— Не говори так, — Бранвен кусала губы. — Я не настолько жестокосердна, чтобы радоваться этому.
— Но и не настолько добросердечна, чтобы избавить меня от мук.
— Приедет Айфа…
— Что-то она не торопиться, твоя сестричка. А если она вообще не появится? Или у нее не получится вернуть меня обыкновенным заклинанием? Что тогда?
Бранвен посмотрела на лампадку, прося помощи и совета у яркого пламени, но ответа не получила. Огненный язычок горел по-прежнему и не дрогнул под ее взглядом, и не озарил откровением. Девушка сжала пальцами виски, чтобы не сойти с ума.
— Послушай… — она набрала воздуха в грудь, и произнесла, обдумывая каждую фразу: — Если Айфа не появится до свадьбы, и от нее не будет никаких вестей, то после первой брачной ночи я подарю ночь тебе. И ты сможешь вернуться домой. Это слово Бранвен Роренброк, а в нашей семье никогда не нарушают обещаний, — она смело посмотрела на сида.
Тот долго молчал, и Бранвен показалось, что он вдруг затосковал, хотя непонятно — с чего бы ему тосковать? Он только и мечтал, как бы затащить ее в постель и вернуться в свой мир. Наверное, огорчен, что придется ждать еще сколько-то.
— Благодарю за доброту, — сказал Эфриэл.
— Это меньшее, что я могу сделать для тебя, — ответила девушка. — Мы оба погорячились сегодня, совершили немало глупостей, и наговорили тоже немало. Давай позабудем обо всем и постараемся остаться людьми, а не превращаться в диких животных. И прости меня за пощечину.
Подчиняясь неожиданному порыву, она погладила его по щеке, которая еще алела от удара. В этом жесте не было ничего зазывного и соблазнительного. Так младшая сестренка могла бы погладить старшего брата, случись ему взгрустнуться.
Эфриэл отшатнулся, и Бранвен испугалась, что ему неприятно ее жалостливое прикосновение.
— Ты и вправду странная, Бранвен из Роренброка, — сказал он.
Это последнее, что было сказано в тот вечер. Бранвен потушила свечи и нырнула под одеяло, стараясь лишний раз не переворачиваться с боку на бок, чтобы не потревожить сида и не сподвигнуть его на новые любовные атаки. Потому что, как написано в книге священного огня: кто соблазняется, тот проклят, но трижды проклят тот, кто приносит соблазн в мир.
Утро началось с переполоха — лорд Освальд приехал, не оповестив о прибытии. Голубь с письмом затерялся, и жених объявился нежданно-негаданно. Бранвен проснулась от громкого стука в двери и вскочила, ничего не понимая со сна.
— Миледи! Миледи! — истошно вопила Матильда. — Открывайте!
Отодвинув засов, Бранвен выбежала в коридор.
— Что случилось? — спросила она заплетающимся языком. — На нас напали?
— Милорд Освальд приехал!
Матильда затолкнула госпожу обратно в спальню, а четыре девицы уже вносили кувшины с горячей водой и огромный серебряный таз для мытья. Невзирая на протесты, служанки тут же раздели Бранвен, закололи ей волосы шпильками, усадили в таз и принялись нещадно тереть мочалками.
Эфриэл, разбуженный переполохом, вдоволь поупражнялся в остроумии, но Бранвен некогда было сделать ему замечание или бросить хотя бы один строгий взгляд. Ее облачили в выходное платье — бледно-желтое, с вышивкой серебряной нитью по вороту и рукавам, и долго расчесывали волосы и натирали их шелковой тряпочкой для блеска.
Ради приезда долгожданного гостя леди Дерборгиль отправила к Бранвен Алейну, и та полчаса колдовала над прической невесты, хитро заплетая пряди и украшая их цветами бессмертника. Получилось замысловато и красиво, хотя девушка старалась избегать резких движений, боясь испортить это поистине ювелирное творение.
— Вы очень хороши, миледи! — порадовалась Матильда. — Когда сядут за стол, я вас позову, будьте наготове. И платочек не забудьте захватить! Леди Дебора говорила, что в столице все просвещенные дамы ходят с платочками. Милорд сразу поймет, что вы не какая-нибудь деревенщина.
— Так все дело в платочке? Вот, значит, как можно отличить просвещенную даму от дуры! — потешался Эфриэл.
Алейне надо было еще заняться нарядом графини, и она ушла, собрав в сундучок черепаховые гребни, щипчики и металлические пруты — все те таинственные предметы, призванные сделать женщину более миловидной, нежели ее создала природа. Матильда стояла на страже — на лестнице между вторым и первым этажом, ожидая начала трапезы, чтобы подать знак Бранвен, служанки тоже удалились, и невеста осталась одна, если не считать злоязычного духа. Изнывая от ожидания, Бранвен ходила по комнате, боясь сесть, чтобы не помять платье, и поглядывая в зеркало, проверяя, не растрепалась ли прическа.
— Где тот рыцарь, что похитил твое спокойствие, благородная дама? — паясничая пропел Эфриэл, подражая старинным любовным балладам.
— Ты ведешь себя глупо, — заметила девушка, подходя к окну и выглядывая во внутренний двор. Она сразу же отпрянула, и глаза ее стали огромными. Эфриэл тоже выглянул, чтобы увидеть, что так взволновало леди Бранвен.
Во дворе появился всадник на великолепном гнедом жеребце. Алый плащ спускался до самых конских бабок, а плюмаж на посеребренном шлеме мог поспорить белизной со снегом на вершине горы Корран-Туату. Когда всадник повернул голову, перья так и брызнули солнечными зайчиками — они сплошь были унизаны крохотными бриллиантами. На нем был литой нагрудник, сверкавший так, что смотреть было больно, и шелковые одежды с воланами кружев на воротнике и манжетах.
— Это лорд Освальд, — произнесла Бранвен, заикаясь от волнения.
Чтобы не быть замеченной со двора, она спряталась за ставень и смотрела сквозь деревянную решетку. Эфриэлу не нужны были такие предосторожности, и он попросту облокотился на подоконник, разглядывая прибывшего жениха.
Лорд Освальд и не подозревал, что оказался объектом внимания. Он снял шлем, передал его груму, и спокойно отдавал распоряжения относительно коня и слуг.
— Он ест только отборный ячмень, — донеслось до слуха Бранвен и Эфриэла. — Еще отсыпьте полмешка изюма, мы привезли его с собой. Я опасался, что в Роренброке не отыщется подобного лакомства, поэтому…
Последовало пространное объяснение, почему лошадям полезно давать высушенные фрукты, перечисление достоинств жеребца и рассказ о его родословной до десятого колена. Конюх только кивал и посматривал на коня с опаской, потрясенный его ценностью.
Когда коня увели, лорд Освальд попросил устроить и его слуг.
— Выдайте им полпинты вина каждому. Только берите вино из светлых бочек, в темных — херес, за каждую его каплю спрошу особо. И поставьте вино в погреб, а то оглянуться не успеешь — осушат до донышка.
Он встряхнул манжетами, поправил подшлемник, приложив указательный палец между бровей, чтобы расстояние от края головного убора до переносицы составило ровно полторы фаланги, и принял у слуги трость. Трость украшало копытце оленя, посеребренное, как и нагрудник. Теперь гость был готов предстать перед хозяевами замка и направился к парадному входу, вышагивая степенно и с достоинством, высоко вскинув голову.
— Вот этот гусь и есть твой жених? — удивленно спросил Эфриэл и издевательски расхохотался. — «Освальд! О, Освальд!.. Освальд придет!.. Освальд меня заберет!» — протянул он тонким голоском, подражая Бранвен. — Детка, поверь моему слову — с таким мужем твоя постель постоянно будет холодной. Хотя, оно и к лучшему. Так ты быстрее вспомнишь обо мне.
— Что ты понимаешь! — воскликнула Бранвен, и голос ее зазвенел от обиды. — Освальд — самый благородный мужчина из всех, кого я знаю. Он не животное. И не станет разгуливать голым перед дамой, оскорбляя ее взор.
— Благородный, благородный… Далось тебе это слово. Благородство не добавит огня в кровь. А этот гусь только и умеет, что важно выступать. Вот увидишь, у него не встанет даже на такую гусочку, как ты.
Оскорбившись за жениха, Бранвен замахнулась для пощечины, но сид оказался проворнее и обхватил девушку поперек туловища, притиснув локти к бокам. Бранвен попыталась ударить его лбом в лицо — она видела, как такие трюки проделывали рыцари, когда победа была не на их стороне. Коварный удар не удался — Эфриэл успел отдернуть голову. В отместку он повалил Бранвен на постель и впился поцелуем в губы.
Знакомое головокружение, будто падаешь в бездонную пропасть, вмиг охладило воинственный пыл. Глаза девушки сами собой закрылись, а губы дрогнули, отвечая на поцелуй.
На бренную землю обоих вернул стук в дверь.
— Миледи! Миледи! Открывайте! Жених уже в замке! — торопила Матильда, терзая дверную ручку.
Эфриэл медленно оторвался от Бранвен, но отпускать не спешил.
— Вот что тебе нужно, маленькая глупая гусыня, — сказал он. — Вспомни обо мне, когда муж не оправдает твоих страстных надежд.