В этот миг наша кабина резко качнулась… Наполнилась гулом, накренилась и, заскрежетав, поползла куда-то вниз.
А мы, хватаясь друг за друга, покатились по полу…
«14.03. Сильным толчком, в результате донного землетрясения, батискаф сброшен с выступа…»
- Мы падаем! - крикнул Михаил.
- Нет, всплываем! - ответил Базанов, тщетно пытаясь подняться на ноги.
Они были правы оба. Сначала кабина, накренившись, падала вниз.
Потом она вдруг резко качнулась… и начала быстро всплывать.
- Есть! - радостно воскликнул Базанов, хлопая меня по плечу. - Затворы сработали, мальчики. Мы всплываем!
Я бросился к иллюминатору. Но стекла все еще были темными, вода не смыла с них грязь.
Стрелка глубинометра бойко перескакивала от цифры к цифре: 3500 метров, 3000-2500…
Мы с Мишей подмигнули друг другу.
Но почему у Базанова озабоченное и настороженное лицо?
- Что-нибудь не так, командир? - спросил я.
- Полный порядок, - ответил он улыбаясь. - Скоро будем наверху. Но кто мне объяснит, что же все-таки произошло?
- Похоже, мы попали в зону моретрясения, - сказал я. - Они здесь частенько бывают. Мы же с вами находимся в знаменитом «Огненном поясе». Он опоясал весь Тихий океан. Тут и действующих вулканов и землетрясений природа отпустила куда больше, чем нужно человечеству для научных исследований. И эпицентр очередного моретрясения оказался где-то неподалеку. Первого толчка мы не ощутили, но он сбросил на нас илистую лавину. А второй толчок спас нас, столкнув с уступа, на котором мы засели. Надо взять пробы воды, если только наши «руки» не вышли из строя…
Базанов занялся своей техникой, а мы с Михаилом начали проверять забортные приборы.
Один наружный термометр, видимо, разбился, или порвались провода, передававшие в кабину его показания: стрелка указателя бессильно поникла на циферблате, но другой уцелел. Пострадало, вероятно, и несколько цилиндриков для забора проб воды. Но остальные действовали. Я наполнил их водой, записав в журнал, на какой глубине взята каждая проба.
- А как твое хозяйство? - спросил я Михаила, возившегося в своем уголке.
- Несколько колб с пробами разбито, - мрачно ответил он. - Посвети мне, - пожалуйста, переноской. Тут что-то непонятное.
- Что?
- В трех пробах планктон почему-то осел на дно.
- Ну и что?
- Он должен плавать. Подожди, не убирай лампу. Добавлю свежей воды.
Он так медленно и осторожно колдовал со своими колбами, что я не выдержал:
- Укрепи где-нибудь лампу, у меня своих дел хватает.
- Спасибо, больше не нужно. Можешь ее убрать. Все в порядке, они всплывают.
- Мне бы твои заботы…
Но Мишка уже был где-то далеко от меня. Задумчиво пряча колбу в термостат, он пробормотал по привычке:
- Забавно…
И начал что-то торопливо записывать в свой гроссбух.
Взгляд мой задержался на указателе глубины.
Почему так медленно движется стрелка? За пятнадцать минут она одолела всего одно деление и теперь, неуверенно вздрагивая, остановилась у цифры 316.
Я посмотрел на Базанова. У него на скулах под загорелой кожей напряглись желваки.
Что опять?
Крепко - так, что побелели костяшки пальцев, - ухватившись за штурвал, он налег на него всем телом.
Зачем? Штурвал и так повернут до отказа. Водяные балластные цистерны были давно продуты дочиста…
- Чего же она хочет? - пробормотал Базанов.
- Иллюминатор очищается! - радостно воскликнул со своего поста Михаил.
Мы с Базановым бросились к нему.
Действительно, вода наконец-то, размыла илистое бельмо на стекле. Правда, оно еще не очистилось полностью, но в трещины между пятнами грязи уже брезжил свет наших прожекторов. Эх, если бы можно было вылезти наружу и соскрести, смыть со стекла этот проклятый ил!
Я взглянул в свой иллюминатор. Проблески света были заметны и в нем.
Но третье наше оконце оставалось темным, как и раньше.
Молча мы следили, как медленно, страшно медленно тают на стекле серые пятна ила…
Свет за окном разгорался все ярче, и вот я увидел первую рыбу.