Марлоу выпил бренди, поблагодарил и кивнул в сторону окна, где в этот момент заработал мотор фургона.
— Это последнее, что вы слышите от Кеннеди.
Старик пожал плечами, и его глаза погрустнели.
— Кто знает? В следующий раз я подготовлюсь получше. Просто воткну нож ему в брюхо, а уж потом буду вести разговоры.
Мария вошла в комнату, держа миску с горячей водой в одной руке, полотенце и бинты — в другой. Она все еще была бледна и выглядела потрясенной, но все же попыталась улыбнуться, когда ставила принесенное ею на стол.
— Теперь я хочу взглянуть на вашу руку.
Марлоу снял плащ и пиджак, она аккуратно удалила запекшуюся кровь и надула губы.
— Не слишком хорошо все это выглядит. — Она покачала головой и повернулась к отцу: — Как ты думаешь, папа?
Магеллан внимательно осмотрел рану, явно ему не понравившуюся.
— Довольно паршиво. А как, вы говорите, получили ее, дружище?
Марлоу пожал плечами:
— Ободрал об острую штуковину, слезая с грузовика. Я еду на попутных из Лондона.
Старик кивнул.
— Острая штуковина, э? — Он ухмыльнулся. — Не думаю, что нам надо беспокоить доктора, Мария. Почисти рану и хорошенько перевяжи. За неделю все пройдет.
Похоже, Мария все еще сомневалась, и Марлоу сказал:
— Ваш отец прав. Вы, женщины, всегда поднимаете шум вокруг каждой царапины.
Он засмеялся и начал выуживать сигареты правой рукой.
— В Корее я прошагал полтораста миль с пулей в бедре. Так пришлось. Там не нашлось никого, кто мог бы ее извлечь.
Мария бросила на обоих мужчин сердитый взгляд:
— Очень хорошо. Делайте как хотите. Мы не станем приглашать врача. Боюсь, ваша рука воспалится, а потом вы ее потеряете.
Марлоу хмыкнул, а девушка, наклонив голову, приступила к работе. Папа Магеллан с любопытством спросил:
— Вы были в Корее?
Марлоу кивнул, а старик отошел к серванту и вернулся с фотографией в рамке.
— Мой сын, Педро.
С фотографии улыбался парень, гордый и довольный своей новенькой униформой. Такую фотографию молодые солдаты обязательно делают в первые же недели своей службы в армии.
— Он выглядит хорошим солдатом, — заметил Марлоу бесстрастным тоном.
Папа Магеллан энергично закивал.
— Он был отличным мальчиком. Собирался поступать в сельскохозяйственный колледж. Всегда мечтал быть фермером. — Старик тяжело вздохнул. — Его убили в 1953 году, когда он находился в составе патруля возле реки Имжин.
Марлоу снова посмотрел на фотографию и подумал, так же ли улыбался Педро Магеллан, когда в него впивались пули. Но какой смысл думать об этом, когда люди на войне погибают в самых разных обстоятельствах. Иногда мгновенно, иногда в мучениях, но всегда ужас запечатлевается на их лицах.
Он вздохнул и вернул фотографию.
— Это уже чуть позже того, как я там был. Меня взяли в плен тут же, когда вмешались китайцы.
Мария быстро вскинула голову:
— А сколько вы пробыли в плену?
— Почти три года, — ответил Марлоу.
Старик присвистнул.
— Матерь Пресвятая, это очень долго. Ты много выстрадал. Я слышал, что в этих китайских лагерях было очень трудно.
Марлоу пожал плечами.
— Не знаю. Я не был в лагере. Они послали меня работать на угольной шахте в Маньчжурии.
Глаза Магеллана сузились, и с лица исчезли последние остатки доброго настроения.
— Я немного слышал и об этих местах тоже.
Последовало непродолжительное молчание, потом старик взял себя в руки и похлопал Марлоу по плечу.
— Ну, все это в прошлом. Может быть, для мужчины это и хорошо — пройти через огонь. Что-то вроде очищения.
Марлоу горько рассмеялся:
— Без такого очищения лучше бы обойтись.