Милена Рузская, декан юридического факультета Школы для принцесс, магистр права и руководитель практики по предмету "Судопроизводство" (она же – Милочка Клёмина, домохозяйка, писательница и попаданка, угодившая как кур в ощип в мир собственного сочинения), неловко семенила по обледенелому мраморному полу портика и, подслеповато щурясь, вглядывалась в темноту школьного двора, слегка разреженную светом трёх фонарей. Один из фонарей – тот, что поярче, – держал привратник, стоявший у подножия лестницы в компании гонца от судейских, два других – крошечных – отсвечивали от лаковой поверхности торца громоздкого экипажа. "Хвала богам, подали карету!"
Узел, скрутивший Милочкино нутро по случаю экстренного ночного вызова на место преступления, немного ослаб. Поездка в карете позволяет сохранить хотя бы видимость собственного достоинства. В седле, несмотря на регулярные изнурительные занятия, коротконогая пухленькая попаданка до сих пор держалась с грациозностью поросячьего чучела. И тот факт, что едва ли кому-нибудь придёт в голову набить чучело поросёнка и усадить его в седло, сути дела не менял.
– Приветствую вас, ваша мудрость! – Привратник свободной рукой ловко подхватил спустившуюся Милену под локоток. – За их высочествами уже послали, ждём с минуты на минуту. Не знаю только, что передать на конюшню. Скольких лошадей седлать-то? Господин сержант вон ругаются, говорят, что вовсе не нужно, но статочное ли дело, чтобы принцессы – и без свиты?
Гонец что-то неразборчиво пробормотал. Переспрашивать Милочка не стала: она и без того прекрасно отдавала себе отчёт, что указ королевы Ринары, обязавшей судебных чиновников подключать к процессу судопроизводства практиканток-принцесc, вызывает у слуг её величества чувства, далёкие от восторга. Лучше задать вопрос по существу.
– Что случилось?
– На постоялом дворе, что при въезде в Западные ворота, подать с двух телег обратилась в сор, – хмуро доложил сержант. – Вместо серебра с пушниной во всех мешках и тюках – битая черепица и пакля. По всему выглядит, что дотвари набезобразили, но хозяин двора клянётся и божится, что вчера вызывал жрецов, и они честь честью обрызгали дом, двор и все службы наговорённой водой. За жрецами послали, но толку-то? Они ж не безумцы – с окраплением халтурить. И хозяин наверняка не врёт. Он о прошлом годе пожадничал, заказал только дом обработать, а потом выплатил постояльцу, которому в Дотварью ночь в сортир приспичило, виру впятеро больше, чем стоит полный обряд.
Милена кивнула. В объяснениях относительно дотварей и виры она не нуждалась. Мифология и законы мира, который она назвала Пананией, были её изобретением.
По велению её фантазии, Пананию породили боги-супруги – Элета и Халал. Элета защищала всё живое, покровительствовала землепашцам и животноводам, садовникам и лесникам, травникам, лекарям, натурфилософам, матерям, детям, воспитателям, роженицам, акушеркам. Халал курировал неживую природу и переход из живого в неживое состояние, опекал ремесленников, воинов, законников, мытарей, палачей и прочих мужей, состоящих на государственной службе. Как и положено супругам, боги иногда ссорились, что весьма плачевно отражалось на судьбах мира. Дабы оградить детище от последствий родительских дрязг, божества поделили время своего владычества. Халал правил миром зимой и летом, Элета – весной и осенью. По восемь лунных месяцев каждому. Но год на Панании, помимо шестнадцати месяцев, насчитывает ещё несколько часов, которые божества поделить не смогли. Поэтому одна ночь, отделяющая осень от зимы и старый год от нового, осталась "бесхозной".
Именно в эту ночь Пананию наводняли дотвари – существа неведомой природы, возникшие неведомо как ещё до акта Творения. Их цели, ценности и смыслы оставались для людей загадкой. Дотвари не пытались завоевать мир, разрушить его до основания, уничтожить всё живое, как не пытались поладить с аборигенами. К их поведению более всего походило определение "злостное хулиганство". Невидимые и неосязаемые, дотвари не воздействовали на свои жертвы физически, зато наводили морок, из-за которого люди сходили с ума или часами блуждали в нескольких шагах от порога, обмораживая уши, носы и конечности, а то и замерзая насмерть. "Шутки" с неодушевлёнными предметами удавались дотварям ещё лучше; неосязаемость почему-то не мешала им завязывать узлом фонарные столбы, наполнять колодцы раствором аммиака или сероводорода, алмазы превращать в графит, мех – в чешую, шелка – в холстину.
Единственной защитой от шутников служил специальный обряд, проводимый жрицами Элеты и жрецами Халала в последний день года. Жрицы поили заговорённой водой людей и животных, жрецы кропили дома и постройки, а также носильные вещи тех, кто по долгу службы или иным обстоятельствам вынужден был покидать кров в опасные часы. Обряд стоил немало, хозяева пытались экономить, заказывая только обработку домов, куда на эту ночь загоняли скотину и сносили всё своё добро. И порой эта бережливость обходилась им куда как дорого. Получившие соответствующий опыт, как правило, радикально меняли взгляды на экономию. Случай же недобросовестного исполнения обряда в истории цивилизованных государств Панании был известен только один. Повторения урока служителям богов не потребовалось.
Милена поёжилась и плотнее закуталась в обработанный жрецами плащ.
– Стало быть, кража?
– Пёс его знает, – буркнул судейский, но, сообразив, что переборщил с проявлением досады в присутствии особы, которой покровительствует сама королева, сменил тон на более почтительный и снизошёл до объяснений: – Охранники божатся, что никто, кроме мытаря, который обнаружил подмену, в каретный сарай не входил. И следов других нет. Накануне Дотварьей ночи всегда идёт снег. Помните, мэтресса, какой вчера валил? Чуть не два аршина намело. А к ночи всё кончилось. Ежели б кто мешки в мытарских телегах надумал подменить, ему пришлось бы несколько раз подъехать к сараю на повозке. Или на своих двоих незнамо сколько ходок туда-сюда сделать. Так или иначе, вор должен был протоптать хорошую дорожку. А на дворе к нашему приходу была нетронутая целина. Только две цепочки следов – от сапог мытаря.
– Ваша мудрость, так как мне насчёт лошадей и охраны распорядиться? – влез в разговор привратник. – Скольких сопровождающих возьмёте?
– Говорю тебе, олух: не нужна охрана! – рыкнул на него сержант, обрадовавшись возможности выпустить пар. – В Дотварью ночь баловаться разбоем дураков нету. А судейским ни к чему, чтобы бездельники из свиты путались под ногами.
– А кто принцессам политес оказывать будет, рожа казённая? Кто им руку подаст, коврик под ножки раскатает, нюхательные соли поднесёт?
Видя, как передёрнуло "казённую рожу" от нарисованной привратником картины, Милена поспешила вмешаться:
– Не нагнетай, Харлам. Принцессы у нас – барышни крепкие, к полевой работе привычные. Дюкесса Девилльская на прошлой неделе самостоятельно труп осматривала и коронёрову помощнику, между прочим, на следы от краски на теле указала, что и решило дело. И ничего, обошлось без нюхательных солей. Хватит нам кучера для сопровождения. Ладно, одну служанку, так и быть, возьмём, места в карете как раз хватит. Поди проследи, чтобы все выпили наговорённую воду и не забыли окраплённые плащи.
Привратник, ворча, пошёл на штурм скользкой лестницы, а Мила снова обратилась к судейскому:
– Почему же телеги с податью поставили на постоялом дворе за городскими воротами? И с чего это мытаря понесло ночью в каретный сарай?
– Обоз должен был прибыть в город засветло, да в пути вышла заминка, – объяснил слегка повеселевший от победы над привратником сержант. – На подъезде к столбовой дороге переправлялись они через речушку по мосту. Десять телег проехали, а под одиннадцатой проломился настил. Колесо застряло в дыре, треснула ось. Мытарь сообразил, что, пока его люди телегу разгрузят, да вытащат, да ось поменяют, начнёт темнеть. До города восемь вёрст, городские ворота в Дотварью ночь ему никто не откроет, да и на постоялый двор за воротами могут не пустить. Вот он и решил, что лучше доставит в город десять телег, чем потеряет всю дюжину. Оставил шестерых дружинников и помощника – родича, которого на смену себе готовит – стеречь застрявшую телегу и вторую, что за ней ехала. А с прочими укатил. По приезде в город отправил им подмогу, послал на постоялый двор предупредить, чтобы ждали королевский отряд с важным грузом, но душа у старого сквалыги всё равно была не на месте. Не спалось ему, вот он и вылез ночью. Застращал тюрьмой стражу на воротах, чтобы его выпустили, а на постоялый двор перелез через забор – по приставной лестнице, что с собой приволок.
– Так телеги привезли на постоялый двор по темноте? Тогда это не обязательно кража. Дотвари могли обратить подать в хлам по дороге.
– Не могли, ваша мудрость. Мытарь же выслал своим людям подмогу. С наговорённой водой, одёжками, тряпками – чтобы мешки обернуть. Подмога подоспела до темна, не успели бы дотвари порезвиться.
Наверху хлопнула тяжёлая дверь, и темнота под портиком разбавилась светом двух фонарей и щебетанием двух девичьих голосов. Царственное достоинство принцессы приберегали для королевских приёмов, а здесь, в школе, не особенно утруждали себя соблюдением этикета. В пятнадцать – шестнадцать лет постоянно "держать лицо" так утомительно…
Оставив позади цепляющихся друг за друга привратника и служанку, девушки слетели по лестнице, обозначили лёгкий реверанс перед наставницей и тут же набросились на неё и на курьера с вопросами:
– Кого-то убили?
– Или ограбили?
– Преступников схватили? Они сознались?
– Думайте, что говорите, Джи! Стали бы нас будить среди ночи, если бы веселье уже закончилось!
– Веселье заканчивается только после суда, Лес. Вы же не думаете, что они способны запустить и завершить судебный процесс меньше, чем за месяц?
Покосившись на страдальческую физиономию гонца, Милена поспешила призвать своих студенток к порядку:
– Джинеола, герцогиня Керфанская, Лесса, принцесса Триандерская позвольте представить вам сержанта её величества королевы Ринары…
– Дармиславом меня звать, – уныло подсказал судейский.
– Сержант ждёт нас уже изрядно, а тем временем его коллеги по судебному ведомству вовсю раскрывают преступление. Если вы хотите заработать хотя бы по половинке зачёта, нам нужно поспешить. Прошу садиться в карету, на ваши вопросы я отвечу в дороге.
По свеженаметённым сугробам до постоялого двора у Западных ворот добирались долго. Перепуганная служанка успела вознести богам не меньше двух дюжин молитв, Милена – без спешки изложить обстоятельства дела, а принцессы – придумать с десяток версий, объясняющих загадочное перерождение груза, призванного пополнить королевскую казну, в отходы, годные только для городской свалки. Половина этих версий накрылась медным тазом сразу по прибытии на место.
– После нашего обыска вы тут не то что мешка с серебром, кисета с махоркой не найдёте, – заверил практиканток капитан, возглавлявший команду судейских. – Мы облазили все постройки от чердака до подвала, простучали полы и стены, снег со двора и крыш чуть не через сито просеяли, каждый булыжник под ногами каблуком попинали – не поддастся ли? Постояльцев раздели до рубах, багаж весь перетряхнули, в местных кладовых бочки, кадки да кули просмотрели по два раза.
– Следы вокруг постоялого двора искали?
Капитан в ответ возмущённо фыркнул и кивнул на пару псов, лежащих у ног судебного псаря.
– Даже собак пускали. Не было здесь до нас никого, кроме мытаря. А он только сюда и обратно до городских ворот ходил. И шёл налегке. Так и стража показала, и по следам видно.
– Значит, сюда телеги приехали с уже подменёнными мешками, – уверенно заключила Лесса.
Этот, без сомнения, логичный вывод отчего-то не понравился начальнику судейских ещё больше, чем вопрос принцессы о следах. Смерив высокую (во всех отношениях) особу выразительным взглядом из разряда "без сопливых мне такая мысль, разумеется, в голову не пришла бы" приземистый капитан произнёс нарочито ровным, даже несколько вкрадчивым тоном:
– И где же, по мнению вашего высочества, произошла подмена? На людном тракте? На лесной дороге? На мосту посреди леса?
Полученное при дворе воспитание с младых ногтей учит принцесс распознавать скрытую издёвку и ставить зарвавшихся наглецов на место. Но принцесса Триандерская была достаточно умна, чтобы не прибегать в споре к сомнительным доводам типа "да кто ты таков?" А других аргументов у неё не нашлось, поскольку тот же ум мешал ей проигнорировать справедливое указание на поспешность её выводов.
В самом деле, украсть в дороге ценности с находившихся под неусыпной охраной дружинников телег могли только сами дружинники. Тогда где воры перегружали телеги? На наезженном тракте, под любопытными взглядами путников, спешащих укрыться в городе до наступления ночи? Учитывая, сколько народу едет в город на новогоднее празднество и торжественное богослужение, посвящённое вступлению Халала в права владычества, такое запоминающееся событие как разгрузка-погрузка телег под королевской охраной, без свидетелей наверняка не обошлось бы.