Мать — светло-русая, отец такой же, а вот его величество — черноволосый, кареглазый, крепкий, словно гриб-боровик…
Малыш оказался копией его величества. Это стало заметно не сразу, примерно к году, но уж проявилось, так проявилось. Даже характер был королевский — упрямый, нетерпимый, не вздорный, но свое Рид требовал упорно, не отвлекаясь ни на какие посторонние вещи.
Маркиз дураком не был.
Он запил так, что винный погреб не выдержал, и однажды…
Пьяной скотине море по колено, а уж королевский гнев — тем более. Самая опасная стадия, когда вино еще не отобрало способность думать и двигаться, но сняло все ограничения в разуме человека, превратило его в опасное дикое животное, которое рвется, насаживая себя на колья и копья, лишь бы убить. Лишь бы дорваться…
И дорвался.
Маркизе досталось двенадцать ударов кинжалом.
Малышу повезло больше.
Маркиз убил бы его, без сомнения, но увидев, как в комнату ворвался пьяный муж, как жена заслонила колыбельку собой — и тут же упала от удара, встала, шатаясь, повисла на руке убийцы, вмешалась Мелисса.
Меган и Мелисса были молочными сестрами, вот девочка и приехала с госпожой. Подай, прислужи… замуж госпожа ее пока не выдала, но все сходились на том, что своей любимице Меган присмотрит партию получше, слуги наперебой ухлестывали за симпатичной сероглазкой, а та только улыбалась.
И в тот день служанка была у госпожи.
Меган упала, а Мелисса сделала единственное, что могла.
Понимая, что пьяное чудовище не пощадит ни ее, ни ребенка, она схватила колыбельку, выкинула ее из окна, а вслед за ней прыгнула и сама. Благо, не башня, второй этаж.
Риду повезло. Он не расшибся, он просто сломал ножку в двух местах, вылетев из колыбели. Мелисса же, молодая и ловкая, отделалась кучей ушибов, царапин и синяков, но думать о них и припустила что есть мочи. Опять же, не абы куда.
На конюшню.
Старший конюх тоже оказывал знаки внимания симпатичной служаночке маркизы. Мелисса здраво рассудила, что на своих ногах она с ребенком далеко не уйдет. А вот верхами…
И верно, увидев растрепанную и окровавленную девушку, с завернутым кое-как в одеяльце, орущим в голос ребенком, старший конюх не стал рассуждать. Он просто заседлал четырех коней, на одного вскочил сам, на второго вскинул Мелиссу с ребенком, двух заводных схватил за поводья — и дал шпоры.
Уже потом, уже в столице они узнали, что маркиз, протрезвев, понял, что натворил, и удавился, да только Меган было уже не вернуть. А ребенок…
Молочные сестры — это не просто так, это на всю жизнь. Никто не знал о маркизе больше, чем Мелисса. Девушка была поверенной всех девичьих тайн, носила записочки любимому, знала, чей плод растет в чреве маркизы… и понимала, что выбора у них нет. Остаться в замке — подписать смертный приговор малышу. Надо было добраться до столицы и бросаться королю в ноги.
Ноги, да…
Ножку малышу кое-как сложил костоправ на постоялом дворе. Срослась она неровно, но Рид был совершенно не в претензии к тетушке Мелли. Как могла, так и выкручивалась, не факт, что в той ситуации он поступил бы по-другому. Все решали дни и минуты.
И Мелисса справилась.
Они добрались до столицы, а там…
Как попасть к королю?
Упасть на колени перед главным храмом, на площади, и громко кричать о своих злоключениях. Другого выхода девушка не видела.
Она знала, что знатные люди часто посещают храм Константина Воинственного, известного тем, что оный мученик до последнего сражался, давая возможность женщинам и детям уйти от погони. На площади и упала на колени. И принялась кричать: «Защиты и справедливости».
Служители храма заинтересовались, вызвали настоятеля, и тот, на свой страх и риск, пригласил девушку с сопровождающим внутрь.
Выслушал, и понял, что дело выходит за рамки его полномочий.
Настоятель оказался неглупым, он пригласил архона, и уже тот отвел девушку к королю.
Его величество выслушал и поверил. Тем более, что пришло уже письмо из Торнея, с требованием дяди маркиза покарать мерзавцев, которые украли его племянника…
Малыш был копией и самого Арреля в детстве, и Остеона. Надеяться, что это сходство никто не заметит, а тем более, что дядюшка пощадит малыша, или Рида спасут второй раз?
О, таким наивным Аррель не был!
Состоялся разговор с сыном, впрочем, Остеон отца не слишком осуждал. Мать в могиле, почему бы и не поискать себе утешений. А что выбрано оказалось неудачно…
Умные женщины в такой ситуации плод травят, или мужа, но уж никак не доводят дело до подобной развязки! Тем не менее, единокровный брат пищал в пеленках, и с ним надо было что-то делать.
Его величество поступил просто.
В Торней был отправлен грамотный управляющий — для солидности с небольшим отрядом королевских гвардейцев, которые на месте популярно объяснили новоявленному родственничку, что отнимать у сироты последнее — нехорошо. Церковь такого деяния не одобряет.
Дядюшка внял, подлечил синяки и переломы, и отправился восвояси.
Аррель по-человечески поговорил с невесткой, и малыш остался при дворе. Его величество приказал обвенчать Мелиссу с тем самым конюхом, причем никто из них не возражал, и оставил их воспитателями при мальчике. Подарил домик в столице и нашел конюху должность на королевских конюшнях. По трудам и награда…
Правда, история так подкосила его величество, что примерно спустя год-полтора он умер, но в судьбе мальчика уже ничего не поменялось. Остеон был глубоко порядочным человеком, брата не бросил бы никогда, а что вслед малышу шипят: «бастард», «ублюдок» и «кукушонок»…
На каждый роток не накинешь платок. Зато сильнее станет.
Рид и стал.
Хромота совершенно не мешала ему владеть оружием, а на лошади так и вовсе была незаметна. Мелисса, которую он с детства звал тетей Мелли, малыша обожала, Мартин научил его обращаться с лошадями, а неприязненные взгляды…
На взгляды — плевать, на слова можно ответить вызовом…
И в дуэлях Рид преуспел настолько, что Остеон попросту отправил его на границу. У мальчишки кровь кипит, а ему поголовье дворян уменьшается? Пусть удовлетворяет свои кровожадные инстинкты с пользой для государства! И никак иначе!