«Особняком в русской науке и философии стоит со своей оценкой Гете В.И.Вернадский. Итогом его размышлений на эту тему стало исследование «Гете как натуралист» (1946)… Творчество немецкого поэта было включено Вернадским в историю науки как необходимое и более того — как выдающееся ее звено. Особенно близки Вернадскому взгляды Гете на Природу как живое единство, в котором действует и человек… «Гете, писал он, чувствовал Природу как живую. Природа для него была область жизни, т. е. биосфера». (Начало века. Из истории международных связей русской литературы. С.-Пб., 2000).
Из аналогичной одержимости возникали и представления ученых-визионеров Возрождения о симпатических связях между всеми частями мироздания. В православной России нечто подобное произошло в умах людей полтысячеяетия спустя. Мыслители начала XX века, как и большая часть русской интеллигенции, накопили такой груз наследственного греха, что «инициации» происходили нередко уже в детстве. Так было и с Вернадским. Да, не случайно его мировоззрение всю жизнь ковыляло на козлиных ножках Пана.
-
«Важным и характерным обстоятельством жизни для Вернадского является то, что он с раннего детства страдал наследственным сомнамбулизмом или лунатизмом… Сомнамбулизм — это, говоря православным языком, одержимость бесами, особенно ярко выражающаяся в вечернее и ночное время. Уже ребенком Владимир мог не только во сне, но и наяву вызывать образы дорогих ему людей в яркой, галлюцинативной форме и вступать с ними в контакт… Но после ранней смерти своего старшего сводного брата… с которым у него была интимная душевная связь, это общение с духами умерших стало для мальчика слишком болезненно. И поэтому он «из страха» стал глушить такого рода мистические способности и к университетским годам в этом преуспел. Однако от душевной патологии так просто нельзя избавиться, тем более без церковных средств. Отсюда можно сделать вывод, что Вернадский всегда отличался элементами этой патологии, которая, по его же свидетельству, иногда обострялась, особенно в периоды научного подъема, а также на старости лет, когда он снова стал общаться будто бы с духами покойников, например своей покойной жены, а на самом деле с бесами».
Да, Священное Писание, говоря о том, как исцелял Спаситель, ставит лунатизм в характерный ряд болезней: «…и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их». (Мф. 4,24)… Но Володя Вернадский был ведь из образованной, широко мыслящей и интеллигентной семьи: они к Иисусу Христу не обращались.
Вернемся, однако, к Федорову. Возникает естественный вопрос: где же философ планировал разместить бессчетное количество воскрешенных предков? Об этом позаботился еще один знаменитый ученик библиотекаря — Циолковский. Необходимость выхода в космическое пространство для него была связана в первую очередь именно с анастатикой — искусством воскрешать… Как они все-таки «западали» на столь явное безумие? О, это все были поистине родные души!
Окруженные бесами, эти знаменитые лунатики шли по краю духовной пропасти всю жизнь — и не замечали.
«С детских лет Циолковского, «калужского мечтателя», отличала склонность к фантазерству и жизни в мире своих «грез и фантазий». Он так любил рассказы о своих фантазиях, что, по его признанию, «даже платил младшему брату, чтобы он слушал мои бредни». В десять лет в результате болезни он становится почти глухим. К этому времени относится душевный переворот в мальчике, и он погружается в «период несознательности», происходит регрессия и остановка в психическом развитии. С физической болезнью оказалась связанной и психическая. Костя Циолковский заболевает сомнамбулизмом, той самой болезнью, которой страдал и В.Вернадский».
«Однажды… К.Э.Циолковский в беседе с писателем и наркомом просвещения А.В.Луначарским утверждал, что он общается с ангелами… В своей публикации «Иная, более разряженная материя» К.Э. Циолковский пишет: «Всегда безчисленный ряд почти безтелесных существ живут рядом с нами». Интересно отметить, что в г. Калуге над домом-музеем К.Э. Циолковского часто появляются НЛО». [21].
Если вкратце, Константин Эдуардович размышлял так: «Космос развивается циклически, стремясь к совершенству… И в космосе уже давно решается задача Н.Федорова об управлении всем и вся. Разумные существа, которыми населен космос, взяли на себя ответственность за ход космической эволюции и в целом на земле. Руководствуясь императивами космической этики, они повсеместно колонизовали космос и почти везде искоренили неперспективные формы жизни, вроде животных и растений, насадили более совершенные, за исключением таких анклавов, как Земля. Здесь ими проводится один из экспериментов по естественному обновлению форм жизни в процессе дарвиновского отбора.
Человечество должно осознать свое скромное место на эволюционной лестнице живых существ в космосе, принять космическую этику и поставить перед собой задачу освоения ближнего космоса… Человечество неизбежно выйдет в космос, истратив по кускам Землю как сырье для космических колоний. Сам же человек в конце концов превратится в гелиотрофное растение, которое не будет нуждаться для своей жизни ни в чем, кроме солнца, и сможет жить в открытом космосе. И здесь В. Циолковский опережает В. Вернадского с его идеей автотрофности (т. е. питаться на манер растений) человечества…»
Насчет уничтожения «неперспективных форм жизни» — это Циолковский «политически верно» говорил. Возможно, за такие научные обоснования геноцида русского народа «знающие люди» его и ценили. Он ведь писал: «…Мы должны все превратить в совершенство.
Как же это сделать, как уничтожить земные невзгоды?.. Во-первых, все вредное мы уединим, отделим, изолируем… во-вторых, мы лишим их (вредных людей. — Прим. авт.) возможности продолжать свой род. Они могут жить с женами, но жены благодаря легкой операции будут бесплодны. Таким образом, огонь неугасимый, но не жгущий будет непрерывно уничтожать все плохое»… [45]. «Калужский мечтатель» писал, наверное, о преступниках и убийцах, но эти понятия ведь в определенный момент «эволюции» стали очень растяжимыми. В одну секунду можно было превратиться и в японского шпиона. Так что «космическая этика» Циолковского, за исключением таких сентиментов, как стерилизация (зачем, когда на складах столько патронов?!), оказалась «классово близким» понятием.
А какова псевдохристианская терминология Константина Эдуардовича! Она тоже роднит его писания с коммунистической квази-идеей создания рая на земле. Непрерывное погашение необщественных элементов не есть ли «огонь неугасимый» и «червь неумирающий»? Характерно, кстати, что именно подвигло «мыслителя» к созданию своей этики. Сам ученый пишет (орфографию сохраняем), что когда ему исполнилось сорок пять лет, последовала «трагическая смерть сына, происшедшая от крайнего пессимизма: жить не стоит. Начитался Нитцше, Шопенгауера. Я тоже был виноват в развитии мрачного настроения сына, т. к. доказывал, что радостей столько же, сколько и страданий. Мы то остались живы, не смотря на свою проповедь, а других загубили. Это заставило меня сосредоточиться на свойствах бессмертной материи, искать утешения для всех умерших, для всякого органического и неорганического вещества. С 1902 г. я стал писать сочинение «Этика» и в работе пришел к поразительным и прекрасным выводам. Не будь этой ужасной «случайности», моя мысль пошла бы по другому руслу и не принесла бы того, что принесла». Так великий космист рассуждает о разумных толчках судьбы, которые направляют жизнь человека. Ледяным холодом космоса веет от этих слов отца, потерявшего сына. Видно, сам Циолковский вполне приспособился жить в этом безвоздушном пространстве «космической этики». И стал «гелиотрофным растением», для которого погибший ребенок — лишь вымерзшее лютой зимой семечко, а все человечество — требующий решительной прополки огород.
По словам Г.В.Флоровского, здесь мы имеем дело с «космической одержимостью»: «Чувство безусловной зависимости, всецелой определенности извне, полной вовлеченности и включенности во вселенский строй определяет утопическую самооценку и оценку мира». «Человек чувствует себя марионеткой внешних сил, органным штифтиком, шурупом, звеном всеобъемлющей цепи космического круговорота материи в пространстве и времени. Отсюда возникает чувство безволия и безответственности, пассивности по отношению к происходящему. Космически одержимый всегда ждет импульса, он спрашивает: что делать? Он ждет, «когда придут наши». Вполне серьезно он говорит о том, что в нем действует природа или космос, ему слышатся голоса, повелевающие сделать то-то и то-то. Космическая одержимость не означает бездействия. Скорее наоборот. Но только это действие, исходящее из внешнего импульса, служебное.
Космически одержимый не чувствует себя личностью, максимум отдельной особью вида или рода, индивидом, который не имеет субстанциональной устойчивости».
Эти симптомы характерны: «космический» или какой угодно другой одержимый действительно не принадлежит себе.
…Сам Федоров, который мечтал построить храм на Памире, где якобы находится могила Адама; который посвятил множество статей проблемам кладбищ и созданию правильно организованных некрополей, умер, конечно, даже не подумав об исповеди и причастии. «Похоронили Н.Федорова на кладбище московского Скорбященского монастыря (на нынешней Новослободской улице). И при расширении улицы в 1929 году (через год после того, как советская общественность торжественно отметила столетие мыслителя. — Ю.В.) могила этого кладбищенского философа вместе с другими могилами была беспощадно снесена его учениками-большевиками, а место упокоения утрамбовано под игральную площадку. Такова ирония судьбы учения и учителя, взявшего себе в голову тягаться с Самим Иисусом Христом».
Малышку крестили, когда ей еще не исполнилось и суток от роду. Восприемница, трехлетняя девочка, «стояла рядом со священником, облаченным в длинные, ниспадающие складками ризы золотистого цвета. Обряд шел своим чередом, в монотонном чтении и пении, а горящий воск тем временем все сильнее наполнял зал своим горячим и тяжелым запахом. Девочка задремала; она села на пол, голова ее поникла, а язычок пламени с ее свечи наклонился к облачению старого священника. По обряду крещения нечистую силу предавали отречению и оплеванию; и в это время край облачения священника качнулся над свечой и вспыхнул. Прежде чем кто-то заметил это, его охватило пламенем. Священник, разумеется, был тяжко обожжен вместе с теми, кто поспешил к нему на помощь. Обряд был внезапно прерван». (22). Так крестили Елену Блаватскую.
Ее прадедом был известный масон князь Павел Долгорукий, накопивший огромную библиотеку по алхимии, магии и оккультизму. С несвойственным для детского возраста пристальным вниманием Елена старательно вчитывалась в «Изумрудную скрижаль», «Каббалу», творения Сведенборга.
Но свои главные познания она получала от духов, с которыми общалась всю жизнь. Вот ее воспоминания: «В течение примерно шести лет (в возрасте от восьми до пятнадцати) ко мне каждый вечер приходил какой-то старый дух, чтобы через мою руку письменно давать различные сообщения. Это происходило в присутствии моего отца, тети и многих наших друзей, жителей Тифлиса и Саратова. Этот дух (женщина) называл себя Теклой Лебендорф и подробно рассказывал о своей жизни… Рассказывала она о своих детях: захватывающую историю старшей дочери 3. и о сыне Ф., который покончил с собой. Иногда и сам этот сын приходил и рассказывал о своих посмертных страданиях. Старая дама говорила, что она видит Бога, Деву Марию, толпы ангелов. Двух ангелов она представляла всем нам, и, к великой радости моих родных, ангелы обещали охранять меня и т. д. и т. д. Она сама описала свою смерть, дала адрес лютеранского священника, который дал ей святое причастие. Рассказывала и о некоем прошении, которое она подала царю Николаю, и я записала его текст слово в слово, не своим почерком…
Так я писала в течение примерно шести лет четким, старинным почерком и на немецком языке (язык, которому я никогда не обучалась и на котором и теперь еле говорю), и на русском…
Когда мой дядя вернулся в Петербург, он разыскал в министерском архиве упомянутое прошение Лебендорф и сравнил его с записанным мною. Оказалось, что оба они идентичны, включая даже пометку царя, которую я с полной точностью репродуцировала, как искусный гравер или фотограф…
Примерно через год после приезда моего дяди в Санкт-Петербург, когда возбужденные умы успокоились, Д., офицер, служивший в полку моего отца, приехал в Тифлис. Он знал меня еще пятилетним ребенком, играл со мной… однажды он попросил, чтобы нам, детям, разрешили прийти к нему в гости. Мы отправились к нему вместе с гувернанткой. Над его письменным столом я увидела миниатюру его тетки — моего духа!
— Это мой дух! — воскликнула я, пораженная.
— Это миссис Текла Лебендорф. Конечно, это моя старая тетя…
— Я хочу сказать, что вижу вашу умершую тетю, если это ваша тетя, каждую ночь вот уже несколько лет, она приходит и пишет через меня.
— Умершую? — усмехнулся он. — Но она не умерла. Я только что получил от нее письмо из Норвегии… — Затем выяснилось не только то, что его тетя не умерла, но и что сын Ф., больной рассудком, только пытался покончить с собой, его рану залечили… Но кто же был тот, диктовавший? Несмотря на полную идентичность, это не были духи достопочтенной миссис Теклы Лебендорф или ее неуравновешенного сына Ф., так как оба они были еще живы.
— Это диавол, — сказали мои набожные тетки.
— Конечно, диавол, — подтвердил священник» [47].
Позже, затягиваясь папиросой, Блаватская утверждала, что лично беседовала с гималайскими Учителями Эль Мория и Кут Хуми. Почему духи избрали именно ее? Наследственность, все та же наследственность… Мало того, что прадед был масоном. Мать ее неоднократно подвергалась отчитке.
Откровения проявлялись у Блаватской все так же, автописьмом. Ради чего возникло такое общение? Да хотя бы ради вывода основательницы теософии о том, что Учителей, составляющих Великое Белое Братство, — семь и что Иисус Христос якобы всего лишь один из них (2), наряду с Люцифером!
Блаватская писала: «И теперь доказано, что Сатана, или Красный Огненный Дракон и Люцифер, находится в нас; это наш ум, наш Искуситель и Искупитель, наш разумный Освободитель и Спаситель от чистого анимализма. Без этого животворящего духа не было бы разницы между человеком и зверем».
Одна из задач, поставленных ею перед теософией, — тоже «заказная». Это распространение «доказательств, которые касаются практических результатов христианства. С этой целью оно [Теософское общество] доставляет подлинные материалы о преступлениях духовенства, проступках, схизмах, ересях, спорах и тяжбах, расхождениях по учению, критике Библии и о пересмотрах, которыми полна пресса христианской Европы и Америки». Так сказано в «Разоблаченной Изиде», по поводу которой Блаватская признавалась: «Сама ли я ее написала? Это сделали моя рука и мое перо. В остальном я от нее отказываюсь, ибо сама я совсем не понимаю ее — не понимала раньше и не понимаю теперь».
Блаватская и Олкотт — основатели теософского общества.
Может быть, Елена Петровна мистифицировала? Она ведь склонна была к обманам, авантюризму — и не раз публично разоблачаема… Но вот интимное, можно сказать, свидетельство, записанное ее сестрой. Оно говорит о характерном безволии визионерки: «Что у меня за судьба такая, которая так влияет на судьбу других людей? Я тебе говорю серьезно: мне страшно! Я перестаю видеть причины и теряюсь! Знаю только одно: я вызвала какую-то неведомую силу, которая связывает судьбы людей с моей. Что я за слепое орудие в руках — надо правду сказать — того, кого я зову Master? Не знаю! Не знаю! И не знаю! Теософское общество станет мировым событием и как девятый вал зальет и сметет все системы философии. Я — слепой его двигатель, но в нем — зрячая великая сила». (23). Что ж, недаром С.Ю.Витге, двоюродный брат Блаватской (и человек, не склонный к мистицизму), писал о Е.П.Б. как о демонической личности.
Пожалуй, верх (точнее — низ) антихристианства Блаватской — в признании жутких домыслов о Спасителе, которыми полон Талмуд: «Если история об Иешуа, или Иисусе бен Пандире, ложна, тогда ложен весь Талмуд, весь еврейский канон… Этот рассказ гораздо более правдив, чем повествование Нового Завета». Такой вывод, наверно, тоже «владыки пламени» подсказали.
А чего стоит устав Теософского общества! Его пункты, по сути, — краткая суть нынешней «эпохи Нью Эйдж»:
«1. Создать ядро Всемирного братства. Человечества без различия рас, вероисповедания, пола, касты и цвета кожи, т. е. создать новое мировое общество, единое мировое государство, это и есть грядущая Новая Эра.
2. Содействовать изучению сравнительной религии, философии, науки, конкретно — изучать оккультную религию, оккультную философию и оккультную науку.
3. Исследовать необъяснимые законы Природы и силы, сокрытые в человеке; конкретно исследовать законы природы и человека на уровне практической магии и оккультизма». [31].
Общество, кстати, было создано по прямому указанию «учителей». В одном из писем Блаватская писала: «М. дает указание основать общество — тайное общество, подобное ложе Розенкрейцеров. Он обещает помочь». Елена Петровна справилась, и за это «Великое Белое Братство» устроило ей такую рекламу, что основательнице теософии особенно не вредили даже скандалы, связанные с ее очевидным шарлатанством и склонностью к беззастенчивому вранью.
Елена Рерих, происходившая из старого масонского рода Голенищевых-Кутузовых, общалась с пришельцами всю жизнь. В двенадцать лет у нее вспыхнуло сознание о существовании Учителя Света. В тридцать три года явившийся в нестерпимом свете величественный облик показался ей Христом. Два последующих видения были, конечно, тоже духовными, но больно уж эротичными. Напоминающими видения католических монахинь-мистичек.
Вот что произошло 24 марта 1914 года: «От окна, находившегося на противоположной стене и на значительном расстоянии от моей постели, отделилась тонкая и светлая фигура Прекрасного Мальчика. По мере Его приближения чувство несказуемой близости стало с такой силою расти, что, когда Мальчик придвинулся к моему изголовью и слегка склонился, чтобы лучше заглянуть мне в глаза, чувство нарастающей близости и любви перешло в экстаз острого сознания, что Мое горе — Его горе и Моя радость — Его радость, и волна всеобъемлющей любви к Нему и всему сущему залила мое существо. Глаза мои непроизвольно закатились и закрылись, неописуемый трепет всего организма потряс меня. Сердце мое и все существо, казалось, разлетится на части, и я делала невероятные усилия, сжимая грудь, чтобы совладать с таким состоянием».