабушке, и все снадобья, над которыми я так трудилась, или совершенно затерялись, или утратили свою силу. Но у вас находится неоцененное сокровище, и оно может возвратить мне мою прелесть. Это сокровище заключается в моем брачном волшебном уборе, который хранится в шкатулке кедрового дерева в комнате госпожи Иоланд. Это ваше самое редкое и драгоценное семейное достояние. Шкатулка принадлежит тебе, потому что бабушка намерена сделать тебя своей наследницей. Иди за ней и принеси ее сюда.
– Нет, госпожа Квакуша, – отвечала Маргарита, – я не решусь похитить то, что еще принадлежит моей доброй бабушке, разве с ее позволения…
– Да тут дело идет не о похищении, – продолжала Ранаида, – и я вовсе не хочу возврата своих вещей. Я их надену на одну только минуту, а как скоро возвратится мой настоящий вид, мне они ни на что не будут нужны, и я тебе их возвращу, потому что тебе-то они очень пригодятся. Эти волшебные драгоценности имеют силу одарять красотой самых безобразных, и если ты их наденешь на один только час, вместо того, чтобы походить на такую лягушку, как я, ты будешь такой же красавицей, какой я была прежде и какой опять буду, одним словом, первой красавицей в мире.
Маргарита не устояла против соблазна и поспешила за шкатулкой, но, когда она стала доставать ее из шкафа, ей показалось, что бабушка спросонья смотрит на нее. Тогда она опустилась на колени перед ее кроватью, готовая во всем признаться, но госпожа Иоланд перевернулась преспокойно на другую сторону, и Маргарита поспешила выбежать из комнаты, потому что начинало уже рассветать. В то же мгновение она очутилась у бассейна, где ее ожидала царица Квакуша.
– Ах! Господи! – воскликнула она, подавая ей шкатулку. – Ключа-то к ней нет, а я не знаю секрета, как открыть ее.
– А я знаю, – отвечала лягушка, прыгая от радости. – Тому, кто в жизни своей не сказал ни одной лжи, достаточно проговорить эти два слова: «Шкатулка, отопрись!»
– Так вы и скажите их, госпожа Квакуша.
– К несчастью, не могу, моя милая, потому что я поневоле лгала, скрывая тайну моей науки. А ты должна их проговорить, и тогда я удостоверюсь в чистоте твоих правил.
– Шкатулка, отопрись! – сказала Маргарита с полной уверенностью. – И шкатулка отворилась, извергая яркое огненное пламя, на которое лягушка не обратила никакого внимания. Она опустила в нее свои лапы и вынула сначала зеркальце в золотой рамке, потом блестящее изумрудное ожерелье, отделанное в старинном вкусе, такие же серьги с подвесками, убор для головы и кушак из жемчуга с изумрудными застежками. Она надела все эти украшения и посмотрелась в зеркало, делая самые странные ужимки.
Маргарита тревожно следила за ней, страшась, чтобы она не исчезла вместе со всеми вещами ее бабушки, но Квакуша и не помышляла о бегстве. Она находилась в полном упоении, охорашивалась и смотрелась в зеркало с беспорядочными движениями и смешными гримасами. Ее круглые глаза искрились ярким огнем, изо рта выходила зеленоватая пена, а тело ее принимало отливы серо-зеленоватые и багрово-синеватые, рост же доходил почти до человеческих размеров.
– Марго, Марго, – вскрикнула она, уже не смягчая голоса, – смотри и любуйся! Взгляни, как я расту, как я изменяюсь! Смотри, как я хорошею! Дай мне твою вуаль, я из нее сделаю пока одежду, скорее, скорее, нужно же одеться поприличнее… Да где же мой веер из перьев, куда ты его дела?.. Ах, вот он… нашла! А мои белые перчатки… подавай скорее мои надушенные перчатки! Ожерелье нехорошо застегнуто, застегни его покрепче! Какая же ты неловкая! О боже! Где букет новобрачной… не остался ли он в шкатулке? Посмотри, поройся… вот он! Я его приколю к поясу! Взгляни! Чудо совершается. Венера – ничто в сравнении со мной! Я, одна я, настоящая Цитера, вышедшая из священных волн. Теперь начну танцевать. У меня делаются судороги в икрах, это признак превращения. Да, да, танцы ускорят мое искупление, я чувствую уже возврат моей прежней грации, пламя вечной юности охватывает все мое существо! Чх! Чх! Вот я начинаю чихать! Чх! Чх!
И, говоря это, королева Квакуша неистово прыгала и скакала, но, несмотря на все свои усилия, она все-таки оставалась лягушкой, – а горизонт начинал светлеть. Она смеялась, кричала, плакала, била мрамор бассейна задними лапами, махала веером, вытягивала передние лапы, точно балетная танцовщица, перегибала свой корпус и вертела глазами, точно алмея. Маргарита, все время в страхе смотревшая на нее, была так поражена необыкновенными телодвижениями ее, что вдруг разразилась самым безумным смехом и упала на дерн. Лягушка пришла от этого в страшный гнев.
– Замолчи, негодная, – закричала она, – твой смех мешает моим заклинаниям! Замолчи, иначе ты получишь достойное наказание!
– Ради бога, простите меня, госпожа Квакуша, – отвечала Маргарита, – я не могла удержаться, но вы так смешны! Право, можно умереть со смеха!
– Я бы готова была тебя сей же час совершенно уничтожить, но, к несчастью, не могу этого сделать, – возразила Ранаида, бросаясь на нее и поводя по лицу ее скользкой холодной лапой, – это меня бесит, но ты отплатишь мне за мои страдания. Я хотела тебя пощадить, но ты уничтожила во мне чувство сострадания. Нужно положить всему конец! Страдания мои невыносимы! Пусть же мое безобразие перейдет на тебя, и тогда мое искупление ускорится. Ты и до этого была некрасива, вот тебе зеркало, полюбуйся и, если есть охота, посмейся теперь!
Маргарита взяла зеркало из рук волшебницы и вскрикнула от ужаса, увидев себя без волос, с зеленым лицом и совершенно круглыми глазами.
– Лягушка, лягушка! – воскликнула она в отчаянии. – Я делаюсь лягушкой! Я лягушка! Кончено! – И, бросив зеркало, она невольно сделала прыжок и погрузилась в бассейн.
Несколько минут она оставалась в каком-то бессознательном усыплении. Между тем солнце взошло на горизонте и залило, точно целым огненным морем, всю природу, поглощая верхушки тростника над ее головой. Тогда она очнулась, решилась всплыть на поверхность воды, и ей представилось необыкновенное зрелище: несчастная Квакуша лежала безжизненная на берегу, лапки ее были подняты кверху, и все туловище ее совершенно омертвело. У нее была ужасная голова человеческого вида с длинными зелеными водорослями вместо волос, остальная часть туловища, в размерах обыкновенного человеческого роста, была матовой белизны, морщинистая и сохраняла формы лягушки. Возле нее стоял принц Роланд, облаченный в серебряные доспехи с золотой перевязью, в каске с белоснежным нашлемником, на плечах же его оставались большие лебединые крылья. Он снимал с Квакуши волшебный убор, в который Ранаида напрасно нарядилась.
– Подойди ко мне, Маргарита, – сказал он, – и поспеши надеть эти драгоценности, которые возвратят тебе твой первоначальный вид, никогда не пытайся украшать себя силой волшебства. Оставайся благоразумной и доброй девочкой и ищи мужа, который полюбит тебя не за наружную красоту. Прощай, смерть этой преступной волшебницы выкупила меня из неволи, на которую я был осужден в продолжение двухсот лет. Не жалей о ней, она тебе лгала в своем рассказе и хотела умертвить меня, чтобы иметь возможность похоронить вместе со мной свои преступные тайны. Но духи, которых она напрасно настраивала против меня, приняли меня под свою защиту. Теперь я возвращаюсь к ним, но буду заботиться о тебе, если ты останешься всегда достойной моего покровительства.
Он расправил свои крылья и поднялся по направлению солнечных лучей. Маргарита увидела его в воздушном пространстве, она приняла его сначала за Геба в золотом ожерелье, потом он ей представился утренней звездой, и, когда он совершенно скрылся из вида, она стала искать труп лягушки, но на месте его нашла отвратительный черный-пречерный гриб, который распылился от дуновения ветра.
Она снова очутилась в своей комнате на стуле, а солнце светило ей прямо в глаза. Она подбежала к зеркалу и в первый раз в жизни осознала себя очень хорошенькой, только казалась несколько утомленной.
«Неужели это был сон? – подумала она. – Но отчего же на мне надеты старинные драгоценности, которыми бабушка так дорожит? Уж не во сне ли я ходила за ними?»
Она сняла их с себя, положила в шкатулку, пошла ко рвам и заглянула в шалаш, думая найти там Геба.
– Вы ищете лебедя? – спросил ее садовник. – Он улетел. На заре я видел, как он взвился за стаей диких лебедей, которые здесь пролетали. Я вам часто говорил, барышня, что нужно бы подломить ему кончик крыла, вам не угодно было меня послушать, вот он и улетел.
– Тем лучше, – сказала Маргарита, – потому что он теперь счастлив на свободе, но в то время, как он улетал, не заметили ли вы чего-нибудь около рвов высокого тростника?
– Тростника? Еще бы! Я беспрестанно смотрю за чистотой и сегодня еще повыдергал все отростки, которые пробиваются вокруг бассейнов, и усыпал все песком.
Маргарите сначала показалось, что на песке точно следы лягушачьих лап, отпечатавшихся во время неистового танца Квакуши. Но, вглядевшись внимательно, она узнала следы павлинов, приходивших обыкновенно копаться в земле.
В то же время она услыхала шум проезжавших лошадей и, взглянув, узнала на подъемном мосту своего кузена Пюиперсе, уезжавшего в сопровождении своих слуг. Она совершенно о нем позабыла и нисколько не огорчилась его отъездом. Она могла заставить его вернуться одним словом. Она это знала и на мгновение задумалась, потом пожала плечами и равнодушно смотрела на удалявшегося полковника.
Возвратившись домой, она увидела служителей замка, собравшихся на крыльце и деливших между собой то, что, уезжая, драгунский полковник бросил им на водку. Они роптали, что им приходилось не более как по одному су.
«Может быть, он намерен возвратиться, – подумала Маргарита, – оттого он их и наградил так мало, а может быть, он очень беден, а в таком случае его нельзя и винить».
– Виделась ли ты со своим кузеном? – спросила ее госпожа Иоланд, когда она вошла к ней с шоколадом. – Остается он у нас или нет?
– Я его видела издали, когда он уезжал, бабушка, но с ним не говорила.
– Отчего же?
– Сама не знаю! Может быть, оттого, что я слишком была встревожена сном, который хочу вам рассказать. Но так как этот сон или видение был следствием смутного воспоминания сказки о волшебной лягушке, которая меня усыпляла, я вас попрошу повторить мне ее как в детстве.
– Я едва ее помню, – отвечала госпожа Иоланд, – мне тем труднее передать тебе ее без изменения, что я при рассказе каждый раз изменяла ее. Погоди, я, может быть, и припомню… Жила-была в этом замке прекрасная наследница, которую звали…
– Ранаидой! – воскликнула Маргарита.
– Совершенно верно, – сказала бабушка, – она была волшебницей…
– И вышла замуж за прекрасного принца… скажите-ка его имя, добрая мама!
– Постой, дай припомнить!.. Вспомнила – принц Роланд!
– Теперь мне понятно, что я во сне видела эту сказку, но так ясно, как будто все происходило перед моими глазами.
– А конец?