— Как они не боятся, — ахнула жена чиновника. — Они же могут насмерть разбиться и утонуть в таких волнах!
— Не извольте беспокоиться, мадам, — ответил капитан. Сегодня он буквально источал внимание и любезность. — Они умеют плавать еще до того, как начинают ходить, и единственно, что им угрожает, так это акулы. Но на мелководье эти твари не появляются, тоже опасаются «калема». Так на Берегу называют этот прибой. Вот для иностранцев, незнакомых с его повадками, с прибрежными течениями и приливами, он и в тихую погоду представляет большую опасность. Иного пловца так об дно припечатает, что только кости хрустят, не всякий и вынырнет. А сколько приходится терять времени при разгрузке, шлюпки переворачиваются, грузы тонут. Если же ветер крепчает, одно спасение — ложиться в дрейф подальше от этой Африки!
Одна из пирог, что была побольше других, украшенная изображением красного крокодила, подошла к самому борту парохода. Все с любопытством разглядывали гребцов, весь костюм которых состоял из связок бус, браслетов и узкой набедренной повязки. Широкоплечий и белозубый рулевой, сжимавший широкое ромбовидное весло с короткой рукояткой, что-то прокричал капитану. Тот приветливо помахал шляпой, ответил на незнакомом языке, а затем повернулся к стоящим рядом пассажирам и пояснил:
— Приплыл сын местного короля, предлагает купить рыбы.
— Это что, королевский боевой корабль? — поинтересовался Николай, заметивший на носу пироги тупорылую медную пушечку, позеленевшую от времени и морской соли.
Капитан сделал вид, что не расслышал вопроса, и пустился в долгий разговор с царственным рулевым. Затем велел коку принять рыбу и сказал:
— Принц говорит, что в прибрежных лесах неспокойно. Эти англичане опять снизили закупочные цены на пальмовое масло и какао. Да еще не велят ничего продавать торговцам из других стран. Местные племена очень недовольны.
— Значит, его королевство собирается воевать с англичанами?
— Не знаю. Нас, торговцев, политика не касается. Мое дело доставить груз соли в Лагос и рельсы в Кейптаун, а на обратном пути забрать древесину. Что происходит за чертой прибоя на суше, меня не касается, пусть об этом позаботятся местные колониальные власти.
— Что думает об этом местная немецкая администрация, чей флаг поднят над данным участком Берега?
— Не имею ни малейшего понятия, — несколько поспешно ответил капитан, но, подчеркнуто правдиво, глядя в глаза Николаю, добавил: — Никогда с немцами дела не имел и бросил якорь у этой фактории совершенно случайно.
Тем временем пассажиры нашли новое развлечение — на палубе бились невиданные рыбины, зубастые, в радужной чешуе. Пастор давал пояснения, но в чем-то сбился и обратился с вопросами к капитану. Слушать очередную морскую историю Николаю не хотелось, и он отправился на другое крыло мостика. По привычке окинул взглядом палубу. У раскрытого носового трюма, среди наваленных деревянных ящиков и мешков, неторопливо возились боцман и матросы. Обычная корабельная работа, хотя могли бы и побыстрее поворачиваться. Ну, да что требовать с команды торгового судна? Интересно, как они собираются перемещать такой груз, как рельсы? Но жара давала себя знать, задавать вопросы и думать просто не хотелось. Сейчас бы в тень и выпить чего-нибудь холодненького.
Что-то тяжелое бухнулось на палубу, донеслись приглушенные проклятия. Уронили один из продолговатых ящиков, да так, что слетела его крышка и вывалилось содержимое. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы узнать французские винтовки Шаспо, снятые с вооружения лет двадцать назад, после окончания франко-прусской войны.
За спиной раздались шаги, из-за рубки показался капитан. Николай внимательно изучал горизонт, как о чем-то необычайно важном сообщил:
— Смотрите, капитан, какой дым! Кто-то там довольно быстро бежит!
— Да, идет хорошо, — сухо согласился капитан, вскинул бинокль и долго всматривался вдаль. Потом зло промолвил: — Опять англичане, везде они рыскают. Ну, да нас это не касается, мы стоим в водах, принадлежащих Германской империи.
— Кстати, — продолжал он, быстрым взглядом окинув палубу, на которой продолжалась работа, но уже ничто не свидетельствовало о недавнем происшествии: — Бьюсь об заклад — вы не догадаетесь, что находится в этих длинных ящиках!
— Что вы, капитан, даже не буду и пытаться, я в Африке новичок, не имею понятия и о сотой доли ее тайн, — улыбаясь, ответил Николай. — Если же верить нашему пастору, то кто-то из древних авторов говорил: «Африка всегда приносит что-то новое».
— Ха-ха-ха! Ну и шутник! — Капитан, кажется, удовлетворился ответом собеседника. — В них везем медные прутья, из которых негры делают украшения, а то просто рубят на короткие бруски, сгибают в кольца и используют на базарах вместо разменной монеты.
— Что тогда в этих квадратных ящиках? — В глазах Николая светилось самое невинное любопытство.
И на этот вопрос ответ был готов:
— Гвозди. На них очень большой спрос. Негры сталь не плавят, но железо делают сами, хотя оно и получается низкого качества, довольно мягкое… С этой перегрузкой устал, весь день на ногах. Не пойти ли нам освежиться перед ужином. Сегодня кок обещал сотворить ананасовый пунш!
Николай охотно согласился и последовал за капитаном. На разбросанные у трюма грузы смотреть было неинтересно. Плоские квадратные ящики с патронами не спутаешь ни с чем другим, даже если на них заводская маркировка тщательно закрашена.
Ужин прошел довольно весело, за здоровье старшего механика и пассажиров поднимались тосты и, по настоянию гостеприимного капитана, все отведали особо душистого «берегового рома». Спать отправились рано….
Это был один из тех легких и радостных снов, которые посещают человека только в дни беззаботного отдыха и душевного спокойствия. Голубой простор родного Волхова, прохлада березовых рощ и над всем этим высокое северное небо. Николай с отцом тянут в лодку невод, а в нем бьется огромная пятнистая щука, гулко колотит хвостом в борт и, широко разевая пасть, говорит что-то по-немецки. Даже ругается:
— Тяни крепче, шелудивая свинья! Опять уснул!
Сон соскочил разом. На крутой волне в пароходный борт и верно что-то гулко билось, на палубе раздавался топот ног, скрипели блоки. Раздался злой голос капитана:
— Тише ты, Фриц, всех перебудишь! Эй вы, поворачивайтесь быстрее, а то как в прошлый раз до утра не успеем!
«Какой сон досмотреть не дали. Да пошли все они с этой контрабандой, в такие дела впутаешься, до места так и не доберешься», — с досадой подумал Николай и повернулся на другой бок.
На следующее утро «Ван Бохове» уже шел в океане далеко от берега. Чисто вьщраенная палуба блестела на солнце, носовой трюм был тщательно укрыт. Благодушный капитан расхаживал на мостике, радушно приветствовал пассажиров. Проблема центра тяжести судна и правильного размещения груза его больше не беспокоила.
К Лагосу подошли в тот же день, солнце уже опускалось к горизонту, затянутому бурой пеленой. В это зимнее время года уже в полную силу дул «харматан» и нес с севера, из пустыни Сахара, тучи мельчайшей пыли. Поэтому вечером не довелось полюбоваться игрой ослепительных красок всегда такого кратковременного тропического заката. Быстро стемнело, и над серой береговой полосой замигал одинокий огонек маяка.
— Вызывайте лоцмана! — приказал капитан и, повернувшись к стоявшим у мостика пассажирам, добавил: — В этих местах довольно высокие приливы, а в проливе, соединяющем лагуну с океаном, сильное течение. Поэтому расположение мелей меняется постоянно, без лоцмана в порт войти невозможно.
Но напрасно мигал сигнальный фонарь, на все запросы берег не отвечал. Наконец, в сгущающихся сумерках все заметили белый бурун судна, быстро идущего из пролива. Но на лоцманский бот оно не походило. В низком четырехтрубном силуэте можно было безошибочно определить британский истребитель типа «Хевок», серия «А». Шесть орудий, два торпедных аппарата, приличная скорость — представитель совсем недавно принятого на вооружение класса кораблей, предназначенных для охраны собственных сил и уничтожения вражеских миноносцев и транспортов. За способность вести операции в открытом море, вдали от своих портов, некоторые стали называть такие корабли эскадренными миноносцами.
Что он делает здесь, вдали от основных океанских путей, в этой глухомани на краю африканских болот? Истребитель растаял во тьме, но в душе Николая шевельнулось тревожное предчувствие. Поскорее прогнал его от себя — не хотелось думать о плохом.
Утром «Ван Бохове» вошел в лагосский порт. Николай с интересом рассматривал город, протянувшийся по берегу низменного острова. Белая квадратная башня собора, кучка невысоких домов с покатыми крышами, серые рыбачьи хижины, купы деревьев, причалы и склады вдоль набережной — вот и весь Лагос. А кругом него голубые ленты проток и заливов, илистые отмели и множество островков, густо заросших зеленью. Да, место низкое, болотистое. Наверное, в первые свои годы примерно таким же являлся заморским гостям и Санкт-Петербург.
Сходство усиливало и обилие судов в порту. Но большинство из них оказалось окрашенным в одинаковый защитный серо-голубой цвет, недавно принятый в британском флоте для кораблей, плавающих в тропических водах. Здесь собралась вся африканская эскадра, что базировалась во Фритауне, — легкие крейсера, истребители, канонерские лодки. Правда, крейсеров что-то многовато — целых шесть. Значит, пришли для усиления с другой эскадры, с другого океана. Вон поднимается высокой борт пассажирского парохода, но над ним, как на боевом корабле, развевается белый флаг с красным крестом святого Георга. Да это же «Малакка», воинский транспорт, вмещающий не менее двух тысяч морских пехотинцев!
Но для чего собрана такая сила в здешних диких местах? С кем здесь воевать? Верно, учения проводят — Англия страна богатая, правительству некуда деньги девать. Да и военных надо чем-то занять.
Во второй раз Николай вступил на африканскую землю в самом радужном настроении. В новом легком костюме и тропическом шлеме, обтянутом белым полотном и снабженным специальными клапанами для вентиляции, чувствовал себя легко и свободно. Понемногу он уже стал привыкать к такой жаре.
По Лагосу шел как форменный турист, заходил в лавочки, глазел по сторонам. Вон четверка африканцев пронесла, в настоящем паланкине, завешенную от москитов кисеей, толстую белую леди — видно, жены здешнего начальства сами по улицам не ходят. А грузчики здесь таскают всю кладь на головах — прямо как у нас на Апраксиной рынке. Осмотрел и деревянный барак с верандой, дворец губернатора, над ним развевается британский флаг, у ворот выставлена пушка. Рядом стоит и туземная охрана — здоровенные мордатые парни в алых фесках и мундирах с блестящими пуговицами, но все босиком. Поигрывают увесистыми дубинками, подмигивают проходящим темнокожим красоткам, шуточки отпускают. Увидели европейца, подтянулись, на всякий случай отдали честь.
Так, прогуливаясь, прошел весь остров и очутился на берегу протоки. Смотрел, как из подплывшей пироги высаживались люди, кидали сидевшему на корме гребцу какие-то беленькие катышки. Последним на берег вышел невысокий чернявый господин, тоже облаченный в белый костюм и пробковый шлем.
— Простите, но я здесь впервые, — обратимся к нему Николай. — Не могли бы вы сказать, что это все бросают гребцу?
— Это раковины каури, в наших местах они ходят как деньги, — живо ответил господин. — Перевоз через протоку стоит пять таких раковин, поэтому ее и называют «Проливом пяти каури». В Лагосе вы увидите и современные деньги, хотя на базаре еще ходят старинные монеты, медные кольца, бруски соли… А вы сами откуда приехали?
Николай представился как американский гражданин. Господин же оказался итальянцем, ведущим торговлю в этих местах. Не теряя времени, выяснил, не проявляет ли приезжий интереса к тропическим продуктам? Уклончивый ответ расценил как разумную осторожность солидного бизнесмена и настойчиво предложил показать собственную фабрику пальмового масла, которая находилась совсем рядом, на набережной.
Отказываться было неудобно, да и самому захотелось взглянуть на прославленный продукт этого края.