Джин кивнула и сжала его руку.
– Приходи ко мне, когда освободишься, Пол. Похоже, тебя нужно подкормить. Поговорим, может, полегчает. – На мгновение лицо его осветилось такой обаятельной улыбкой, что он совершенно преобразился. Он слегка коснулся ее щеки, и в голосе его прозвучала неподдельная искренняя признательность:
– Не стоит терять времени, пытаясь склеить то, что разбилось, Джим. Ничего не получится.
Джин как-то сникла, и плечи ее опустились. Шавасс повернулся, постучался и вошел в кабинет к Мэллори.
Тот сидел за столом. Он серьезно взглянул на Шавасса и кивнул.
– Неважно выглядите, Пол. Присядьте. – Затем встал. – Виски?
– Доктор запретил, – ответил Шавасс. – Или вы еще не прочли медицинское заключение?
Мэллори помедлил, потом, опершись руками о стол, ответил:
– Я прочел его.
– Нельзя ли побыстрее покончить с этим? У меня сегодня был трудный день.
Мэллори глубоко вздохнул и медленно наклонил голову.
– Что ж, если вы хотите, Пол.
Он сел, открыл папку, лежавшую перед ним. Когда он заговорил снова, голос его звучал отрывисто и официально.
– Боюсь, что результаты ваших анализов отрицательны.
– Все? – спросил Шавасс. – Я не люблю половинчатости, вы же знаете.
– Знаю, – ответил шеф. – Честно говоря, общее состояние здоровья у вас очень слабое. Я имею в виду испытания, которые выпали на вашу долю в Албании, да еще эта ножевая рана. Доктор Ловатт сказал, что нужно еще три раза делать дренаж.
– Что-то вроде этого. Он полагает, что необходим длительный отдых на солнышке. А что вы можете предложить?
Мэллори снял очки и откинулся в кресле.
– Дело в том, что мне нечего вам предложить. Видите ли, заключение психиатра тоже неважное. Ваша нервная система никуда не годится. Он даже считает, что вам необходимо лечиться.
– Десять гиней за сеанс, – сказал Шавасс.
– Вы это серьезно? – Мэллори хлопнул ладонью по столу. – Ради Бога, Пол, взгляните фактам в лицо. С Йоргенсеном вы вели себя как дилетант. Вы же были почти на том свете, разве вы не понимаете?
– Я понял только одно, – горько сказал Шавасс, – то, что я получил оплеуху. Ведь так, не правда ли?
– Никто не просил вас вмешиваться в Албании, – сердито ответил Мэллори. – Это был ваш собственный почин.
– Но я поверил члену этой организации, – возразил Шавасс, – человеку, которого, как я понял, вы назначали лично.
На мгновение в воздухе повисла напряженная тишина. Мужчины с вызовом смотрели друг на друга, затем Мэллори тяжело опустился на стул. Полностью овладев собой, он заговорил:
– Вы получите пенсию, Пол. Хоть это-то мы для вас обязаны сделать.
Он открыл красную папку и достал письмо.
– Я поддерживаю отношения с моим старым другом Гансом Мюллером. У него кафедра современных языков в одном из новых университетов в Мидленде. Он будет рад принять вас в свой штат.
Шавасс громко засмеялся, затем встал, оттолкнув стул.
– Приятно было провести время, мистер Мэллори. Как говорят наши американские друзья, это был настоящий праздник.
Он направился к двери, и Мэллори вскочил.
– Ради Бога, Пол, не будьте дураком.
Шавасс помедлил, затем, открывая дверь, с усмешкой сказал:
– Я, помню, читал где-то об одном французском аббате, который пережил революцию. Его спросили, что он делал во времена террора. «Я смог выжить, – сказал он, – смог выжить». Думаю, что и я скажу то же самое. За одно это я должен быть вам благодарен.
Он быстро открыл дверь и, прежде чем Мэллори успел ответить, вышел.
Откуда-то издалека донеслись приглушенные туманом звуки Биг Бена, пробившего полночь, и наступила тишина. Шел сильный дождь, и Шавасс остановился на углу, чтобы застегнуть плащ и поднять воротник.
Покинув квартиру Джин Фрейзер, Пол бесцельно блуждал по улицам, пока снова не подошел к реке. Он не мог точно определить, где находится, вероятно – в Уопинге. Но это не имело значения. Шавасс пересек улицу, прошел мимо каких-то высоких складских зданий и остановился возле фонаря, облокотившись на высокий парапет набережной.
Затем расстегнул плащ, сунул руки в карман за сигаретами и коснулся рукоятки «вальтера». Он достал пистолет, внимательно осмотрел его и слегка усмехнулся. Хранить оружие теперь он не имел права.
Мгновение Пол подержал «вальтер» над водой, но передумал и положил его обратно в карман. Портсигар был пуст, и он пошел дальше по мокрой набережной, затем повернул за угол на старую площадь, окруженную старыми домами в георгианском стиле.
На другой стороне площади поблескивал в витрине небольшого китайского ресторанчика десятифутовый красный неоновый дракон. Шавасс пересек улицу и вошел.
Это было длинное, довольно узкое помещение на первом этаже, из которого убрали все внутренние перегородки, тщательно вымыли и украсили в слегка восточном стиле, вероятно, для того, чтобы привлечь посетителей.
В зале находился только один посетитель: лысый китаец лет шестидесяти с загадочным выражением на круглом лице. Ростом он был не более пяти футов, но невероятно толстый и, несмотря на безукоризненный желтовато-коричневый габардиновый костюм, отдаленно похожий на маленькую бронзовую статуэтку Будды, стоящую возле курильницы с фимиамом в нише в глубине комнаты. Перед ним было большое блюдо рубленой сырой рыбы с овощами, которые он поглощал с помощью обыкновенной вилки, совершенно не обращая внимания на Шавасса.
За стойкой бара стояла молодая китаянка с цветком в черных волосах и черном чонгсаме[2] из плотной парчи, с таким же красным вышитым драконом, как на двери ресторанчика.
– Извините, сэр, мы закрываем в полночь.