— У каждого своя радость, — со вздохом сказал Волк.
— Радость у всех одна — причины разные, — рассудил Медведь.
— Это точно, — согласился Койык и присоединился к друзьям.
Долго еще они шли, а потом Человек и говорит:
— Нету нам резона всем вместе идти. Давайте разбредемся по сторонам, а через день-другой встретимся и обсудим, куда лучше податься.
На том и порешили.
Волк на восток двинулся, Медведь на запад, Койык на север, а Человек на юг пошагал.
Собрались они через два дня.
— Наткнулся я на топь непроходимую. Мало в этом радости, — посетовал Волк.
— Брел я, брел, — пожаловался Медведь, — да медом нигде не пахнет.
— На севере-то летом хорошо, — говорит Койык, — а сейчас дело к осени. Скучные там места.
— А я местечко неплохое присмотрел, — говорит мужик. — Пчелы дикие летают, луг зеленый кругом. Жить можно. Надо бы туда двинуться. Глядишь, и радость какая подвернется.
— А овечек там не видать? — обеспокоился Волк.
— Нет, овечек не приметил, а зайцы бегают.
— И то ладно, — согласился Волк.
Двинулись они на большую поляну, смастерили себе дом, погреб вырыли, живут припеваючи. Бражку медовую гонят, на зайцев охотятся.
Сварили они однажды целую бочку медовухи, поставили в яму. Все бы хорошо, да вот стали они подмечать, что повадился кто-то их брагу попивать да жареных зайцев воровать.
Вздумали они подкараулить нечистого.
В первую ночь выпало Волку стеречь. Забрался он в погреб и поджидает. В полночь слышит: будто галоши скрипят и клюка постукивает. Вдруг явилась старуха горбатая, нечесаная.
— Волк, Волк, давай бражки попьем, — прошамкала она.
— Я тебе дам бражки! Самим мало…
Как тут начала колдунья посохом Волка молотить. Выскочил серый из погреба — шерсть дыбом, от страха дрожит, зуб на зуб не попадает.
— Ты что это, — спрашивают приятели, — иль замерз?
— З-з-з-замерз!
Наутро видят: бражки чуть на донышке осталось.
Притащил Медведь меду. Новой медовухи наварили и посылают на сей раз Койыка караулить нечистого.
Полез Койык в погреб, еле уместился там здоровенный. В полночь чует: будто галошами новыми кто-то поскрипывает, посохом постукивает.
Явилась горбатая старуха и говорит:
— А, Койык! Давай с тобой бражку пить. Больно у вас бражка хороша.
— Рогами вот как наподдам — будешь знать, как чужое добро воровать!
Осерчала старуха и давай здоровяка посохом лупить. Койык-то чуть погреб не разворотил, когда оттуда выскакивал.
— Никак и ты замерз! — удивились приятели.
— З-з-ззамерзнешь! — отвечал Койык, потирая побитые бока об угол печки.
На третью ночь от злой старухи досталось Медведю. Да все помалкивают. Совестно им признаться, что их горбатая старуха избила.
На четвертую ночь спустился в погреб веселый мужик. Взял он с собой дудку, сидит наигрывает потихоньку, чтоб скучно не было. В полночь снова старуха заявилась.
— Хороша у тебя медовуха, мужичок! — говорит она. — Давай хлебнем помаленьку!
— Отчего не хлебнуть? — отвечает мужик. — Брага веселья прибавляет.
Выпили они по ковшу. Старуха за другим тянется.
— Пей, пей, — похваляет мужик, — еще наварим.
Запьянела старуха и пустилась под дудку плясать.
А мужик все задорней да разудалистей наигрывает.
Измучилась ведьма, стала упрашивать веселого мужика:
— Погоди, погоди, дай передохнуть! Уморил совсем!
— Пляши, пляши, старая. Кто бражку пьет да не пляшет, тот добро переводит.