Ника вернулась в дурном расположении духа. Выложила на стол диктофон, бросила: "Она врет", и скрылась в своей комнате. Игнат повертел в руках электронную игрушку, колеблясь между желаниями выслушать свидетельские показания жены подозреваемого и выяснить, что нашло на помощницу, понял, что состояние Ники волнует его больше, и пошел за ней следом.
Она сидела на подоконнике, подтянув колени к груди, и скользила невидящим взглядом по бесконечным крышам.
– Что-нибудь случилось?
– Нет.
– Тогда почему у вас такой хмурый вид?
Вместо ответа – раздраженное движение плечами. Игната взяла досада. Где ты, благословенная эпоха, когда гениальные сыщики пользовались всеобщим почтением, могли позволить себе любые чудачества – от употребления кокаина и морфия до выращивания роскошных усов и орхидей – и тем не менее оставались божествами для помощников, прославляющих своих эксцентричных друзей и боссов в нескончаемых мемуарах? Нынешние сыщики, желающие признания, вынуждены прославлять себя самостоятельно. А от нынешних помощников не то что восхищения, простого ответа на простой вопрос не дождешься!
– Ника, вам никогда не приходило в голову, что у меня тоже может быть плохое настроение и приступы отвращения к ближнему? Почему же только я верчусь вокруг вас, когда вы дуетесь? Почему бы нам иногда – разнообразия ради – не поменяться местами?
Ника неохотно оторвалась от созерцания панорамы мегаполиса и перевела взгляд на шефа.
– Я могу говорить только за себя, Ганя. Я не верчусь вокруг вас, потому что центр моего мира и его же ось вращения – я сама. По-моему, это естественно. И я искренне не понимаю, почему у вас это устроено иначе. Вы-то сами знаете, зачем вокруг меня вертитесь?
Игнат молча вышел и вернулся к диктофону. Еще бы он не знал! Центр его мира – тайны и загадки. А Ника – воплощенная загадка. Женщина без прошлого, без возраста, биографии, профессии и даже без имени. Никой он назвал ее сам: имя показалось ему удачным псевдонимом для женщины, которую НИКАК не звали. Он нашел ее три года назад (эта история описана в новелле Игнатия Герца "Кровь на песке") – связанную, избитую, в беспамятстве. По некоторым причинам (см. там же) ему нельзя было обращаться к представителям закона, поэтому Игнат отвез ее к себе и вызвал частного врача, которому заплатил небольшое состояние – не столько за осмотр и консультацию, сколько за молчание. Девушка скоро пришла в себя, но на попытки своего спасителя заговорить с ней не реагировала. Лежала пластом и молча таращилась в потолок. Больше месяца Игнат ее выхаживал: перевязывал, кормил с ложечки, носил в ванную. К концу пятой недели она встала, сама дошла до ванной комнаты и даже ответила на его вопрос.
– Не спрашивайте меня. Я ничего не помню. Правда. Совсем ничего.
Еще месяц она безмолвной тенью слонялась по его пентхаусу, временами брала и читала книги, временами – смотрела телевизор, но по большей части сидела на подоконнике отведенной ей комнаты и глазела в окно. А однажды пришла к Игнату в кабинет и сказала, что хочет отрабатывать свой хлеб. Не возьмет ли он ее к себе в помощницы?
Нельзя сказать, чтобы Игнат пришел в восторг. По характеру он был отшельником, одиночкой, и работать привык один. Конечно, помощники у него были: питая отвращение к социальным контактам и нуждаясь при этом в информации, он часто нанимал журналистов, актеров, пенсионеров, студентов и прочих фрилансеров для сбора нужных ему сведений. Но нанимал через интернет, а расплачивался со своими агентами через банкомат, информацию же (в виде цифровых фото и звукозаписей) ему присылали по электронной почте. Игнат был исключительно доволен такой виртуальной формой сотрудничества и не представлял себе иных форм. Сработается ли он с женщиной, которую видит каждый день? До тех пор его общение с Никой, по сути, сводилось к нескольким фразам: "Добрый день! Как вы себя чувствуете? Память не возвращается?" "Здравствуйте. Спасибо, неплохо. Нет, с памятью все по-прежнему". Но если они будут вместе работать, все может измениться. Не случится ли так, что общения будет больше, чем Игнат способен вынести? Кроме того, какая помощница выйдет из Ники? Сможет ли женщина, ничего о себе не знающая, вступать в разговоры с людьми, внушать им доверие, вызывать на откровенность?
Однако, несмотря на сомнения, Игнат согласился. Как ни оберегал он свое уединение, возможность разгадать загадку этой женщины привлекала его сильнее. Может быть, занявшись делом, Ника задействует дремлющие отделы мозга и разбудит память.
Его расчеты не оправдались. Прошло больше трех лет, но Ника оставалась все такой же загадкой. Кем она была в прошлой жизни? Где жила? Чем занималась? В какой семье выросла? У Игната по-прежнему не было не только ответов, но даже гипотез.
Но и страхи его оказались напрасными. Деловые отношения с Никой лишних эмоциональных затрат от него не потребовали. Она молча выслушивала задание, кивала, брала диктофон и/или фотокамеру и на несколько часов исчезала из дома, а по возвращении так же молча выкладывала добычу на его стол. Если у Игната возникали вопросы, Ника отвечала на них коротко и по существу, не перегружая босса ненужными деталями. Кроме того, сборщиком информации Ника оказалась прекрасным. Слушая диктофонные записи ее бесед с разными людьми, Игнат не мог отделаться от навязчивой мысли, что взял в помощницы ведьму. Ника не льстила, не задабривала, не кокетничала, не угрожала – просто задавала вопросы. Но все собеседники как один отвечали пространно и охотно, точно восходящие шоу-звезды, дающие интервью маститому журналисту. Может быть, на них действовала аура тайны, окружающая Нику, ее бесстрастный, словно бы обращенный внутрь взгляд. Может быть, они бессознательно рассчитывали своей откровенностью вызвать ее на ответную откровенность. Как бы то ни было, но все ее "интервьюируемые" делались поразительно словоохотливыми. И это играло Игнату на руку.
Вот и Оксана Подольская – вредная избалованная дамочка, трижды отвечавшая отказом на просьбу адвоката ее мужа поговорить с помощницей сыщика, которого наняли, чтобы найти доказательства невиновности Подольского – после нескольких холодно-высокомерных фраз, брошенных Нике, как подаяние, в начале их встречи, вдруг распелась соловьем.
"Конечно, я не сомневалась, что у Леонида есть любовница. И, скорее всего, не одна. Видите ли, я отдавала себе отчет, что выхожу замуж за плейбоя. И меня это полностью устраивало. Я не отношусь к убогим страдалицам, которые превыше всего ценят супружескую верность. Свободные отношения супругов – верная гарантия того, что их сексуальная жизнь не обеднеет, не истощится со временем. У меня тоже бывают свои маленькие увлечения, и я не вижу причин отказывать в подобном удовольствии мужу. Но если вы спрашиваете, знала ли я о связи Леонида конкретно с этой старлеткой, ответ – нет. В глаза ее никогда не видела".
"И никто из доброжелателей не пытался вас просветить? Никто даже не намекнул, что Леонид поселил любовницу в демонстрационном коттедже своей фирмы – в двадцати километрах от вашего загородного дома?"
"Представьте себе, нет. Люди моего окружения прекрасно знают, что меня такие вещи не интересуют. А с прочими я не общаюсь".
"Как вы думаете: ваш муж способен убить человека? Несколько раз ударить ножом женщину, с которой был близок?"
"Думаю, вполне. Пускай вас не обманывает его английская сдержанность. Леонид – человек сильных страстей. Когда он злится, я стараюсь держаться как можно дальше. Лучше всего – в другом городе. Где-нибудь в Париже или в Милане".
"Где вы были вечером третьего и ночью с третьего на четвертое марта?"
"Здесь. Я провела весь день в салоне красоты, очень устала и решила побаловать себя тихим одиноким вечером в компании с любимыми фильмами".
"Кто-нибудь может это подтвердить?"
"Нет. Прислугу я отпустила. Я по вечерам не ем, а Леонид по средам никогда не ночует в городской квартире".
"Может быть, вам сюда кто-нибудь звонил?"
"Может быть. Не знаю. Я отключила телефон. Мне совершенно не хотелось отрываться от фильма ради пустых разговоров. Говорю же: я переобщалась в салоне и решила сделать себе маленький подарок".
На этом Ника и Оксана распрощались. Игнат выключил диктофон. Итак, алиби у жены Леонида Подольского нет. Как и у его первого компаньона, который просто отказался отвечать на вопрос, где был в ночь убийства Анны Терещенко, любовницы Подольского. Но о Серегине – этом самом первом компаньоне – Ника уверенно сказала, что к убийству он не причастен. А про Подольскую – "она врет". Не то чтобы Игнат приравнивал мнение Ники к вещественным доказательствам, но… Он не мог припомнить случая, когда бы ее мнение оказалось ошибочным, и потому невольно научился с ним считаться.
Если исходить из того, что Подольская соврала, получается… Ничего не получается. Пристроить ее в картинку, где она убила бы ножом любовницу мужа, притащила бы нехилое бесчувственное тело супруга в спальню убитой, подменила бы видеозапись, выпустила бы из вольера двух доберманов и невредимая укатила домой, невозможно. Начнем с того, что Анна Терещенко не открыла бы на ночь глядя ворота постороннему человеку. Тем более – жене своего любовника, которая вряд ли питала к ней теплые чувства. Анна была в доме одна, ближайшие соседи по коттеджному поселку разъехались, и элементарное чувство самосохранения удержало бы ее от неуместного проявления гостеприимства.
Ну ладно, допустим, Оксана приехала на машине мужа (с его бесчувственным телом на заднем сиденье), позвонила с его мобильного телефона (звонок есть в распечатке), придумала какую-то историю, которая заставила Анну позабыть об осторожности и открыть ворота. Допустим даже, что Терещенко помогла Подольской перетащить беспробудно спящего Леонида в свою постель, после чего получила несколько ударов ножом в грудь. Как после этого Подольская вышла бы из дома – учитывая двух резвящихся на воле доберманов? И на чем бы она уехала, если машина ее мужа осталась стоять перед домом?
Нет, по всему получается, что Подольский расправился с любовницей сам. Может быть, он этого не помнит, потому что упился до невменяемого состояния, но больше просто некому. Только Подольскому Анна открыла бы ворота без вопросов. (Собственно, и открыла, если верить видеозаписи). Единственный звонок, поступивший на ее мобильник после десяти вечера, был сделан с телефона Подольского. Все остальные знакомые Терещенко были в курсе, что по средам у нее ночует любовник, и не докучали актрисе своим вниманием. Судя по следам, на территории, прилегающей к коттеджу, со дня последнего снегопада побывали только две машины: фольксваген Терещенко и тойота Подольского. Доберманы хорошо знали Подольского. Кроме того, они просто не могли на него наброситься, потому что он оставался в доме до тех пор, пока приходящая домработница не загнала собачек в вольер и не обнаружила хладный труп своей хозяйки. Нет, не так. Сначала домработница обнаружила труп, а потом вызвала полицию и загнала собак в вольер. Но по сути это ничего не меняет, потому что в постели – в двух шагах от убитой женщины – крепко спал не кто иной, как пребывающий в алкогольной нирване Подольский. На внутренней стороне его левого предплечья – до самого локтя – багровели три борозды: следы ногтей Терещенко. И разумеется, именно его "пальчики" обнаружились на рукоятке ножа, которым трижды ударили убитую.
Так что у полиции были все основания отправить пьяного архитектора в камеру. А у Игната практически нет надежды выполнить заказ адвоката и найти доказательства невиновности Подольского. По-хорошему, следовало бы сразу отказаться от безнадежного задания, но сыщика заинтриговали показания подозреваемого – в сочетании с видеозаписью, копию которой принес ему адвокат.
Подольский уверял, будто тем вечером и не собирался ехать к любовнице. На девять часов у него была назначена деловая встреча с владельцем заводика стройматериалов, и архитектор не знал, сколько времени она продлится. Поэтому он позвонил Анне около восьми вечера (звонок есть в распечатке) и отменил свидание. Освободившись без нескольких минут десять, он сел в машину и поехал в свой загородный дом. И уже выехав за МКАД, почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Подольский несколько минут пытался бороться, но вскоре сдался: съехал с дороги, заглушил мотор и уснул. А проснулся уже в полицейской машине – с дикой головной болью и другими признаками сильнейшего алкогольного отравления.
При этом на видеозаписи, сделанной камерой наружного слежения коттеджа, где жила Терещенко, видно, что Подольский приехал к любовнице трезвым. По тому, как он выходит из машины, улыбается и машет рукой в глазок видеокамеры, достает с заднего сиденья букет и коробку с пирожными, закрывает машину и идет к дому, невозможно заподозрить, что этот человек прилично набрался. А набраться к тому времени он должен был весьма и весьма основательно – в противном случае совершенно непонятно, почему визит к Анне начисто изгладился из его памяти.
Идею, что Подольский попросту врет, Игнат отмел как нелепую. Леонид Григорьевич имел репутацию интеллектуала. Он знал про видеокамеру, его просветили насчет других вещдоков, свидетельствующих о его виновности. Нужно быть полным идиотом, чтобы в таких обстоятельствах сплести в свое оправдание совершенно неубедительную байку и держаться за нее с тупым упрямством подростка, которого застигли в туалете с дымящейся сигаретой, но который тем не менее продолжает нудно бубнить: "Я не курил".
А поскольку Подольский не полный идиот и не тупой подросток, объяснить его настойчивость можно только одним: он говорит правду. Иными словами, он или не помнит, что передумал: решил-таки поехать и поехал к Терещенко, или действительно к ней не ездил. Его туда доставили – как посылку.
Первый вариант Игната не устраивал, ибо о невиновности клиента в этом случае можно забыть. А со вторым у него не складывалось. Теоретически подставить Подольского было возможно. Некто подсыпает ему в кофе снотворного, садится в свою машину, едет за жертвой до того места, где Леонида окончательно сморило, пересаживается за руль тойоты, звонит Терещенко с мобильника Подольского, рассказывает какую-то историю и привозит к ней любовника. Они вдвоем выгружают Подольского из машины и доставляют в спальню. Потом некто бьет Терещенко ножом, царапает ногтями убитой руку Леонида, вливает в него бутылку коньяка, садится к компьютеру, подключенному к видеокамере, вытаскивает из архива файл со старой видеозаписью, меняет дату, вводит самоликвидирующуюся программу, которая включит видеокамеру под утро и обеспечит, чтобы новая запись наложилась на последний кусок старой, убирает все следы своего пребывания в доме и уходит. Через двор, по которому бегает пара обученных в спецпитомнике "сторожей".
Для того, чтобы осуществить все это на практике, некто должен был:
Во-первых, иметь доступ к кофе (или другим напиткам) Подольского, то есть находиться в среду третьего марта в офисе фирмы "Витрувий" незадолго до девяти часов вечера. (Если бы снотворное было подмешано Подольскому раньше, он уснул бы в своем кабинете);
Во-вторых, входить в число лиц, приближенных к Подольскому. (Иначе как неизвестный объяснил бы Терещенко тот факт, что оказался в машине архитектора и везет его к ней?);
В-третьих, хорошо знать саму Терещенко или – по крайней мере – ее доберманов и систему обеспечения безопасности в коттедже;
В-четвертых, иметь веский мотив для устранения Подольского и/или Терещенко.
Первому пункту удовлетворяли только два человека: вологодский мужичок – хозяин производственной фирмы ООО "Кирпич" – надеющийся заключить с модным "Витрувием" договор о поставке стройматериалов, и секретарь Подольского Римма Александровна Бруно. Других сотрудников и посетителей в офисе "Витрувия" в этот неранний час просто не случилось.