— Чтобы не развалился, — без тени иронии ответил Тлука.
— Почему тебя это так волнует? — поинтересовался капитан. — Ты же летчик, а не каменщик.
— Я летчик, а раньше был каменщиком, прошел специальное обучение. Не могу я смотреть спокойно, если где-либо начинает разрушаться прекрасное здание.
— Но почему тебя привлек именно костел?
— Костел так же жаль, как и жилой дом.
Дальше разговор между двумя капитанами стал более возбужденным, даже иногда кричали друг на друга и стучали кулаком по столу: Тлука всего четыре раза, а капитан, как старший по должности, шесть раз.
Спустя три часа разошлись. Результаты дискуссии, если выражаться дипломатическим языком, можно было бы сформулировать так — обе стороны договорились, что:
а) работа по ремонту костела является полезной для общества;
б) однако обществу более необходимо и выгодно строить или ремонтировать жилые дома.
— Что предлагаешь? — спросил генерал у капитана после его возвращения.
— Разрешить Тлуке летать на реактивных самолетах и не втягивать ксендза в подбор летчиков, — ответил капитан.
Генерал молча подписал приказ о переподготовке Тлуки.
— За ксендза на меня не злись, — сказал, как бы мимоходом, генерал. — Мы встретились случайно, на одном приеме.
Тлука своей работой подтвердил, что в нем не ошиблись. Был во всех отношениях одним из лучших.
— За доверие — качество, — отвечал он, когда его хвалили.
Надпоручик Заградник уже прошел, и с неплохими результатами, начальный курс обучения на реактивных самолетах, когда возникло подозрение, что он намеревается перелететь на Запад. Подозрение рождалось постепенно.
— На Западе каждый летчик имеет автомашину «мерседес» и еще кое-что; он там пешком не ходит. А я вот уже год жду малолитражку, — болтал то тут, то там надпоручик.
— Болван, — заключил генерал, когда ему во время посещения воинской части доложили об этом командир и политрук.
Генерал предложил подробнее поинтересоваться жизнью надпоручика. Оказалось, что еще до направления на переподготовку он был замечен кое в чем. Прежде всего — неупорядоченные семейные отношения. Будучи женатым человеком, отцом ребенка, он имел интимные отношения с несколькими женщинами, одна из них была в положении.
— Сбегу, вот и решу все проблемы, — обронил он где-то. Подозрения росли.
— Что будем с ним делать, Елинек? — наморщил лоб генерал. — Подозрений больше чем достаточно, а доказательств никаких. Боюсь, как бы не махнул он за рубеж раньше, чем все выясним.
— Может быть, все это мелочи? — сказал капитан.
Выяснилось, что Заградник слишком интересуется некоторыми данными о самолетах, хотя этого для обучения не требовалось. Это уже было поважнее.
— Отстраним его от полетов, — не то решил, не то спросил генерал. Капитан молча кивнул, и в часть был передан соответствующий приказ.
Когда Заграднику сообщили решение генерала, мотивированное некоторыми подробностями его личной жизни и поведения, он остался совершенно спокойным.
— Служите сами, — отреагировал он не совсем по-воински и ушел в медпункт, так как чувствовал недомогание; оттуда был направлен на медицинское обследование.
Среди ночи на квартире генерала раздался телефонный звонок.
— Я кого-то на части разорву, — пробормотал генерал, нащупывая впотьмах телефонную трубку. Но тут же пришлось забыть свою угрозу. От сообщения, которое он услышал, на лбу выступил пот.
— Нашлась карта Заградника с данными, из которых видно, что он хочет перелететь, — сообщили ему.
— Контрразведку! В кабинет! Немедленно! — крикнул генерал, затем, немного успокоившись, добавил: — Прошу Елинека тоже.
Работники контрразведки уже собрались в кабинете генерала, когда вбежал запыхавшийся капитан. После тщательного осмотра карты с заметками Заградника не составляло большого труда сделать определенный вывод.
— Думаю, что нужно получить согласие прокурора на арест, — предложил генерал. Все присутствующие поддержали это предложение.
Дома Заградника не оказалось.
— Он на службе, не приходил два дня, — сообщила жена, немного удивленная, что об этом не знают.
Искали Заградника всюду, но напрасно; как сквозь землю провалился. Кого-то осенила на первый взгляд абсурдная мысль:
— Возможно, он сбежал за границу не воздушным, а иным путем.
— Пройти такой путь пешком — исключено, — возразили ему.
Но от пограничников поступили сведения: «Вчера сбежал в Западную Германию неизвестный мужчина; пробивался туда, отстреливаясь».
Спустя несколько недель версия о бегстве Заградника подтвердилась. Он выступил в передаче радиостанции «Свободная Европа», призывая бывших товарищей последовать за ним. Говорил, что чувствует себя великолепно, получил много денег, а о подробностях своей новой, весьма важной должности сообщить, по понятным причинам, не может. Того, кто прилетит на реактивном самолете, ожидает награда еще большая.
— А теперь — до свидания в свободном демократическом мире, — закончил Заградник свои призывы, после чего отправился в лагерь для эмигрантов, о чем у микрофона «из скромности» умолчал. Узнали об этом только через два года.
Ровно через два года тот же Заградник возвратился в Чехословакию. Вернулся тайно, как агент вражеской разведки, имея конкретные задания. Должен был выявить, как изменились за два года дислокация военной авиации, ее техническое оснащение и кадровый состав. Сведения, которые он передал, предав Родину, теперь нуждались в уточнении. Ему была также поставлена задача убедить кого-нибудь из летчиков перелететь на новом типе советского реактивного самолета, который незадолго до этого стал выпускаться уже нашими заводами.
Миссия Заградника на чехословацкой земле началась несчастливо. Уже первые его шаги к бывшему дому, к жене были ошибочными. Жена захлопнула дверь перед носом бывшего любимого супруга и поспешила сообщить о его появлении органам госбезопасности. Искали Заградника по всей республике. Объездили всех его бывших товарищей, предупредили их, что он может появиться, и проинструктировали, что в таком случае надо предпринять.
А Заградник между тем скрывался по адресу, которым его снабдили на Западе. Здесь он ночевал и питался. Вечера проводил в кругу людей, приютивших его, при плотно прикрытых ставнях.
— Скоро будет война. Придут западные союзники и будут вешать коммунистов, — просвещал он своих слушателей.