Поверьте, исследование этих дел, старинных архивов, фольклора — не праздный интерес к духовной экзотике прошлого[*].
-
[*] Отступление о мистической экологии.
В конце XIX — начале XX веков сюжет договора с диаволом зафиксировали многочисленные записи этнографов — П. Миноре — кого, А.Колчина, С.Гуляева, П.Богатырева и других. Да мало ли еще не известных бывалыцин о колдунах отложилось в архивах Русского географического общества! Эти материалы ждут вдумчивого исследователя, но, конечно, православного, имеющего благословение на сей опасный труд. Невоцерковленный ученый может легко «облучиться» от материала, внутреннего смысла которого он ле понимает. Профессор-материалист ведь в этих вопросах как полный неуч. Меж тем Ивашка Волошанинов (дело 1677 года), давая списывать Мишке Свашевскому текст присушки, включающей отречение от Бога, говорил, «чтоб он, Мишка, тех писем не много чел, а буди стане честь много, и к нему найдет нечистых духов много, и от них де ему отговоритца не суметь».
Неправославный публикатор «этнографического материала» и вообще опасен для общества. Он может распространить эпидемию тысячными тиражами. Вот академик Н.И.Толстой подчеркивает важность классификации заговоров и заклинаний: «Результаты эти… могут быть использованы в качестве исходного материала для последующих операций — для внутренней реконструкции славянской духовной культуры». [85]. Реконструкция колдовства? Но это ведь возобновление разговора с бесами! Понимает это академик или нет? Рано или поздно, завершив «реконструкцию», пытливый исследователь захочет применить заклинание на практике. А желание, проявление свободной воли, направленной в ад (даже по незнанию), — как раз то, что и нужно рогатому. Придет ведь! Не боится ли академик, что и сам «отговоритца не сумеет»?!
В инфернальном арсенале — море заклинательной бессмыслицы. У демона другая проблема: желающих произнести эту чушь с определенной целью, с намерением контакта (даже пробного, даже «шутливого»), всегда не хватает. И вот исследователь записывает за бабушками и шаманами… А те в обычном состоянии даже воспроизвести всю жизнь повторяемые тексты не могут, только в трансе. Это ни о чем не говорит этнографу? А не задумывается ли он, выискивая передаваемые из поколения в поколение тексты, откуда взялся самый первый из них? И не удивляется ли, когда новые абракадабры рождаются у него на глазах? Бу-бу-бу…Бу-бу-бу… И — «арип» (аминь на тарабарщине).
Вот современный ученый записывает за женщиной-шаманом: «Я получаю какое-то сообщение, то есть я пишу на бумаге иероглифы, а потом сама для себя их прочитываю — то есть я… сама для себя знаю, что там написано.
— Пишите Вы это в особом состоянии, когда рука как бы произвольно делает это сама?
— Да, рука произвольно пишет…».
-
Разве не актуально изучение «подходов», которые лукавый имеет к человеку и в наши дни. [13]. Адский зверь сначала заражает людей (в том числе овец Христова стада) своими болезнями, а потом, ослабленных, пожирает. А заражает гордостью, жадностью и, конечно, сластолюбием. Как Фауста. Поп Макарий, например (дело 1765 г.), так и объяснил главную цель своего колдовства, «чтоб ему Сатана и дьяволы служили, как он по оному письму станет кого к блудодеянию… склонять». В деле видим его заговорное письмо:
«Стал не благословясь, пошел не перекрестясь, из избы… к самому царю Сатане, к самой царице Сатониде, идут тридцать три беса, три дьявола, и аз, раб Божий имярек, отрицаюсь веры Христовы и отца своего и матери и прирекаюсь вам, сатанам, аз есмь, приимитеменя… послужите мне и поработайте, как вы служите своему царю Сатоне и своей царице Сатоноде, подите к рабе Божии… разжите ие, царице, и душу в белом теле, черную печень и горячую кровь».
Представляете, что значит «встать не благословясь и пойти не перекрестясь» в православной стране! Священнику!
«В особенно ярких красках описала поведение Якова Ярова его жена, донесшая на своего супруга как на еретика и богоотступника (дело 1740 г.). По ее словам, Яров, «зашед за поволоку, где имелись святые образы, поставил их ликом к стене», «молился на запад левою рукою ниц», «а ложася спать и вставая, водою не умывался и святым образом не покланялся и крестного знамения на себе не имел», а жене, ежели родит, велел младенца отдать крестить отцу его Сатанаилу»».
«Перевернутое поведение» и по сей день характерно для сатанистов. Нов прежние времена различить его было проще. Не исповедуешься, не причащаешься, не празднуешь в воскресение — уже улика. «Колдун Иван Сухин, по рассказам свояченицы, в церковь не ходил, а в праздники уходил в лес. Жена его за это постоянно ругала: «Погоди, окаянный, будешь нянчиться со своими чертями, издохнешь в лесу!» Действительно, его труп нашли однажды в лесу на Петров день. Его отец Корней, живший в 70-х годах (XIX века. — Ю.В.), по утрам в праздники, когда люди шли в церковь, уходил в баню или овин, и оттуда слышались голоса и гармоника. «Это он своих шутов потешал, — поясняли односельчане». [70]… Или тот же колдун Яков Яров, находясь в заточении, не принял священника для исповеди.
«Ис чего, де, видно, что оной Яров в той своей злости состоял до окончания смертной казни, для того ему, Ярову екзекуция учинена».
Бесы, кстати, якобы находящиеся в услужении, легко бросают своих подопечных. Колдун Афонька Науменок свидетельствовал:
«Коле де он отвергся Христа, и тогда ему беси помогали и во всем его слушали, что им велит делать, а как де его пытали в первыя, и с тех мест он бесей и по ся мест не видел, а верует он ныне в Господа нашего Иисуса Христа, и помочи де ему ныне от бесей никакия нет».
Этнографические записи свидетельствуют: для обретения могущества колдуну нужно совершить нечто необычайно кощунственное: «…надо узять у рот причасцьця, дый вышоути из церкви, яго выплюнуць».
Рогатый ликует, когда попирается крест. Хвост дрожит от восторга. «По показаниям Афоньки Науменка, когда его учили «отречися Христа», «первое де велели ему снять крест с себя и положить под пяту». О колдуне Федьке Редрове (дело 1649 г.) говорили, что он носит крест под пятой.
В руководстве к «черной» тетрадке содержится совет: «отрекайся, и крест с себя скинь, и положи под правую пяту, и пояс сними, и призывай диаволов»»…
Лукавый, однако, — первый юрист, бюрократ и крючкотвор. Любит, чтобы бумага была. С подписью. И вот Илье Човпилу во сне «небыктось» сказал: «Встань да не журись, да подпишись бесу». Поднявшись, он взял «папер» и перо, «расколупавши правой своей руки мизинный палец шпилкою, подписал… своею кровию». То же и солдат Семен Попов (дело 1759 г.) «во особо уединенном месте, разрезав ножем правую свою ногу, и напустил крови в пузырек, написал на бумаге своею рукою… богоотметное письмо».
Подобное уточнение содержится в деле о Петре Крылове (1752 г.). Колдун Андрей Тимофеев, обучая Крылова писать богоотметную записку, «взяв… из ворота кафтана своего иглу, проткнул ему, Крылову, левой руки из мизинца на первом составе ногтя тело до крови и велел тою кровью ему, Крылову, на том письме подать тако: «Я, Петр, подписал своею рудою».
В Чуде о прельщенном отроке (входит в Житие св. Василия Великого) сам диавол объясняет необходимость адской канцелярщины: «Несмыслены есте, егда требуете мне, тогда грядите ко мне, и егда же улучите свое желание, паки отмещетеся мене и приступаете ко Христу вашему, есть бо благ и человеколюбец и приемлет вы. Но сотворите мне писменем отвержение Христа своего и крещения отречения волею, и в мя в веки самовольное обещание, яко со мною будеши в день судный, и аз сотворю сице желание».
Диавол требует отречься и от Господа, и от своего рода-племени. В чернокнижной тетрадке из дела 1730 года старательно выведено: «Отрекаюся я, раб имярек, и от отца своего и от матери своей, и от роду и от племени, и от всего света белаго, истинно клятвою кленуся и обещаюся и прирекаюся всею мыслию своею ко тебе, творцу и царю своему Сатоне, и ко всем к угодником твоим диаволом… и нарекаюся тебе быти сыном и угодником…» Это новое родство колдуна подчеркивается в Повести о Савве Грудицыне. «Бес, явившийся к Савве сразу после того, как его посетила «злая мысль» послужить дьяволу, представился его братом: «Брате Савво, что убо яко чуждь бегаеши от мене?»; «убо по плотскому рождению братия мы с тобою, а ныне убо буди брат и друг и не отлучайся от мене».
Один из этапов посвящения в колдуны-виритники таков: «На следующую ночь нечистый приказывает ему принести с кладбища человеческих костей, непременно принадлежащих его родственникам. Кости виритник отдает нечистому. Нечистый толчет их в порошок и отдает виритнику, чтобы он употреблял, когда будет «портить». Прежде всего он должен испортить этим порошком самого дорогого человека в своей семье; если он его пощадит, нечистый может погубить его самого». [70].
Satan sum et nihil humani a me alienum puto, — перефразирует в «Братьях Карамазовых» диавол. «Я Сатана, и ничто человеческое мне не чуждо». Удивительно тонок Достоевский! Показывает, как и тут лукавый передергивает смыслы. Это не он имеет человеческие недостатки. Это люди получают от человекоубийцы присущие ему страсти. Получают — и не замечают. Потому и юриспруденция — уже в «просвещенном» XIX веке — так деградировала по сравнению с прошлыми временами.
Дело было в 1742 году. Произошло оно с полковым писарем Никифором Курицыным. Материалы судебного разбирательства донесли до нас удивительный сюжет. Писарю не везло на службе, и однажды в тяжелую минуту к нему явился некто. Это был «неведомый ему человек в голубом немецком кафтане застегнут, пуговицы черные гарусные, подобие росту средняго, лицом щедровит, смугл изчерна, волосы черные. Глаза карие, взору свирепаго…». Без сомнения для Никифора и следствия, это был дьявол: как только Курицын перекрестился, мрачный незнакомец, требовавший богоотметную записку, исчез».
Надо же, прикидывался иноземцем! Прямо как Воланд. Известно и судебное дело, которое «было поднято из-за того, что иноземка же, вдова Ульяна, приворачивала Петра Великого к свояченице полковника Балка, «…чтоб сестре жены его, Анне, быть за государем»». [70]. А вот еще. «В 1733 г. в Синоде рассматривалось дело монаха Саровской пустыни Георгия Зворыкина. На допросе он показал, что в 1724 г., еще до своего пострижения, он был в Москве у некоего слепого старца «для лечения болезни» и просил его сделать так, «чтобы до него все люди были добры». Тот дал ему корешков в мешочке и велел носить на шее вместе с крестом. Однако пользы никакой от этих корешков не было. И тогда этот слепец «показал ему на воде, налитой в стеклянную кружку, Санкт-Петербург и дом немчина Вейца», куда и посоветовал сходить — «он, де, учинит лучший способ». Зворыкину удалось разыскать Вейца, тот согласился помочь, но потребовал отречения от Христа и в том «своеручное» письмо, подписанное кровью. При отвержении Вейц сорвал со Зворыкина крест и дал ему в услужение якобы двух бесов, которые после того исполняли все приказания Зворыкина».
Опять «немчин» — тут как тут! Этот Брюс. Этот подозрительный Шлепфусс — волочи-ногу. О Запад, Запад! В тетрадке, «глаголемой чернокнижной», из дела 1730 г., содержится текст, построенный отчасти при помощи перефразированных и «перевернутых» формул из православного Чина крещения. Как и крещаемого в православном обряде, богоотступника полагалось обратить лицом к западу, но, разумеется, не затем, чтобы он отрекался от Сатаны, а с целью привлечь его внимание: «…и стани на запад солнца, и вызывай их диаволов, Христа отрекайся»».
И все же на православном Востоке, несмотря на отдельные случаи, никогда разгула дьяволопоклонничества не было. Иначе — на Западе. Инквизиция, какой бы порочной идеей она ни питалась, на самом деле зафиксировала колоссальный всплеск сатанизма.
Человек всегда хочет счастья. Так было, и так будет — и на Западе, и на Востоке.
Каково происхождение русского слова «счастье»? Первоначально это — «хорошая часть, доля». В православном сознании — близко к понятию «причастие». Счастье — быть с Богом.
Фортуна — это «счастье» человека западного мира. Знаете, как изображается этот языческий кумир? Фортуна стоит на шаре (что означает зыбкость удачи), с повязкой на глазах и рогом изобилия. В Древнем Риме ее культ особенно возрос со времени Сервия Туллия, который построил несколько храмов Фортуны. Он был уверен: богиня возлюбила его настолько, что сделала из сына рабыни — царем. В русском фольклоре такой сюжет редок, но известен. Он называется недвусмысленно: «Повесть об убогом человеке, како ево диявол произведе царем»… Фортуна, как видим, может подарить земную власть, славу. «Радости» безмерного винопития и блуда сыпятся из ее же рога… Сдается мне, что рог этот позаимствован у диавола.
Итак, вошел изящный кавалер… Но почему так пахнет псиной? Ах, только что здесь был черный пудель. Куда же он делся?
Гете странным образом «путал» божественное и демоническое: «Всякое творчество высшего порядка, всякий значительный замысел, всякая великая мысль, приносящая плоды и не пропадающая бесследно, не подчинены ничьей власти и стоят выше всякой земной силы; человек должен считать все это нежданными дарами, проявлениями Божества, которые он должен принимать и почитать с радостной благодарностью. Все это родственно той демонической силе, которая по своему произволу распоряжается человеком… В подобных случаях на человека часто надо смотреть как на орудие высшего промысла». [Цит. по 82]. Такой промысел Гете видит в Рафаэле, Моцарте, Наполеоне…
Гете: кто там, за левым пленом?
Вы знаете, главный герой Гете — доктор Фауст — не выдуман. Мы имеем дело с псевдонимом реального ученого, характерным для гуманистов «возрождения». По сути, взамен христианских имен они принимали новые, инициатические. Эти великие умы называли себя «посвященными». Но никогда не уточняли: посвященными — кому. Теперь-то, из биографий, уже ясно: демонам гордости, славы, сластолюбия… Самонадеянный Филипп Аурелий Теофраст фон Гогенгейм величал себя Парацельсом, то есть лучшим, чем знаменитый Цельс. Другой врач, ученик Агриппы, Иоганн из Дюссельдорфа, устрашающе назвался Вирусом, то есть ядом. Охотник до барышень и вина Георг Хельмштеттер взял имя Фауста. По латыни Фаустус — «счастливый». Почему же от этого несчастного Георга, «доктора Джекила», отделился «мистер Хайд»? Какого же счастья захотел Хельмштеттер?
Прижизненных, достоверных свидетельств о жизни и смерти этого современника Агриппы и Парацельса предостаточно. Вот некоторые из них, датированные XVI веком. (6).
Филипп Меланхтон: «Однажды в Нюрнберге ему в самом начале трапезы стало жарко. (Видимо, он уже почувствовал под собой костер.) Он тотчас же встал и заплатил хозяину, что был должен. Только он вышел за дверь, как тут же явились сыщики и спросили, где Фауст».
Богослов Иоганн Гаст, лично встречавшийся с Фаустом: «Злосчастный погиб ужасной смертию, ибо диавол удушил его. Тело его все время лежало в гробу ничком, хотя его пять раз поворачивали на спину».
Богослов Иоганн Вир: «Его нашли мертвым в одной деревне Вюртембергского княжества, лежащим около постели со свернутой головой. Говорят, что накануне в полночь дом тот вдруг зашатался».
Профессор Гейдельбергского университета (в нем учился Хельмштеттер) Августин Лерхеймер: «Тот же дух вскоре безжалостно умертвил его, прослужив ему перед этим двадцать четыре года».
Фауст, гравюра XVII века.