— А тебе когда-нибудь высказывали претензии по этому поводу?
— В смысле? Вроде бы нет, — задумался Федя. — А хотя было однажды! Ленка. Помнишь её?
— А, та, с большим носом.
— Иди ты в задницу!
— Забудь. Чего она тебе сказала-то?
Федя оживился, отъехал от компьютера на стуле и глаза его засверкали.
— Спросила однажды, как сексуальнее будет: если полностью побрить или оставить полоску…
— При чём тут это?
— Да подожди ты! Я, значит, говорю, что лучше полоску оставить. Она так и сделала. Ну, дошло дело до постели, ласки там предварительные… я начинаю её «разогревать». А она голову подняла и всё смотрит так внимательно… В конце концов я не выдержал и спросил: «Чего ты так смотришь?», а она говорит: «Пойду-ка я всё-таки добрею, а то ты на Гитлера похож», — Федя раскатисто заржал.
— Идиот, — сказал я, прыснув в кулак, смех у него был дурацкий и заразительный. — Я про качество спрашиваю.
— А чего качество?
— Ну, может, ты какую-нибудь технику особую используешь?
Парень пожал плечами.
— А какая там техника нужна?
— Ну-ка, высунь язык, поболтай чуть-чуть.
— Да иди ты к чёрту! Чего пристал ко мне вообще с этим? — Федя отвернулся и начал закрывать все программы на компьютере.
И вправду, чего я к нему пристал? Не сказать, что я всерьёз озаботился этим, но то замечание Ники всё-таки наложило отпечаток. Я поймал себя на мысли, что впервые задумался о том, насколько важны оральные ласки. Стоит ли относиться к таким вещам несерьезно?
Как-то раз одна знакомая поделилась наблюдением, что количество женщин не влияет на мастерство мужчины. Наверное, это относилось и ко мне.
В последнее время, в минуты досуга, я стал интересоваться ролью тонких наслаждений в мировой истории и культуре. Не думаю, что я впал в фанатизм, но отыскал столько материала, что хватило бы на целую научную работу.
А ещё я взял дурацкую привычку маячить языком, когда о чём-нибудь задумаюсь. Интересно, как это выглядело со стороны?
Если никто до меня не придумал такую штуку, то я бы мог подготовить и запатентовать проект. Представьте себе устройство по виду как электронные наручные часы, только они показывают совсем другое время.
Допустим, вы прикидываете примерный возраст, когда придёт пора заканчивать с праздной молодецкой жизнью. Скажем, тридцать пять лет. По-вашему, это ещё молодость? Не настаиваю, но согласитесь, уже не та, что раньше! Уже к четвёртому десятку можно полностью облысеть, разжиреть, да и кризис среднего возраста на носу. Мало того, когда вам перевалило за тридцать, не быть женатым или хотя бы разведённым просто неприлично.
Так вот. Вы задаёте устройству количество лет, а специальная программа переводит их в часы, минуты, секунды и начинает обратный отчёт. Поняли фишку, да?
Думаю, не все бы захотели носить на руке такую штуку, которая постоянно напоминает, что время движется не вперед и не по кругу, как стрелка на циферблате.
Оно находится в постоянном движении и идет на убыть, словно счёт на банковской карте. С каждой секундой вы становитесь всё беднее и беднее.
Мы бы стали немного участливее, имея такие часы? Можно ли жить каждым мигом? Князь Мышкин рассуждал на эту тему и пришел к выводу, что нельзя. А если с часами обратного отсчёта попробовать? К слову, попытайтесь навскидку угадать, сколько часов в десятке лет? Думаете, миллионы? Нет, всего-то восемьдесят семь с половиной тысяч.
На эту мысль меня вдохновил светофор. Я подумал: вот чёрт! Он показывает то, как истекает время моей молодости, пока я замер в ожидании у этого грёбаного перехода!
Погода выдалась не самая весенняя и совсем не для свиданий. Это был тот самый день, когда сильный ветер оборвал километры проводов, сломал десятки деревьев и наверняка сконфузил сотни дядек с зачесанными лысинами. Жаль, что я таких не встретил.
Лиза опоздала на десять минут. За это время я успел замерзнуть и потому сразу предложил куда-нибудь зайти. Увы, приличного кафе поблизости не оказалось, пришлось заглянуть в KFC, где в выходной день было полным-полно народу. Я заказал бургер с курицей и большую колу, девушка взяла только зелёный чай.
Когда мы уселись за столик напротив друг друга, мне, наконец, удалось разглядеть Лизу, а точнее — её голову. Всё, что было ниже шеи, скрывал мешковатый джемпер. Хотя и по лицу было заметно, что возраст пошёл девушке на пользу. У неё были большие светло-карие глаза, которые не портили даже признаки постоянного недосыпа, аккуратный нос, что я ценю, пухловатые губы и пышные светлые волосы. Когда я видел Лизу впервые, её внешность особенно ничем не запомнилась, но, может быть, тогда я ещё не обращал внимания на детали.
— Так ты теперь соцработник, да? — я напрягся, стараясь выдохнуть газ от колы через нос.
— Ага. Ухаживаю за стариками. На самом деле, не очень сложно. Не приходится вставать на работу рано… Только платят мало, считай — благотворительность, — Лиза отхлебнула чай и поставила картонный стаканчик на поднос, так осторожно, будто это была фарфоровая чашечка.
— Главное, что это действительно приносит пользу людям, — небрежно бросил я.
— Наверное, ты прав. А тебя как занесло в журналистику?
Для того, чтобы ответить, мне не пришлось собираться с мыслями. Я рассказывал эту дурацкую историю много раз и всегда одинаково.
— Три года назад пришёл в редакцию… Сразу к главному редактору и сказал: «Я хочу у вас работать». Он посмотрел на меня со скептицизмом, мол, профессионального взгляда у меня наверняка нет. Дал задание, но предупредил, что первые три публикации без оплаты. Поработаешь — а там посмотрим. Я сходил на одну выставку, написал, отправил — тихо. Позже сходил ещё в театр на детское представление… Да… О чём я сейчас? — со мной постоянно такое происходит, когда я рассказываю длинные истории. Некоторые полагают, что таким образом я проверяю, слушают ли меня. Но нет, просто слишком рассеянный.
— Ты пошел в детский театр, — напомнила Лиза.
— Ага! Снова написал, отправил… На следующий день мне позвонила секретарь и сказала, чтобы я явился на беседу с главным редактором. Пришёл, и он мне сразу же задал вопрос: «Влад, Вы ведь этот материал сами написали?». И тут я понял, что принят на работу.
Девушка хмыкнула. Должно быть, это не так круто звучит, как мне самому кажется.
— А ты же вроде собирался стать писателем, нет? — она, не отрываясь, смотрела мне в глаза.
— Мне двух курсов хватило, чтобы понять… — я снова сморщился и дал себе обещание, что больше не буду пить колу на встречах с девушками.
— Что нет такой профессии — «писатель»?
— Точно!
— Ты так ничего и не написал?