И оба с ожесточением бросились на барона, которого они не узнали, видя в нем только убийцу бедного менестреля. Теснимый этими двумя страшными бойцами, барон не долго бы сопротивлялся им, если бы вассалы, видя своего господина в такой опасности, не употребили последних усилий к его освобождению. Они столпились вокруг него, но прибытие свежих сил тотчас заставило их отступить.
– Сам ад вмешался в это дело! – шептал барон.– Вассалы Монбрёна! – продолжал он громким голосом.– За мной! Следуйте за мной, и да поможет нам Небо!
Он подал знак к отступлению и поскакал вдоль долины. Люди его в беспорядке бросились за ним. Видя бегство неприятелей, живодеры закричали от радости.
– За ними! Разобьем их вконец! – вскричал капитан.
– За ними! За ними! – повторили живодеры с восторгом.
И большая часть всадников бросилась преследовать бегущих, которые, рассеясь по всей долине, напрягали все силы к спасению.
Дюгесклен не менее своих союзников был воодушевлен желанием преследовать бегущего врага, но он остановился посреди поля битвы, усеянного убитыми и ранеными, и сказал Доброму Копью:
– Одно слово, сир капитан. Кому я обязан помощью, которая подоспела ко мне в такую критическую минуту?
– Те, кто помогал вам,– отвечал Доброе Копье с почтением,– явились сюда по моему приказанию, сир, и я очень рад, что все удалось.
– Кто же вы?
– Ничтожный воин, сир, недостойный вашего высокого внимания… Меня знают в этой стране под именем капитан Доброе Копье, и имя это не приобрело еще того значения, которое я желал бы.
– А! Знаю! – возразил Бертран с улыбкой.– Вы доблестный рыцарь этой девицы… Валерии де Латур… Я, капитан, считаю вас смелым, храбрым воином и честным человеком. Вы оказали мне важную услугу, и если б я мог доказать вам, насколько моя признательность…
– Сир,– отвечал Анри с чувством гордости и живого удовольствия,– прежде чем мы расстанемся, я надеюсь представить вам другие доказательства моего мужества и преданности вам, и тогда, может быть, в награду за услугу, я попрошу вас об одном одолжении. Но,– продолжал он печальным тоном,– нынче вы мне не обязаны ничем, этот бедный менестрель…
– Без него всем бы моим подвигам конец, я это знаю,– отвечал Бертран мрачным тоном.– И потому-то, не бросаясь в погоню за этими презренными, хочу увериться, есть ли надежда на спасение юноши. Черт побери! Я дал бы тысячу экю, чтобы узнать того всадника, который так ужасно пронзил его копьем.
– Это сам барон де Монбрён. Я его узнал по голосу, когда он собирал своих рассеявшихся воинов.
– Сам барон? Клянусь святым Ивом! Я подозревал это, замечая, что один и тот же воин три раза добирался до моей головы… Предатель дважды! Клянусь честью рыцаря! Он дорого поплатится за свое вероломство.
Дюгесклен сошел с коня и, осматриваясь, искал глазами раненого трубадура. Поле битвы, покрытое кровью и обломками оружия, являло в эту минуту плачевное зрелище. Человек до тридцати живодеров были еще на месте, остальные преследовали бегущих. Стрелки грабили мертвых или прятали раненых, в надежде получить добрый выкуп, или ловили лошадей, бегавших по полю без седоков. Но Жераль исчез, и место, где он лежал, было пусто. Дюгесклен и Доброе Копье, осматриваясь по сторонам, увидели, что бретонские оруженосцы, столпясь в кружок возле самой дороги, охраняли кого-то из раненых и, казалось, обратили на него все внимание.
– Я уверен,– сказал рыцарь,– что мой верный Жан Биго предупредил мои желания и окружил этого юношу всеми попечениями… Он мастер вылечивать раны, и я не раз прибегал к его помощи… Не скажет ли он нам доброй вести?
И оба, взяв своих лошадей под уздцы, подошли к толпе оруженосцев. Бретонцы почтительно расступились, и, несмотря на то, что многие из них были также ранены, никто, казалось, не думал о себе. Жераль лежал распростертым на траве. Каска была снята, и его русые локоны разметались по темной зелени. Он был без памяти, лицо покрыто смертной бледностью, глаза закрыты. Разорванное платье и белье обнажили белую окровавленную грудь. Биго, стоя на коленях, с вниманием рассматривал рану, а другой оруженосец приготовлял перевязки.
– Ну что, Биго?– спросил Дюгесклен, с беспокойством глядя на прекрасного и бездыханного юношу.
Оруженосец понял своего господина и печально покачал головой.
– Неужели нет надежды, друг мой? Чтобы спасти этого юношу, я готов отдать мою правую руку.
– Сохраните ее для врагов Франции,– отвечал со вздохом оруженосец.– Я не смею утверждать, что рана смертельна, но она очень опасна.
– Ради бога, Биго, постарайтесь его вылечить.
– Употреблю все свое умение, благородный господин, но боюсь, что здесь потеряет надежду и самый искуснейший…
– И однако, мессир Бертран,– прервал Доброе Копье,– вы еще не знаете всех услуг, оказанных вам этим молодым человеком. Он в эту ночь подвергся величайшим опасностям, чтобы только известить меня о засаде на вас.
– Неужели? Как? Так это ночное бегство, эти рвы, пловец под тучей стрел…
– Все это для вас, мессир.
– В таком случае,– сказал Дюгесклен задумчивым тоном,– я получил от этого юноши больше, чем могу дать ему теперь… Я много наделал глупостей в эти несколько часов.
Он бросил угрюмый взгляд вокруг себя и увидел тела трех оруженосцев, павших за него в битве. Товарищи сложили их трупы отдельно, на возвышении, и Дюгесклен мог видеть мужественные лица убитых, так хорошо ему знакомые.
– И эти,– продолжал он,– что они сделали такого, что должны были умереть за вину своего господина? Веселый Пьер, и ты, добрый Оливье, и ты, храбрый Тристан!.. Зачем вас убили на моих глазах? Но таковы мы,– продолжал он с горькой улыбкой, проводя рукой по лбу,– мы, рыцари и полководцы! Нас увлекает ничтожная прихоть или безумие, а верные слуги должны умирать за нас.
И Дюгесклен отвернулся, чтобы скрыть свое смущение.
.– Ну, так что же! – воскликнул он с энергией через минуту.– Клянусь Христом распятым! Если я ничего не могу сделать для этих бравых молодцов, по крайней мере отомщу за них… Капитан,– продолжал он, обращаясь к Доброму Копью, который почтительно стоял возле него.– Можете ли вы дать мне своих воинов для осады Монбрёна?
– Охотно, мессир, они ничего так охотно не желают, как сражаться под начальством столь знаменитого полководца, но…
– Что такое?
– У нас нет ни лестниц, ни машин, чтобы овладеть столь крепким замком.
– Я привык обходиться без того, чего у меня нет под рукой. Люди ваши смелы, и вы никому не уступите в мужестве и опытности. Следуйте за мной, и я берусь наказать этого вероломного барона так, что шум о том пройдет по всему государству.
– Но, мессир.....
– Что еще?
– Я обещал одной даме,– отвечал, краснея, капитан,– ничего не предпринимать против монбрёнских…
– Клянусь святым Жоржем,– возразил с иронией Дюгесклен,– время ли думать о дамах и любовных обетах, когда дело идет о таких важных вещах?.. Ну, хорошо. Я сделаю так, что совесть ваша будет спокойна.
Он быстро подошел к живодерам, ожидавшим своего начальника.
– Ребята! – сказал он грубо.– Вы знаете, кто я. Хотите ли помочь мне овладеть Монбрёном? Черт возьми! Я обещаю вам грабеж и разорение, не говоря уже о том, что мы повесим барона на самой высокой башне! Посмотрим, кто из вас откажется последовать за Бертраном Дюгескленом!
Живодеры отвечали в один голос: