— Деревяшка, которую он таскает с собой, теперь показывает то, что нужно мне! Конечно, повозиться пришлось… Гм, лет пять возился, да. Разные варианты пробовал. Однако же… Н‑да… Главная трудность состояла не в том, чтобы сделать его — я про амулет — неправильно работающим, а чтобы меня он показывал правильно. А теперь его опять переделывать придётся… Хм… В прин‑ци‑пе… ес‑ли…
— Отец настоятель, отец Наставник! — послушник, выскочивший из небольшой двери, уважительно поклонился и протянул сидящим две большие глиняные кружки, исходящие паром, и маленькую склянку: — Отец Наставник, отец повар… — при этом слове Зорнис хрюкнул и отвернулся, скрывая улыбку, — отец повар приказал напомнить вам о лекарстве!
— А разлить эту гадость где‑нибудь по дороге ты не мог?!
— Да я бы с удовольствием, отец Наставник! — стукнул себя в грудь кулаком юнец. — Только…
— Учитель, ну чему вы молодёжь учите! — деланно возмутился настоятель, поворачиваясь. — А ты брысь отсюда!
Поглядев вслед послушнику, Зорнис покачал головой и вздохнул:
— Эх, молодость! Я в его время…
— Был точно таким же, — хмыкнул Тервиз. — А иногда и похуже. Этот, по крайней мере, мне мелких пакостей не делает, в отличие от тебя.
— Э‑э‑э…
— А то я не знал, кто мои тапочки вечно в какой‑нибудь угол засовывает и склянки в лаборатории переставляет!
Поглядев на смеющегося учителя, настоятель вздохнул ещё раз и приложился к кружке. Ответить на обвинение было нечем.
Осушив одним глотком склянку, некромант скривился: совсем не горькое зелье имело устойчивый неприятный привкус. Очень устойчивый. И ни отваром, ни вином смыть его было невозможно. Ругнувшись несколько раз и всё же отхлебнув горячей жидкости, Злоглазый вернулся к разговору:
— На чём я… А! Так что, брат Зорнис, по поводу соглядатая вы не беспокойтесь. Иллюзию живого я на лича наложу, а аура будет выглядеть не тёмной, а тёмно‑серой. Н‑да… И не слишком сильной. Так что останется только придумать, кто он есть и откуда взялся. И зачем. Главное, чтобы он приехал.
— Но всё же, Наставник, кто этот шпион?
— Кто… Брат Люрех, конечно же!
— Лю… Кх… кх… — настоятель поперхнулся отваром и закашлялся.
— Ну вот, юноша. Разволновались, — Злоглазый от всей души приложил начальника между лопаток. — И чего беспокоиться? Занимается человек своим делом — и пусть занимается. Собирает своим клювиком всякий мусор — и пусть собирает. А то, что на сторону его выбрасывает, так и пусть. Главное, что ничего опасного не видит. И не увидит. А если вдруг всё же увидит, всё равно никому рассказать не сможет. Потому как немолодой он уже, восьмой десяток разменял, вот сердечко у него и не выдержит. Слабенькое у него сердечко. Старенькое. Побаливает.
— Но…
— Другого пришлют, брат Зорнис. Просто пришлют другого. Если, конечно, не заподозрят, что этот не просто так умер. Но не заподозрят. Я Люреху давно уже сердечко это самое подлечиваю. Пошаливает оно у него из‑за снов, — довольно улыбнувшись, Тервиз закрыл глаза и подставил лицо солнцу. — Плохих снов. Страшных. В которых нежить его по храму гоняет.
Представив, что мог навеять шпиону Злоглазый, настоятель поёжился и тут же услышал сочувственный голос некроманта:
— Замёрзли, юноша? Ну, пойдёмте внутрь. А про мальчика потом договорим…
— Жаль, что ты погоду предсказывать не умеешь, — буркнул орк, вползая в заваленную снегом палатку. — Знать бы, когда это дерьмо закончится, всё легче ждать было бы. А то прямо как в родной степи.
— А что в родной степи? — Лиртво лениво приоткрыл один глаз. — У вас же шаманы. Они‑то, говорят…
— Гобла с два они что говорят! — рыкнул сержант. — Если просто так… Нет, предупредить‑то предупредят, чтобы кто сдуру никуда не попёрся, — Шурраг аккуратно стянул облепленный снегом плащ, осторожно встряхнул и отложил в сторону, — а вот когда закончится… Хочешь знать — готовь подарок. И не пустяк какой‑нибудь, а овцу, например. Или козу. Или…
Что‑то тяжёлое шлёпнулось на крышу палатки, прервав монолог наёмника. Тот, сбившись с мысли, помолчал немного и полез на своё место, стараясь не зацепить небольшой светящийся шарик, висящий в воздухе. Некоторое время Мясник следил за ним, а потом неожиданно спросил:
— У тебя голова не болит?
— Голова?! — удивился зеленошкурый, прислушался к себе и кивнул: — Есть немного. А что?
— То‑то, я смотрю, злой ты, — хмыкнул целитель, вытащил из лежащей за головой сумки какую‑то палочку и протянул: — На, погрызи. Горько, но болеть перестанет. Только слюну глотай, а не сплёвывай.
— Я от безделья злой, — проворчал Шур, взяв палочку и поднеся её к носу.
— Угу, — кивнул маг, — часовых по такой погоде не выставили, вздрючить некого…
— И это тоже, — кивнул сержант, укладываясь на спину. — Но самое обидное — до деревни часа три оставалось. Там нас знают. И остановиться есть где. И вдовушки нестарые имеются… — он наконец‑то сунул лекарство в рот и принялся меланхолично жевать.
— Слушай, — Лиртво повернулся на бок и подпёр голову кулаком, — а почему господин Антир хотел у меня траву купить? Он разве у эльфов не покупал?
— А духи его знают! — отозвался Шурраг после недолгого раздумья. — Нет, наверное.
— А почему?
Орк хмыкнул:
— Может, дорого, а может, просто не продали… Знаешь, Лир, я вот у ушастых пожил, хотя и немного. Учил меня ушастый. Путешествовал с ушастыми… А всё равно их не понимаю. Могут запросто подарить что‑нибудь дорогое, а за дешёвку какую‑нибудь так цену задрать…
— Не про‑да‑ли… — задумчиво протянул Мясник. — Но ведь нашим… То есть тем, за хребтом, продают?
— И на поводке держат. Долгой жизнью. И ваши… то есть те, за хребтом, к ним не лезут, — в голосе клыкастого прозвучала явная насмешка.
— И меня тоже на поводок посадить хотят?
— Не, — сержант вытащил изо рта палочку и принялся изучать размочаленный конец. — Это я Ирса попросил. Хотел посмотреть, как ты себя поведёшь.
— И как?
Шурраг повернулся к целителю и посмотрел в глаза:
— Нормально, Лир. Добычу с тобой можно делить.
— Ну спасибо! — Мясник откинулся на спину и опустил веки.