В душе бушевала буря. Задание провалили, девчонка едва не умерла еще и крыса завелась.
Дернул Вику со стула, не заботясь о нежности и ласках, разложил на ее же столе. И на пике страсти, когда я уже почти согрелся от тепла желанного тела, засветился экран ее мобильника, не обратил бы внимания, но этот противный пищащий звук. Не переставая двигаться внутри нее мазнул пальцами по экрану, в надежде что это чудо техники наконец-то заткнется. Экран разблокировался снося напрочь все мое возбуждение.
«Следи за его перемещениями. Девчонка не должна выжить. Проблемы мне не нужны».
Как не прибил ее читая их переписку, не представляю. И ведь обнаглела до такой степени, что даже сообщения не трудилась удалять.
— Сделать тебе чай? — встряхнулся, отгоняя воспоминания. Долго же они меня не мучили, почему вернулись сейчас?
— Давай я сама. — тут же встрепенулась Ксюшка, пытаясь встать с дивана. Сглотнул комок в горле от вида ее обнаженных, стройных ног и словно издеваясь над моей выдержкой, тоненькая лямка ночной сорочки соскользнула с округлого плечика, практически обнажая грудь.
— Сиди, я сам. — прохрипел внезапно пересохшим горлом. Едва ли не бегом бросившись в сторону кухни. Какого черта я так на нее реагирую? Мало ей было тех мудаков, что мучили ее на протяжении месяца, еще и я чуть слюнями не закапал.
— Тогда мне какао. — хлестнул плетью по напряженным нервам ее звонкий голосок.
Старый извращенец. Ведь совсем еще ребенок. Забитый, пугливый и доверяет по каким-то одной ей ведомым причинам только мне. Даже мать с сестрами держит на расстоянии, хоть и является нашей близкой родственницей. По документам, не по крови. Это безумно радовало.
Зло звякнул чашками, выставляя их на стол. К черту радость и надежду тоже туда же! Будь я проклят, если хоть раз к ней прикоснусь и разрушу то малое доверие, что есть сейчас между нами.
— Держи. — протянул Ксюшке слегка подрагивающей рукой ее любимую кружку.
— Спасибо. — безжизненная улыбка и движения выверенные до миллиметра, что бы не дай боже не коснуться моей руки.
— Прости. — прошептала заметив гримасу злости на моем лице от ее действий. — Ничего не могу с собой поделать.
— Кроха, зачем извиняешься? Знаешь же, что злюсь не на тебя.
— Знаю. — кивнула, обхватив кружку руками — На себя, а я живое напоминание.
— Выпорю. — улыбаясь опустился на другой конец дивана.
— Шоковая терапия? — продолжила Ксюшка нашу шутливую перепалку.
— Хммм… — сделал вид, что серьезно задумался над этим предположением. — А что, мысль дельная. Такого мы еще не пробовали.
— Арт? — совсем тихо прошептала она.
— Ммм? — не придал значения ее напряженному голосу.
— Научи меня жить заново.
Поздравляю Ксю. Ты смогла прожить еще год в этом аду.
Мама всегда говорила, что утро моего дня рождения всегда начиналось с лучиков солнца и тепла. Наверняка, кто-то, что-то, где-то напутал. Не здесь на земле, там наверху. Есть ли там вообще хоть что-то, кто-то? Раньше думала, есть. Сейчас уже не уверенна.
Теперь это уже не важно, ничего неважно, все так надоело, но надо держаться. Из- за него? Для него? Он переживает, пытается помочь. Для него это важно. Кто я такая, что бы его в чем-либо переубеждать. Наверное, стоит сказать ему спасибо за то, что осталась жива. Жива ли?
Это все полемика, не очень знакомое слово, но мне нравится. Когда я запуталась в себе настолько, что перестала понимать сама себя? Мысли как обычно в полном раздрае. За все три года погода никогда не радовала меня на мое же день рождение. Можно было вообще не открывать глаза. Серость, слякоть, мерзкий моросящий дождь. С тех пор как не стало мамы, солнце отказывалось освещать мою жизнь.
Поежившись, забралась поглубже под одеяло. Тепло, уютно, спокойно, а самое главное можно отсюда вообще не выползать. В этот раз даже Артур не придет. Пять дней уже не приходит, толком не разговаривает со мной, не старается окружить своей заботой. А на что я в принципе вообще рассчитывала? Что он всегда будет рядом? Рано или поздно всему приходит конец. Сидела бы тихо как раньше, все было бы по-старому. Арт бы меня не избегал, как обычно, с самого утра поскребся бы в двери и с теплой, немного нервной, немного смущенной улыбкой, протянул бы мне подарок. Слишком много «бы». Кто спрашивается, тянул меня за язык? Почему я не попробовала изменить свою жизнь сама, зачем опять переложила свои проблемы на его плечи?
Арт стал меня избегать после того вечера, когда я в непонятном, отчаянном порыве попросила его научить меня жить заново. Не пойму, почему в тот момент мне показалось, что он обрадовался моей просьбе. Блеск глаз, дрожь рук, счастливая улыбка, все это исчезло в один миг, я вновь шарахнулась от его прикосновения.
Закрыла глаза, вспоминая, как он очень медленно поднялся с дивана, как на негнущихся ногах подошел ко мне, как опустился передо мной на колени, не обращая внимания на холодный пол. Столько было надежды в его глазах когда его большая рука потянулась к моим пальцам, которыми я судорожно, до боли сжимала плед. Я правда пыталась сдержаться, думала, у меня все получится, ведь не было ни страха, ни неприязни. Но годами натренированное тело вновь сжалось пружиной. Почему я вздрогнула? Зачем отдернула руку?
Совсем как в детстве. Лежишь под одеялом и тебе ничего не страшно. Мама не наругает, бабайка не утащит, никто не найдет и вообще, одеяло самая сильная защита. Ага, как у страуса, главное спрятать самое ценное. Почему-то подумалось, что самое ценное у страуса совсем не голова, с такими-то азами маскировки. Ну да ладно, страусу наверняка видней.
Действовать по принципу: я никого не вижу, значит, мне ничего не грозит и все хорошо, это конечно замечательно. Кто бы еще покормил?
— Помоги себе сам. — пробубнила откидывая одеяло.
Ожидаемого холода не почувствовала и от этого стало немного веселее. Одеваясь, раздумывала, чего бы приготовить себе на завтрак? Кинула взгляд на настольные часы, почти одиннадцать, значит еще завтрак. Иногда, в такие моменты как сейчас, жалела, что отказалась от предложения Артура нанять женщину для готовки и уборки. Готовить всегда умела и сама, да и было просто неудобно перед своим спасителем. Не сдал в детдом и ладно, остальное как-нибудь переживу. К плите в этом доме не подходил никто кроме меня. Жаль, иногда было бы приятно спуститься к накрытому столу. Бывало, Арт заказывал еду в ближайшем ресторане, чаще всего к ужину.
Наверное, уже ушел, так же как и в предыдущие пять дней. В груди неприятно тянуло, я скучала, так не хватало его улыбки, легких подтруниваний, просто его присутствия.
— Иногда, ты напоминаешь мне медведя, который впадает в спячку. Жду тебя уже больше двух часов.
Арт? На кухне в фартуке? Жарит оладушки?!
— Кроха, подбери челюсть. — хохотнул он как ни в чем не бывало, выкладывая оладушки на тарелку.
— С днем рождения, маленькая. — грохнул на плиту сковородку и замер, глядя на меня с улыбкой.
И столько в его взгляде было тепла и нежности. Сглотнула комок в горле, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы.
— Не забыл, — всхлипнула, уткнувшись носом в его грудь.
Действовала не задумываясь. Напряглась, почувствовав тепло его тела своей кожей, но решительно подавила панику. Не обидит, никогда не обижал. Обвила руками талию, еле сцепив свои руки у него за спиной. Большой, надежный и совсем он не страшный, вон, застыл статуей, боится даже руки поднять и кажется…
— Дыши, — шепнула, снова пряча лицо на его груди.
Так необычно было обнимать этого гиганта, слушать не ровное биение его сердца под щекой. Даже наклоняться не приходилось.
— Я так боялась, что ты снова уйдешь, боялась, что никогда уже не будет, так как раньше. Прости меня, я больше никогда не буду тебя бояться, не буду ни о чем просить. Только не бросай меня.
— Кроха, ты такая балда. Что уже успела себе напридумывать? Какое к черту не бросай? В своем уме? Куда ж я от тебя денусь, маленькая моя?