— Хреново дело.
— Самому жутко. А что, если я навсегда останусь животным? — он обречённо взобрался на меня.
— Успокойся. Всё будет нормально. Как только вернёмся из психушки, сразу отправимся искать твоё тело.
— Хорошо бы, — ещё более обречённо пробормотал хорёк. — Если ещё вернёмся.
— В смысле?
— В прямом. Из психушки возвращаются единицы. И то, потому что далеко не забредали.
Я и сам это понимал, но у меня не было выбора. Я пришёл в Излом за другом, и я должен найти и, по возможности, вытащить в реальность. А то, что у Костика поехала крыша, я не сомневался. Это не он, всё Излом. Но крышу всегда можно вставить на место.
— Ладно, давай-ка посмотрим, что можно с этих ребят собрать, — хорёк решил сменить тему, наигранно веселясь.
— Ну, давай, — согласился я и подошёл ближе к дереву.
Как ни странно, но запахов не было. Внешний вид трупов не представлял ничего хорошего, и в реале они бы воняли так, что за километр учуяли бы те, у кого хронический насморк. А здесь нет, вони вообще никакой.
Снять тело?
Да, конечно же.
Мне стоило просто прикоснуться к повешенному, как он грузно рухнул наземь. Следом упал второй. Присмотревшись, испытал странное чувство дежавю. Двое мёртвых парней, лежавших передо мной, казались знакомыми. Вот только где я их мог видеть?
Один из них в чёрной косухе с шипами на левом плече. Чёрная зализанная чёлка спадает на глаза. Второй же в жёлтой куртке с замазанным лицом. Вот будто на ТВ замазывают лица или что-то цензурное. Такое, размытое пятно получается. Вот так и это лицо.
— Ты их нигде не встречал? — спрашиваю хорька.
— О, да это ж «Сортирный союз»! — восхищённо воскликнул хорёк и начал заливисто смеяться.
От этого крика трупы дёрнулись. Я попятился, когда эти двое стали подниматься, смотря на нас пьяным взглядом.
— Оу, молодые люди… — я выставил вперёд руки, но черноволосый панк меня перебил.
— На х*й вы нас снимаете?
Тут я заметил, что на шипастом плече этого уклунка переливается розовая изморозь. При этом она вела себя, как живая, то поднимаясь, то расправляясь в стороны.
— Молодой человек, у вас лёд на погонах, — произнёс я, и сам не узнал свой голос. Он оказался чужим, бесхарактерным, картонным.
— Да и х*й с этим льдом, — продолжал наступать панк, раскачиваясь в стороны. — На х*й вы нас снимаете? Мы какие-то знаменитости? У нас ггупа «Согтигный союз»!
«Да он ещё и картавит».
Теперь на смех пробивает и меня. А хорёк уже ржёт, словно лошадь.
— Так мы ваши фанаты.
— П*здите вы.
Желтобрюхий друг панка подошёл ближе и опёрся на плечо своего товарища. А тот продолжал на нас наезжать.
— Вы нацы, да?
— Мы нет, ну, что вы, — меня так и подмывало над ним постебаться. Даже не знаю, куда в тот момент делась вся серьёзность происходящего, я просто хотел потроллить этих дибилов.
Ты слышишь? Отрава у тебя внутри.
Снова подала голос Инфа, но почему-то мне было не важно, что она там говорит.
— Если вы нацы, то идите вы на х*й, — черноволосый потянул своего, еле стоящего на ногах, друга. — Всё, когоче, пошли.
— Что ещё скажешь? — вдогонку бросил я, надеясь на продолжение стёба.
Они развернулись.
— Чё я ещё скажу?
В этот момент второй парень упал на землю, однако панк лишь мельком посмотрел на своего «павшего» товарища и продолжил:
— Слушайте, чё вам от нас надо, когоче? Идите, когоче, — картавил он, скаля свои проредившие зубы, — блить, бл*дь, — его речь становилась всё более раздражённой, и он вот он уже путается в словах, — туда, откуда пгишли! — и тут его бомбануло. — Идите, когоче, на х*й!
Панк вопил, прыгая на месте и озираясь по сторонам. Секундная передышка и опять:
— Это смешно, да?! Идите на х*й отсюда! — уже и слюна разлетается по сторонам.
Хорёк смеялся, как неугомонный. И его смех был заразителен. Поэтому, смеясь, я попятился назад, предвкушая новый «бомбёж» панка.
А тот пнул со всей дури своего жёлтого приятеля, что-то пробормотал ему, схватил за шкирку и толкнул в сторону.
— Ты зачем друга-то обижаешь? — не удержался я. — Куда ты его толкаешь?
— Чтобы он нашёл мне дгын, котогым я бы вас п*зданул!
Панк пошёл за дерево, а через секунду показался уже со здоровой арматурой и направился в нашу строну. На хорька напал новый приступ гомерического хохота. С одной стороны, мне тоже хотелось смеяться, с другой, чувствовал себя идиотом. Сейчас меня могут приходовать тяжёлой железякой, а я смеюсь в лицо бьющего?