Во время всего рассказа Дортмундер сидел, сгорбившись, мрачно уставившись в тарелку и жуя «Чириос», и будь он проклят, если Энди все это время не усмехался.
– М-м-м,– выразил он свое мнение с набитым ртом.
– Джон, что, все так и было? – воскликнул Келп.– Этот парень снял кольцо прямо с твоего пальца?
Дортмундер пожал плечами и продолжил жевать.
Энди рассмеялся. Вот гаденыш!
– Мне очень жаль, Джон, но неужели ты не видишь, как это смешно?
Сволочь. Дортмундер жевал.
– Я имею в виду выражение «попался, который кусался». Ты кусался, ты и попался.
– Энди, я не думаю, что сейчас Джон способен оценивать юмор,– осторожно заметила Мэй.
– Да? Тогда ладно. Сообщи мне, Джон, когда будешь способен, потому что это действительно смешно. Возможно, этого не следует говорить, но тот парень оказался не промах. Похоже, ом получил изрядный кайф.
– Мм-м-нн-мм,– добавил Дортмундер, что означало: «И мое кольцо».
– То, что ты не хочешь об этом говорить, я могу понять. В конце концов, он сделал из тебя идиота, оскорбил, выставил на посмешище...
– Энди,– вмешалась Мэй, по-моему, Джон сейчас ударит тебя ложкой.
– Но,– моментально сориентировался Энди, меняя тему разговора,– я приехал не из-за этого. Появилось одно дельце, которое тебя, возможно, заинтересует. Оно связано с морской контрабандой изумрудов из Колумбии. Балетная труппа, которая их везет,будет выступать в консерве, и я считаю...
– Где они будут выступать? – удивленно переспросила Мэй.
– В консерве,– повторил Энди.– Бруклинской Консерватории. Там идут многие шоу, которые не подходят для Бродвея,– то ли потому, что они не используют дым-машины, то ли потому, что слишком большие для тамошних сцен. В общем, эта балетная труппа...
Энди заливался соловьем, описывая американскую культуру, историю развития балета в Новом Свете и значение добычи изумрудов для экономики Колумбии, пока Дортмундер, наконец, не проглотил свой «Чириос», запив его кофе, и не заявил:
– Нет.
– Что «нет»?
– Никаких изумрудов, никакого балета, никаких консервов, короче, ни-че-го!
– Но почему?
– Потому что я буду очень занят.
– Да? И чем же?
– Моим кольцом.
Мэй и Энди уставились на Дортмундера.
– Джон, кольца у нас больше нет,– напомнила Мэй.
– Это пока я не вернул его.
– Джон,– спросил Энди,– ты что, намерен связаться с этим миллиардером, как его там, Максом?
– Фербенксом. Да.– И Дортмундер поднес очередную горку «Чириоса» ко рту.
– Подожди! – воскликнул Энди.– Не ешь пока, Джон, послушай меня.
Дортмундер неохотно высыпал хлопья обратно в тарелку.
– Что еще?
– А то, что у миллиардеров имеются телохранители, служба безопасности и прочие крепкие парни. Ты не сможешь просто войти к нему и сказать: «Привет, вот и я!».
– Вчера вечером смог.
– Из того, что рассказала Мэй, я понял, что вчера он по некоторым причинам отказался от охраны. Ведь с ним была девочка, правильно?
– Правильно.
– Но большую часть времени его охраняют, Джон! И дело даже не в охране. Как ты узнаешь, где его искать?
– Узнаю.
– Как?
– Как-нибудь.
– Ладно,– сдался Энди.– Изумруды могут подождать еще несколько дней, они еще не приехали из Южной Америки, у балета пока гастроли в Канкуне. Если хочешь, я мог бы помочь тебе в этом деле с кольцом...
– Ни в коем случае!
– Нет, Джон, я хочу помочь. Мы вплотную займемся кольцом, посмотрим, что получается, и тогда вновь вернемся к разговору про изумруды.
Дортмундер отложил ложку и заявил: