Я помнил. Многое помнил.
Моя первая акция на поприще национального движения произошла в алкогольной юности, от которой меня отделяли два долгих и насыщенных года. Четырнадцатый день рождение я, в компании единомышленников, решил отметить с помпой и размахом: разгромить вагончик с приезжими. Дело было под луною, градусом и в дачном подлеске. Первой жертвой моей неокрепшей национал-социалистической ярости пал уродливый, кособокий... сортир. Я зарядил в него ногой со всего разбегу, будто штурмовал крепостную стену и пытался тараном вышибить ворота.
Какого же было моё удивление, когда массивное конструкция немедленно завались в сторону, а я — эйнхерий четвертого Рейха, верный последователь излома спаренных серебряных молний — ухнул в яму с хачёвским дерьмом. Боги благоволили мне, и скверна не коснулась моего тела. Умереть, захлебнувшись дерьмом чурки, что может быть позорнее для национал-социалиста?Впрочем, наша ярость до вагончика тогда всё-таки дошла.
— Хрусть и пополам. Хрусть и пополам!
Псиной подвывает ветерок. Сумасшедший Тюбик пляшет вокруг меня, салютует мёртвому жёлтому солнцу и умудряется в своём идиотском вальсе отвешивать мне поклон. Я отвешиваю ему пинок. Несильный, шуточный.
— Хрусть и пополам!
Я чувствую, как он завидует мне. Завидует тому, что я первым убил человека. За мешаниной ушлых обезьяньих ужимок, моё естество прокалывают его серые, злые глазки. Позже эту зависть я читал во многих глазах, каким доверил тайну той кривляющейся осенней поры.
***
Пальцы вытягиваются на качающейся доске. Двуглавые мышцы дрожат от напряжения. Двуглавая — значит, крепится к бедренной кости в двух местах. Моя проблема: я всегда думаю не о том. Я, улавливая спиной холод воды в бассейне, раскачиваюсь на доске для прыжков в воду.Толчок. Нет, не тот, что я своротил в юности, а сильное отталкивание от доски. В полете нужно сложиться, как гимнаст, и попытаться дотянуться кончиками пальцев к вытянутым носкам, после распрямиться и без брызг войти в голубую воду, зарешёченную кафельным дном.
Не получается.
Тренер недоволен, для него я не национал-социалист, а подающий надежды молодой спортсмен.
— Санька, ну тяни ты руки к носочкам! Будь как пружина, умей прогнуться и распрямиться. Ты не успеваешь, поэтому в воду шлёпаешься, как мешок с говном.Никто из моих знакомых не знает того, чем я занимаюсь. Спортсмен, национальное достояние, сила тела! Для чего это? Для того, чтобы выиграть на соревнованиях медаль и поднять этим престиж улыбчивого убийцы — страны, которая уничтожает мой народ?
Спорт — отличный выход для энергии и создания образа добропорядочного подростка. Отсутствие вредных привычек, таких как алкоголь и курение, тоже придадут тебе имидж порядочного человека. Это очень пригодится, когда тебя будут судить. А тебя будут судить, если ты не сойдешь с пути революционера.
Как тут не сыграет на руку "дружба" с Авенесом Хачикяном, который сейчас пытается исполнить прыжок с двухметрового трамплина? После он выходит из воды весь в чёрных чешуйках, густые намокшие волосы уродливо облицовывают его плотное тело. Искупавшаяся обезьяна. Он дружелюбно скалится и говорит:
— Саня, вот так надо прыгать!
Я улыбаюсь и хвалю его. В голове роятся мысли о том, что я когда-нибудь отрежу ему дурную башку. Я вновь на трамплине, как смертник иду по раскачивающейся доске. Пираты заставляли прыгать несчастных мореплавателей в море с акулами, а я должен вновь залезть в воду, где только что обмыл свои гениталии и задницу Аванес Хачикян. О, боги, почему я не занялся, как хотел, боксом?Поворачиваюсь к бортику, на цыпочках раскачиваюсь на трамплине и ловлю скачущий пульс. Мощно взлетаю в воздух, складываюсь пополам, как ножницы, пытаясь достать пальцами вытянутые носки, раскрываясь в прямую линию, и с взрывом брызг вхожу в воду.
Прыжки тренируют координацию, ориентацию в пространстве, ловкость и гибкость. В драке пригодится не меньше, чем сила удара. Кроме того, мне кажется, что Авенес написал в воду. Это ещё и изрядно тренирует волю и мужество. Ради национал-социализма надо потерпеть.
Во дворе, в цитадели многоэтажек, я некоторое время сижу с местными хулиганами. Они принимают меня за своего, так как прежде чем я проникся идеей превосходства белой расы, я активно деградировал в их компании. На лицах восемнадцати лет — клеймо ZOG-а. Вовсю курят анашу и её сладкий, въедливый запах гонит к кадыку рвотные спазмы. Дворовые потаскухи, что уже с визгами мерят мои широкие плечи, делают минет сигаретам и ненавязчиво предлагают мне ту же самую услугу. Я неправильный человек, потому что при мысли о том, что мой член окажется в разработанной глотке, запачканной косметикой и расовым предательством с хачами, не испытываю никакого возбуждения. Я больше возбуждаюсь, когда слышу речи Геббельса, чем при виде русской шалавы. Удивительно, но когда осознаёшь всю гадость окружающего тебя мирка, начинаешь ценить свою девственность.
Или это обида?
Мне похуй.
Каждая шалава будет болтаться на фонарном столбе, качаться, как новогодняя игрушка, на ветках деревьев. Они будут удушены качелями с гремучими цепями. Посланы в поля копать картошку. Их пригодные органы, которые еще могут понадобиться, послужат спасением нормальным людям. Мы вырежем их без всякой анестезии. В любом случае, номинальная причастность этого биомусора к белой расе не спасет их от заслуженной и справедливой кары.
Почему же я до сих пор варюсь в этой компании? Если хочешь победить жажду, приходится пить из всех стаканов.
Гопники — это отличная маскировка и канал для добычи информации. Сколько раз я сливал нужным людям важную информацию о новых машинах оккупантов, их месте жительства и маршрутах передвижения! Кроме того, от любой шпаны всегда тянутся ниточки к более крупным бандитам, у которых можно купить огнестрельное оружие.
Вопрос всего-то в пятнадцать тысяч рублей.
Почему мы с ребятами до сих пор не накопили эти деньги?
Даже не знаю.
***
По телевизору говорят, что мы забыли о том, за что воевали наши деды. Это не вся правда. Мы не забыли, нам противно осознавать, что наши деды воевали за то, что получилось сейчас. А ещё говорят, что вся юношеская бравада в нас от плохого воспитания, экономических проблем лихих девяностых, неудовлетворенности и желания выделиться из толпы сверстников. Мол, выделываемся ради баб.
Так вот, в чём я согласен с Набоковым, так в том, что нужно перевешать всех последователей австрийского шаманизма, этих проклятых адептов Фрейда. 'Все есть секс' — правило и мошна для животных.
Мы действительно обижены. Мы злы и непримиримы. Революционеры по сути, по крови рабы. Ведь почти все мы потомки обычных русских людей, затравленных людоедскими законами и холопством. Империи строятся на крови, а управляются силой, что рождает народное противодействие. Тюбик, Минус и я именно такие гирьки на весах колеблющегося порядка. Чем сильнее сожмёте пружину, тем мощнее она распрямится.
Тюбик раздолбай и шизофреник. Его заветная мечта убить всех людей, так как мир с каждым днем все больше напоминает свинарник с нескончаемым потоком помоев из СМИ. Он дрочит на Пол Пота, Эржебет Батори, Карла Панцрама и даже гений Адольфа Гитлера с каждым днем меркнет в его серых глазах — слишком гуманен был. В чём причина огульной и тотальной ненависти? Ненависть это самый эффективный способ заявить о себе. Пиплхейтерство — реакция слабых. Наверняка Герострат думал также.Если случится национальная революция, то таких людей, как Тюбик, следует немедленно расстрелять. Гидра революции пожирает своих сыновей. Они будут бунтарями и несогласными при любой системе, пусть даже вся планета окажется населена голубоглазыми Евами Браунами, где как козлики будет скакать выводок Шикльгруберов.
Отец Тюбика сгорел в тюрьме, успев между ходками заразить парня туберкулезом. Мать его недавно умерла. Тюбик любил отвечать на этот вопрос следующим образом, пародируя первую фразу известной книги:
— Я не помню, когда мамка умерла. То ли месяц, то ли два назад.Если бы Тюбик в своё время не свелся с алко-скинами, то мутировал бы в уголовную урку, распальцованную и живущую по понятиям, да молился бы на какую-нибудь уголовную шишку, типа Деда Хасана.
С Минусом же иная ситуация. Он идейный национал-социалист, то есть пришёл к учению, читая работы Мигеля Серрано, Геббельса, Гитлера, Юлиуса Эволы. В нём что-то надломилось, когда он посмотрел фильм 'Das boot' про германских подводников во Второй Мировой. Перед ним распахнулся другой мир: мир чести, верности и бессмысленного подвига. Одиночества, бесконечной жертвенности светлых и чистых людей. Этими качествами потомки победителей всегда наделяют проигравших. Но как же это контрастировало с ублюдочной российской действительностью! Нацизм глубоко пустил корни в благословенные для него девяностые!
Минус обеспечен, снабжает нас деньгами, учится в университете, носит очки. У него полноценная семья, маленькая сестричка и гора железной арматуры, наваленной под кроватью. Он красив собой, умён и психически здоров, а главное не испытывает какой-то крайней ненависти, как я с Тюбиком.
Видимо, не правы Корчаки, Макаренки и прочие Занковы, утверждающие, что национал-социализм это прибежище для отчаявшихся психопатов, а достойного человека можно воспитать из любой социальной среды. Среди нас полно образованных, умных людей, которые не хотят мириться с действительностью.
Что касается меня, то я нечто среднее между Тюбиком и Минусом. Если они полярность одной и той же идеи, то я её экватор. Во мне собраны семейная трагедия Тюбика — я половинчатый ребенок, но вобраны и деньги Минуса — не бедствую. Во мне равно смешиваются любовь и ненависть. Я не так умен, как Минус, но храбрее него и никогда не утону в болоте обывательства. Вместе с тем, я не сгорю от ненависти дотла, как наш штатный сумасшедший.
Геометрическая золотая середина, на зависть Геронам, Эвклидам и Пифагорам.
Об этом я думаю, пока мы с камерадами насаживаем на ножи местного наркоторговца. Снабжал ядом ближайшую школу. Мы не согласны с формулой: 'Героин за год очистил мой район'. Если он что и очистил, так карманы обывателей и наполнил золотом сундуки цыганских баронов. А карманы и сундуки должны очищать исключительно мы.
Втыкается нож легко, кажется, что не больше, чем на два пальца. От каждого повреждения жертва дергается, как от удара током. Как зовут этого корчащегося под ударами недочеловека? Что за имя таится за смуглой разьетой ряхой?
Мне нет до этого дела.
История запоминает первооткрывателей и убийц.