— Разве я не любил тебя?
— Вот именно, — вдруг взорвалась женщина, и волна эмоций стерла холодное выражение с ее лица. — Вот именно — любил! Когда-то давно! И не меня, Рори! Не меня! Ты любил свою мечту об идеальной семье, а я, увы, не оправдала твоих ожиданий! Уйди, — попросила она надтреснутым голосом, и стало видно, как устала железная леди, Тонкие пряди волос выбились из прически на висках, щеки запали, а темные глаза сверкали из таких провалов обиды и горя, куда Руэридх опасался даже заглянуть.
— Завтра получишь бумаги, — добавила Улуф ровным тоном. — Я требую развода.
Согнувшись, словно от удара в лицо, Рори вышел в шум и грохот грузового ангара. Постоял, глядя на шумно обсуждающих что-то людей, и медленно пошел к своему скакуну. Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо — Орам. Заметив шурина, Руэридх хотел ускорить шаг, но родственник уже стоял рядом:
— Доброго дня, — мужчина церемонно поклонился.
— Доброго, — кивнул в ответ Орам. — Ты в курсе планов Улуф? — Поинтересовался он и по горестной гримасе зятя понял — да, в курсе. Что ж, выход оставался один. — Пойдем, посидим в тихом месте, Рори. Я хочу у тебя кое-что спросить.
Руэридх понял, что сбежать не удастся, и поплелся за шурином нога за ногу, раздумывая — может организовать себе вызов в центр быстрой помощи?
Орам привел зятя в маленькую чайхану в стороне от летного поля. Кивнув хозяину, прошел в помещение, укрытое от посторонних глаз легкими полосатыми занавесками. Щелчок пальцев — и занавески перестали «раздуваться ветром». Легкий разряд статики показал, что глушилка включена. Но на всякий случай Орам щелкнул по красивой кисточке кошеля — разговор о погоде тоже хорошо.
— Руэр, я хочу спросить тебя — ты еще любишь мою сестру? — спросил Орам, усевшись на пышные подушки.
— Люблю, я очень ее люблю, но эта жизнь… — Руэридх повел рукой в воздухе, охватывая мысленно весь астероид, — Ломает нашу семью.
Орам покачал головой: мда, все еще хуже, чем он думал.
— Рори, я знаю, что Улуф неравнодушна к тебе, и только поэтому я сейчас разговариваю с тобой. Как бы она не скрывалась, она носит в сердце боль. Я не знаю, что разделило вас, и не хочу знать. Я не судья, и судить не буду. Я просто знаю, чего хочет моя сестра. И я спрашиваю тебя, Руэридх иль Эльхано ильдур Самати, готов ли ты воевать за руку и сердце моей сестры? Или ты отпустишь ее в чужие края и заменишь ее в своем сердце? — Орам замолчал и с аппетитом откусил кусок тонкой ароматной лепешки, начиненной мясом с острым соусом и зеленью.
Рори молчал. Потом потер ладонями разом загоревшееся лицо и глухо сказал:
— Я готов отдать за твою сестру всю мою кровь, до последней капли, но она ей не нужна.
Орам покачал головой и отпил из пиалы горячего чаю.
— Руэридх, мне нужно только твое согласие. Если ты готов лететь за моей сестрой на край мира, если готов завоевывать ее снова — я помогу. Но если лень или твои замшелые принципы помешают тебе бегать за женщиной и стелиться ковром у ее ног — прощай. Подпиши бумаги и забудь о доме Азилла.
Рори так сжал чайник, что тот лопнул, обдавая градом брызг и осколков еду и недовольного Орама.
— Ты хочешь сказать, что ты дашь ей развестись со мной? Что моя жена сможет выбрать себе другого мужчину?
— А почему нет? — удивленно приподнял брови Орам. — Ты потерял ее любовь. И если моя сестра тебе не нужна — найдется много желающих подобрать из навоза драгоценную жемчужину.
Руэр прохрипел нечто неразборчивое, и, схватив чайник Орама, опрометчиво хлебнул кипятка прямо из горлышка. Поперхнулся, закашлявшись.
Зять спокойно вынул платок, смахнул с простого халата капли и повторил:
— Решай, друг мой. У тебя есть три дня, пока бумаги проходят суд старейшин. Все знают, что ваш брак бездетен. Не позорь мою сестру, дай ей развод — а потом добейся снова, если она тебе нужна.
Бросив на достархан пластиковую купюру, Орам вышел в ровное тепло «улицы».
Рори просидел в чайхане до вечера. Кроме платы за обед, Орам оставил в комнатке сюрприз — подборку семейной хроники, которая активировалась после его ухода.
Вот маленькие Улуф и Орам играют в тени апельсиновых деревьев, растущих в горшках. Вот гордая девочка катит коляску сестрички Джаннэ и кричит на Орама, который пытается заглянуть к спящему ребенку.
Вот Улуф, приподнявшись на носочки, тянет вверх руку с мечом, чтобы срезать заостренным кончиком пакетик с подарком на день рождения.
А вот вся дружная семья вместе. Пикник в саду. Орам, Зобейда, дядя Хамид… Улуф играет в мяч с братом и сестрой и сколько в ней нежности и материнской заботы!
А вот Улуф — юная девушка. Еще робкая и нежная, сидит, опустив на колени рукоделие, и смотрит в окно.
Потом пошли кадры их встречи — на большом приеме по случаю дня рождения принца.
А вот плачущая Улуф на камне у искусственного водопада показывает в камеру легкий звенящий обручальный браслет, который он, Рори, только что надел ей на руку. Какая она тут теплая, живая, утирает слезы и смеется и брызгает на него ледяной водой.
Вот строгая и чопорная церемония бракосочетания. Серьезные лица гостей, дым курений и блеск драгоценностей. Все готовила мать Рори, соблюдая старинные обычаи семьи. До сих пор он считал, что все правильно, но вглядываясь в замкнувшееся лицо невесты, мужчина удивился: неужели это та же девочка, что смеялась, вторя шуму воды?
Потом потянулись другие кадры — годовщина свадьбы.
Похороны отца Улуф. Получение ею сертификата инженера. И с каждым кадром лицо женщины становится все суше, строже, сдержанней. Где же его маленькая звезда?
Руэридх просидел в чайхане один. Чайник меняли раз пять или шесть, еще дважды он выходил по нужде, но в глазах все стоял веселый смех сквозь слезы и брызги воды, летящие в лицо.
После разговора с зятем Орам вернулся в ангар. Сборы были в разгаре, челноки сновали беспрерывно, над полем стоял постоянный гул.
Сквозь привычный шум пробились глухие звуки из темного угла за погрузчиком. Орам подошел ближе — так и знал! Улуф, сжавшись в комок, горько рыдала, спрятавшись ото всех. Брат подошел, обнял, прижал к своему сердцу — сестра тихо нырнула ему под мышку и затихла, всхлипывая, и сморкаясь в платок.
— Сестричка, не плачь. Все будет хорошо, поверь мне.
— Я знаю, Орам… Но почему тогда мне так больно?
— Потому что ты тоже оставляешь здесь кусок жизни, той, которая не повторится.
— Да… Наверное, ты прав, — отстранившись старшая дочь рода Азилла поправила прическу, промокнула уголком платка покрасневшие глаза.
— Поезжай домой, — успокоено сказал ей Орам. Если женщина начала прихорашиваться, значит, все плохое уже позади. — Сейчас будем грузить медицинские отсеки, здесь будет Джаннэ, а маме, кажется, нужна помощь.
Улуф засмеялась неловкой попытке брата отправить ее под крылышко родительницы. Благодарно чмокнув его в подбородок, она ушла к своему скакуну.
Орам вздохнул. Они с Аминой не встречались уже неделю — он приходил, когда жена спала, она уходила, когда он еще спал.
Правда, муж регулярно находил в карманах пакетики с леденцами или орехами. Несколько раз ему подавали горячий обед или чайный набор в самую круговерть рабочего дня. Чайный прибор был с трогательным маленьким белым цветочком на блюдце.