– Это его пуленепробиваемый жилет? – поинтересовался Мэллори.
– Да, сэр. Производство «Уилкинсон Суорд и К°». Их делают из хорошей гибкой брони.
Мэллори взвесил жилет в руках.
– Он тяжелее, чем я ожидал.
– Шестнадцать фунтов. Нейлон и титан. Пуля 44-го калибра, выпущенная с близкого расстояния, не пробивает его.
– Пол был ранен такой пулей?
Хаммонд кивнул:
– "Смит-и-вессон", 38-й калибр.
– Как он себя чувствует?
– Сильная одышка. И кровоподтеки еще останутся недели на две.
– Как я понял, он потерял сознание.
Полковник мрачно кивнул.
– Боюсь, что так. Честно говоря, я бы сказал, что он вообще чувствовал себя неважно, да и нервы у него расшатаны до предела. Йоргенсен думал, он и пяти минут не выдержит в деле.
Мэллори сердито хмыкнул и вскочил на ноги. Затем закурил, подошел к окну и остановился, глядя в темноту.
– Такое может случиться с каждым из нас, сэр, – сказал Хаммонд. – И, насколько я знаю, он сам неофициально напросился участвовать в этом Албанском деле.
Мэллори кивнул.
– Да, это так, хотя результат был для нас очень важен.
– Что же там произошло, сэр?
– Последний раз я посылал Шавасса в Албанию установить контакт с теми, кто еще поддерживал там партию Свободы. Ему пришлось туго. Едва выкарабкался, и я дал ему отпуск. Там у нас была девушка в отделе S2 в Риме – Франческа Минетти. Отец – итальянец, мать – албанка. Она уговорила Шавасса переправить ее из небольшого итальянского порта Матано в Албанию. О ней говорить не будем, но Шавасс попался на удочку.
– Он сошел с ума!
– Не было причин не верить ей. Она ведь работала в Бюро уже несколько лет. Я сам назначал ее. Она всех нас обманула.
– Вероятно, двойной агент?
– Вот именно. Поэтому албанцам было достаточно легко добраться до Шавасса, и это им почти удалось.
– Что с девушкой?
– О, она получила, что положено, но до этого сумела пырнуть его ножом. Чуть не прикончила.
– Было расследование?
Мэллори покачал головой.
– Нет, в своем доме мы и сами можем навести порядок. Обещаю, что никаких Минетти больше не будет. – Он тяжело вздохнул и стряхнул пепел в пепельницу на столе. – А Шавасса жаль. Самый способный агент в отделе, который я возглавляю вот уже пятнадцать лет. Я даже лелеял надежду, что он проживет достаточно долго, чтобы занять мое место, когда придет время.
– Извините, сэр. Я этого не знал, – ответил Хаммонд.
Мэллори подошел к шкафу, плеснул себе виски.
– Впервые я столкнулся с ним в 1955-м. Он был тогда преподавателем в университете – доктор филологии, современные языки.
Сестра его друга вышла замуж за чеха. После войны ее муж умер.
Она хотела вернуться в Англию, но коммунисты не выпустили ее из страны.
– И Шавасс решил ей помочь?
Мэллори вернулся к столу.
– Наше правительство помочь не могло, а так как Шавасс владел языком, он решил действовать неофициально.
– Наверное, было очень трудно, особенно для новичка.
– Как ему удалось, не знаю, но удалось. Он лежал в госпитале в Вене, где приходил в себя после ранения, и я решил взглянуть на него. Самое интересное в нем, наверное, то, что он называет «чувство языка». Вы же знаете, как некоторые люди запоминают кубические корни или всю жизнь помнят то, что когда-то прочли. Вот так и у Шавасса блестящие способности к изучению языков. Впитывает их как губка, без всяких усилии.
– И он стал работать в Бюро?
– Не сразу. Сначала это его не заинтересовало. В следующем семестре он вернулся в университет. Как раз на рождественских каникулах он зашел узнать, остается ли в силе мое предложение.
– Он пояснил, почему передумал?
– В этом не было нужды.
Мэллори взял из ящика слоновой кости еще одну турецкую сигарету, аккуратно вставил ее в мундштук из жадеита, его единственное пристрастие.
– У Пола есть все, что необходимо хорошему агенту: чутье, изобретательность, блестящий ум, здравый смысл, а это не часто встречается. К тому же у него есть готовность убивать – качество, которое отсутствует у многих, заставляя колебаться даже в очень трудной ситуации.