— Как идут поиски?
— Об этом лучше спросить ее мужа. Поисками занимаются его охранники. Он запретил… — Доктор Фрей замолчал и взял свой стакан. Сделав глоток, он сказал: — Пожалуй, нам не стоит продолжать разговор. Если бы вы были официальным лицом… — Он пожал плечами и снова умолк. Кубики льда тихонько звякали в стакане.
— Вы хотите, чтобы я обратился в полицию?
— Если у вас есть какие-нибудь доказательства.
— Вот я и пытаюсь их получить. Как вы думаете, доктор, миссис Графф убила Габриэль Торресе?
— Мне это неизвестно.
— Она могла совершить другие убийства?
— Не могу сказать.
— Но вы же видели ее, говорили с ней?
— Ну разумеется. Последний раз сегодня утром.
— Как вы оцениваете ее психическое состояние?
Он устало улыбнулся.
— Это не зал судебного заседания. Теперь вы попытаетесь сформулировать гипотетический вопрос. На который я вообще откажусь отвечать.
— Вопрос как раз не гипотетический. Стреляла ли она в Габриэль Торресе в ночь на двадцать первое марта прошлого года?
— Если это и не гипотетический вопрос, то, во всяком случае, чисто теоретический. Миссис Графф сейчас психически нездорова, так же как и двадцать первого марта прошлого года. И ее просто невозможно признать виновной в убийстве или каком-то другом преступлении. Так что мы оба теряем время, не правда ли?
— Мне не жаль этого времени. Похоже, я кое-чего достиг. Вы, в сущности, признали, что она стреляла в ту ночь.
— Я признал? Не думаю. Молодой человек, вы слишком настойчивы.
— Я к этому привык.
— А я нет. — Он подошел к двери и открыл ее. — Если вы соизволите выйти, то избавите меня от необходимости выставить вас силой.
— Последний вопрос, доктор. Что заставило ее сбежать именно в тот мартовский день? Может быть, кто-то приходил к ней накануне?
— Что? — озадаченно переспросил он. — Мне об этом ничего не известно.
— Насколько я знаю, Клэренс Бассетт регулярно навещал ее.
Он пристально посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.
— У вас имеется осведомитель среди моих сотрудников?
— Все гораздо проще. Я говорил с Бассеттом. Кстати, с него-то все и началось.
— Почему вы сразу не сказали? Я очень хорошо знаю Бассетта.
Доктор Фрей закрыл дверь, подошел ко мне и спросил:
— Так, значит, Бассетт нанял вас, чтобы расследовать эти убийства?
— Я искал пропавшую девушку, и это обернулось расследованием убийства, прежде чем я нашел ее. Девушку звали Эстер Кэмпбелл.
— Что вы говорите! Я несколько лет знал ее по клубу. А ее сестра работает у меня. — Он помолчал, стараясь скрыть волнение, и только рука, державшая стакан, слегка дрожала. — Значит, одна из жертв — Эстер Кэмпбелл?
— Она была убита вчера, во второй половине дня.
— И у вас есть основания предполагать, что это сделала миссис Графф?
— Изабель Графф несомненно замешана тут. Хотя я не знаю, насколько. Очевидно, она была на месте преступления. Ее муж, скорее всего, считает ее виновной. Но это не доказательство. Кроме того, вполне возможно, что кто-то использовал ее в качестве орудия для совершения убийств. Я хочу сказать, что в состоянии бреда она действительно совершила их, но кто-то подтолкнул ее. Можно сделать такое предположение?
— Чем больше я узнаю о человеческой психике, тем меньше я ее знаю. — Он попытался улыбнуться. — Я же говорил, что вы будете задавать гипотетические вопросы.
— Я пытался не делать этого, доктор. Но все-таки пришлось. И вы еще не ответили, приходил ли сюда Бассетт?
— Да ведь ничего особенного в его визитах не было. Он навещал миссис Графф каждую неделю, а иногда и чаще. Они вообще очень дружны — когда-то они даже собирались пожениться, много лет тому назад. Иногда я думаю, что ей было бы лучше выйти замуж за Клэрен-са. Он обладает поистине женской способностью к сочувствию, а это ей крайне необходимо. Они оба слабые люди, не способные выстоять в одиночку. Так сказать, комплекс неполноценности. Вместе, если бы у них была возможность вступить в брак, они создали бы функциональный союз.
— Что вы имеете в виду, говоря, что они не способны выстоять в одиночку?
Доктор Фрей задумчиво посмотрел на меня.
— Ну вот хотя бы миссис Графф. Она подвержена шизофреническим проявлениям с четырнадцати-пятнадцати лет. Собственно, она до сих пор обладает сознанием девочки-подростка, неспособной справиться с требованиями взрослой жизни. А от Симона Граффа она почти не получала поддержки.
— Вам известно, от чего началась ее болезнь?
— Этиология этого заболевании все еще не изучена. Но о болезни Изабель я кое-что знаю. Она осталась без матери совсем юной, а Питер Гелиопул ос оказался не самым лучшим отцом. Он не хотел понимать, что Изабель еще ребенок. Ребенку нужна была семья, простые человеческие отношения. Он лишил ее всего этого, зато предъявлял к ней огромные требования, продиктованные исключительно его амбициями. Он вынудил ее раньше времени стать взрослой. Эти требования были непомерными для девочки, возможно, с рождения предрасположенной к шизофрении.
— А Клэренс Бассетт? Он что, тоже психически нездоров?
— Я не могу этого утверждать. Он управляющий моего клуба, а не мой пациент.
— Вы же сами сказали, что он страдает комплексом неполноценности.