— У нас кто-нибудь есть из посторонних? — перебил Берг, снимая подрясник, под которым обнаружился его офицерский китель.
— Никого, как будто.
— Где же Глафира? Сбежала?
— Была здесь.
Берг подозрительно оглядел его:
— Ты спал, что ли?
— Да, спал.
— Почему не в училище?
— Надеюсь, вам известно, что произошло в городе? — в свою очередь спросил юнкер, с трудом собираясь с мыслями. — Я думал, вы в Могилеве, в ставке, — добавил он.
— Я только что оттуда. — Берг с привычным достоинством оправил китель.
В дверях появилась Глафира с кошелкой в руках, заохала, запричитала.
— Никому ни звука о том, что я здесь, — предупредил Олег Леонидович.
Он направился в свой кабинет, жестом пригласив Ярославцева следовать за собой.
В камине были уложены дрова. Берг открыл заслонку и сам стал разжигать огонь.
— Рассказывай, — приказал он.
Ярославцев, сбиваясь, стал рассказывать. Красноватые языки пламени лизали запотевший кирпичный свод топки. Берг подвинул кресло и сел, протягивая руки к огню.
— Ты стрелял в них? — спросил он вдруг, и голос его прозвучал неожиданно резко.
— Признаться, нет. Только несколько человек из наших успели выстрелить, и то наугад, через поленницы.
— А потом?
— Потом? Потом нас смяли. Это произошло очень быстро.
— И отпустили?
— Как видите.
— Они не считают вас за серьезных противников. — Он стал тереть свои худые руки и продолжал мрачно: — Да, наша так называемая русская интеллигенция, почитающая себя руководительницей наций, проглядела рождение во глубинах народных новой социальной силы. Сила эта — большевики. И теперь только мы, военные, призваны справиться с ними. Задали нам работу, что и говорить!..
Маленьким кулаком, сжатым так, что побелели костяшки, он стал бить по острому своему колену.
Юнкер молчал. Берг всегда действовал на него подавляюще, и теперь Ярославцев тоже испытывал чувство вины, точно сам он был виноват во всем том, что происходило в городе.
Глафира внесла завтрак на мельхиоровом подносе. Она успела надеть свеженакрахмаленный передник и всем своим видом, как бы говорила: «Что бы там ни происходило вокруг, а у нас в доме заведенный порядок соблюдается».
Ярославцев чувствовал голод и ел с аппетитом. Берг же быстро встал и заходил по комнате.
— Вот что: сегодня в восемь часов ты узнаешь, зачем я здесь. — Он достал из брючного кармана часы на тонкой золотой цепочке, поднес к уху, посмотрел и завел. — Через полчаса выйдешь к подъезду. Это на всякий случай. Ко мне должны прийти вызванные мною для дела.
— Понял, — сказал Ярославцев, хотя и не понимал толком, в чем тут дело.
— Тогда иди.
Юнкер покорно направился к выходу.
— Подожди. Оружие у тебя есть?
— Нет.
Берг открыл ящик письменного стола и достал маленький смит-весон.
— Вот, возьми.
Ярославцев взял револьвер и вышел.
Уже совсем стемнело. Улица казалась безлюдной и тихой. Ему вдруг вспомнилась Юлия. Где она теперь?
Какие-то два солдата показались под фонарем; один длинный, другой совсем плюгавенький, в мятой шинелишке. Ярославцев на всякий случай нащупал в кармане смит-весон.
— Ого, это ты, Серж! — сказал маленький, останавливаясь, и засмеялся.
— Косицын? — обрадовался Ярославцев. — Вот не ожидал.
— Он самый. Но что же ты не здороваешься? — Косицын указал глазами на своего спутника, и Ярославцев только теперь понял, что перед ним начальник училища капитан Войтецкий. Он по привычке вытянулся, но капитан махнул рукой.
— Отставить! Вы на дежурстве тут, Ярославцев?
— Так точно.
— Тогда показывайте, куда идти.