В Лондоне полковник подробно проинструктировал Виктора, охарактеризовал состояние войск вермахта и СС в рейхе и на завоеванных землях Западной Европы, сообщил, что власовцев, по оценке объединенной разведывательной службы, насчитывалось во Франции до двухсот тысяч, в чем полковник сильно сомневался. Виктору предстояло выяснить резервы гитлеровцев. Союзники просили по возможности узнать, какие радиостанции «Крепости Европа» глушат рации ВВС, ВМФ и армий союзников.
Полковнику Суслову было известно, что в Лондоне на Бейкер-стрит, знаменитой тем, что на ней поселил своего Шерлока Холмса сэр Артур Конан Дойл, находится СОЭ — Штаб специальных операций, руководящий разведывательно-диверсионными группами во Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Италии, Греции, а также в Польше, Югославии и Чехословакии, где эти группы могли иметь контакт с нашими разведывательно-диверсионными формированиями. Полковник лично знал шефа французского отдела этого штаба полковника Мориса Бакмастера. Однако он не дал Виктору ни паролей, ни явок. Конспирация! При случайных контактах для проверки следует послать запрос по рации. Полковник Бакмастер не раз повторял русскому союзнику: «Уинни Черчилль обещал летом сорокового года, что мы зажжем Европу, и, клянусь богом, мы это сделали с помощью наших специальных операций! Люди СОЭ — герои из героев!»
Забегая вперед, скажем, что Виктор никого из людей СОЭ в Европе не встретил, но слышал, что они активно начали действовать, установив связь с французским подпольем, лишь в начале сорок второго. Только после войны узнает он, что из 480 этих агентов и их «пианистов» (радистов) более ста были схвачены и казнены в лагерях Дахау, Бухенвальд, Равенсбрюк и Маутхаузен. Многие также были убиты в перестрелках или приняли в безвыходном положении таблетку «А» — цианистый калий.
Полковник Суслов сказал ему, что это мужественные и находчивые люди самых различных национальностей из оккупированных стран Европы и англичане.
Подготовку проходили в спецшколах в Шотландии, в поместьях Уанборо-манор и Арисейг. Парашютное дело изучали в Рингвее и Больо. После выброски они держали связь со своим Центром с помощью маленьких «лизандеров», похожих на наши «У-2». Груз им сбрасывали в авизентовых тюках, изнутри обшитых резиной. В основном это отчаянный народ, не признающий никакой дисциплины и никаких авторитетов. К сожалению, они обычно плохо ладили с агентурой генерала де Голля, которую возглавлял полковник Пасси (настоящее имя — Девавран, шеф французской секретной службы в Лондоне), и местными группами Сопротивления. Не раз подводили людей СОЭ фальшивые документы, изготовленные в уатфордской лаборатории. Как правило, агенты работали, пользуясь родным языком, что обеспечивало необходимую мимикрию. Если англичанам приходилось выдавать себя, скажем, за француза и строить соответствующую «легенду», то это были англичане, долго жившие, учившиеся, работавшие во Франции. Связь с ними, помимо коротковолновых раций, осуществлялась через Би-би-си, передававшую в определенные часы кодированные сообщения для агентов.
Не мог полковник Суслов снабдить Виктора и связью с британской секретной службой на континенте, выводившей из тыла врага нужных людей, например, сбитых летчиков. Они сумели после разгрома 1940 года вывезти в Швейцарию несколько тысяч польских солдат, оборонявших линию Мажино. Эта связь спасла жизнь многим евреям — беженцам из захваченных фашистами стран. Подлинными героями этих «маршрутов бегства» были простые люди — крестьяне, рабочие, железнодорожники, мелкие сельские лавочники и кабатчики, учителя и монахини, почтальоны, лесники. По тайным каналам они спасали антифашистов, ежедневно перебрасывая через швейцарскую границу до сотни беглецов. А расплачивались за это в гестапо своими жизнями.
Кроме людей СОЭ Виктор мог столкнуться в оккупированной Европе и с агентами отдела специальных операций УСС — американского управления стратегическими службами, которым командовал генерал Донован, прозванный Диким Биллом. Связи с ними не предполагалось. Впоследствии оказалось, что ее фактически и не существовало.
Короче говоря, Виктор не мог рассчитывать на чью-либо помощь и улетал в тыл врага без явок и паролей. Это не удивляло и не пугало его — ведь так не раз было и в оккупированных фашистами советских областях.
Полковник Суслов не сказал еще Виктору, что союзники, выказывая обидное недоверие русскому союзнику, отказались сообщить советскому послу в Лондоне, Федору Тарасовичу Гусеву, места предполагаемой высадки во Франции. Не сообщили они об этом и полковнику, так что тот не мог ориентировать Виктора и других советских разведчиков. Англичане и американцы не сообщали этих данных даже французам. Такое недоверие по отношению к членам антифашистской коалиции сильно раздражало генерала де Голля, да и советские дипломаты и военные в Лондоне не понимали, чем вызвана у англичан подобная сверхбдительность.
Когда ехали из Лондона на юг, полковник вспоминал: «В начале войны тут строжайше соблюдалась светомаскировка. Все машины шли с маскировочными козырьками на фарах. Были сняты дорожные указатели, предел скорости снижен в застроенных районах до двадцати миль в час. Полиция проверяла документы. Но после того, как англичане победили Геринга в воздушной битве за Британию, все эти строгости отошли в прошлое. Человек быстро забывает плохое. Официально здесь еще сохраняется зона обороны, но посмотри на эти заваленные песком танковые эскарпы, запущенные пустые доты, на эту ржавую колючую проволоку с надписью «Берегитесь мин!». Да, война идет к концу, но никто не знает, когда она кончится…»
Виктор усмехнулся: на стене разрушенного дома у шоссе висел плакат, призывающий англичан беречь горючее.
«Сейчас важнее, чем когда-либо, спросить себя: действительно ли необходима наша поездка?» В самом деле: будет ли какой толк от его путешествия за Ла-Манш? Ведь «Галифакс» затратит не меньше двух тысяч галлонов бензина, чтобы доставить его к цели. Дорогая поездочка. На это особенно упирал седоусый полковник — начальник парашютно-десантной службы с колодками орденов за первую мировую войну на уже далеко не молодецкой груди. При этом он скептически поглядывал на Виктора. В первые годы СИС во главе с генерал-майором сэром Стюартом Мензисом потеряла множество своих агентов из-за неуклюже состряпанных документов, далеких от текущих образцов. Теперь же она наладила регулярное получение всех необходимых образцов документов, как военных, так и гражданских, имевших хождение в Германии и на оккупированных ею территориях. Виктора снабдили даже немецкими эрзац-сигаретами «Юнона», тюбиком немецкой эрзац-пасты, спичками с немецкой этикеткой, зажигалкой из Кельна и флакончиком одеколона, золингеновской безопасной бритвой с десятком лезвий, берлинской ручкой. И карандаш, конечно, был не с московской фабрики имени Сакко и Ванцетти, как однажды случилось у первой радистки Виктора.
По образцам, полученным с континента, англичане производили большой ассортимент товаров широкого потребления. В канадском городе Торонто наладили они производство бумаги для этих документов, штемпелей и печатей. На секретной фабрике в Монреале шили любую европейскую одежду, свято памятуя, что пуговицы, например, портные в разных странах мира пришивают по-разному. На специальной обувной фабрике выпускали по заказам разведки любую необходимую обувь по немецким и другим европейским фасонам из кожи, совершенно неотличимой от кожи европейских обувщиков.
Еще в Лондоне советский радиоинструктор тщательно проэкзаменовал его по всем премудростям радиодела, похвалил за быстроту передачи и приема, посетовал на то, что в манере его передачи видны приемы советской школы, и научил, как замаскировать эту школу, также он велел забыть международный переговорный код и заменить его кодом индивидуальным, дабы затруднить врагу дешифровку радиограмм, и главное, научил его через каждые семь пятизначных групп цифр вставлять при передаче трехзначную группу 333, означающую, что передает радиограмму именно он, а не кто-нибудь из радистов СД. Вдобавок ему надлежало в случае прекращения связи из-за грозящей опасности со стороны врага передать буквы М I С или, в самом крайнем случае, — X К I.
Еще до приезда Виктора в Лондон с англичанами был согласован вопрос о заброске его в Западную Германию. Первоначальный вариант — послать его в тыл противника на «лизандере» с посадкой на партизанские сигналы — пришлось отвергнуть, поскольку эти самолеты располагали запасом горючего, позволяющим им летать лишь во Францию, Бельгию и Голландию. Да и партизан в Германии не было. Поэтому от услуг 161-й эскадрильи специальной службы отказались. Оставался более опасный путь: «слепой» парашютный прыжок ночью.
Русскому разведчику любезно предложили в мягкой капсуле пилюлю «Л». Ее можно вшить в воротник или носить в защечнице. Виктор вежливо отказался от цианистого калия — он столько раз выходил из, казалось, безвыходного положения…
На аэродроме Виктор заметил проложенные вдоль взлетно-посадочной полосы какие-то перфорированные трубы небольшого калибра и, не понимая, зачем они, спросил об этом у полковника.
— А ты наблюдателен, — улыбнулся тот. Это — газовые трубы. Когда выпадает туман и невозможно ни сесть, ни взлететь, газовщики зажигают через эти трубы светильный газ. Пламя разгоняет любой туман, даже английский.
В районе Гастингса дислоцировались части особого назначения — английские коммандос из 1-го и 2-го полков СЭС — Спешл Эр Сервис — Специальной воздушной службы — французские и польские парашютные батальоны. «Почти свои ребята», — решил Виктор, поглядывая на маскировочные комбинезоны и красные береты десантников с крылатым кинжалом СЭС, которые они носили набекрень, над левым глазом.
С этого аэродрома нередко вылетали ночные самолеты «лизандеры» с членами команд с кодовым названием «Джедбург» — есть такой город в Шотландии. Возглавляли их интернациональные, англо-американо-французские тройки.
Шли почти непрерывные бомбежки немецких городов — днем прилетали американские «летающие крепости», ночью — английские «ланкастеры».
На всю жизнь запомнил Кремлев этот аэродром с коричнево-зелеными самолетами, старыми деревянными и кирпичными ангарами, латаными-перелатаными после немецких бомбежек.
«Был я здесь во время воздушной битвы за Британию, — сказал как-то полковник Кремлеву за ужином. — Немцы тогда крепко прижали англичан. Честно говоря, я боялся за исход этого сражения. Думаю, что британцев спасло только вторжение Гитлера в нашу страну, это отвлекло две трети всей его авиации. Далеко не все англичане сознают это». «А какая скорость у этого «Галифакса»?» — поинтересовался Виктор. «К сожалению, англичане используют быстроходные самолеты только днем, а тихоходные — ночью. И если дневной бомбардировщик «Москито» развивает скорость до 620 километров в час, то «Галифакс», как и «ланкастер» и «стирлинг», на двести меньше». «Н-да! — Кремлев даже присвистнул. — Четыреста двадцать, значит. А ночной «мессер»-перехватчик летает почти вдвое быстрее».
Погода немного улучшилась. К половине девятого вечера солнце наконец спряталось за Британскими островами. Было тепло, но ветрено.
Вылет должен был состояться в ночь на 9 мая. Прыгать Виктору пришлось ровно за год до Дня Победы.
В этот день адъютант генерала Эйзенхауэра капитан Гарри Батчер записал в своем дневнике: «Во время моего отсутствия гостем Айка за ужином был Аверелл Гарриман. Он подтвердил тот факт, что русские начнут большое наступление одновременно с нашим вторжением. Он привез свежую икру, которую обожает Айк. С тех пор мы пируем по-королевски, наслаждаясь икрой на поджаренных хлебцах а-ля Мельба. Тяжелая война».
Перед вылетом весь экипаж «Галифакса» — шесть человек во главе с командиром эскадрильи Вудсвортом собрался у трапа. «Вышибала» снабдил Виктора и шестерых других десантников несколькими таблетками от воздушной качки. Виктор взял их из вежливости, но глотать не стал.
Перед посадкой все парашютисты, или «джо», как их называли на своем жаргоне летчики РАФ (Королевских воздушных сил), перевели часы ровно на один час: с лондонского времени на берлинское.
Полковник Суслов по-братски обнял его, трижды крепко поцеловал.
Самолет помчался по гладкой взлетной дорожке из бетона мимо прятавшихся в темноте камуфлированных ангаров.
— Просьба не курить! — крикнул «вышибала». — Некурящий вагон! У вас разные сигареты, французские и немецкие, чтобы запах не выдал.
В голову лезли непрошеные и несвоевременные мысли, вроде той, что скорость немецких истребителей вдвое превышала скорость этого тихохода — «Галифакса».
С аэродрома Тенгмири до побережья Франции летели всего ничего, не успели оглянуться.
Сразу после прибытия в воздушное пространство Франции командир пятерки парашютистов достал из кармана банку с маскировочным кремом, вымазал им лицо и стал похож на черта. Последний из пятерки протянул банку Виктору, но тот лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой. Он позавидовал им. Франция не Германия, пусть и оккупированная. Они и прыгнули вместе. Он остался один-одинешенек, если не считать «вышибалу» и летчиков, принадлежащих к числу долгожителей, — конечно, если повезет и самолет уйдет невредимым из-под зенитного обстрела, — тогда они останутся в самолете, вернутся на базу, хорошо поужинают, лягут спать в чистую, мягкую постель. Каждому свое.
Послышались глухие взрывы зенитных снарядов. Кремлев взглянул на светящийся циферблат немецких часов «Мозер». Все ясно: самолет летел над самым опасным участком трассы: над линией Зигфрида. А она была давно превращена гитлеровцами в главный пояс противовоздушной зоны «Запад». Геринг хвастался, что его зенитчики собьют любой вражеский самолет, летящий ниже 23 000 футов. Всего четыре минуты несся самолет по колдобинам и выбоинам разрывов, но эти минуты показались Кремлеву вечностью. Люки озарялись в призрачном свете прожекторов, вспыхивали по бортам разрывы. Но все же Геринг был посрамлен. «Галифакс» благополучно миновал опаснейшую зону, хотя в то время, надо сказать, союзная авиация порой несла ночью больше потерь, чем днем.
Прыжок «слепой»: никто внизу не ждет, не сигналит. Обстановка на земле неизвестна. Честно говоря, совсем не хотелось делать этот трудный шаг из самолета, шаг в неизвестность. Тем более что в бомбовом отсеке против ожидания так уютно и тепло.
Перед выброской «вышибала» подал кофе и сэндвичи, словно в авиалайнере, совершающем обычный пассажирский рейс: Лондон — Париж — Берлин. Сэндвичи не лезли в горло.
Виктор бегло ощупал карманы: власовские документы, пачки с 1500 рейхсмарками — все было на месте. Поверх власовской формы англичане зачем-то надели на него летный комбинезон, резиновый шлем, резиновые сапоги. Сколько раз он прыгал на своей земле безо всякого дополнительного обмундирования!
В половине третьего в иллюминаторе загорелся молодой месяц.
Над германской границей «Галифакс» стал исполнять пляску святого Витта, уходя от зенитного огня. Рейн внизу походил на ручеек жидкого серебра. С его берегов тянулись к самолету серебряные шарики трассирующих пуль.
От Тенгмири до Дармштадта всего два часа на «Галифаксе». На стандартный вопрос «вышибалы», не забыл ли он составить завещание, Виктор засмеялся.
— Ветер слабый, десять узлов, — объявил штурман.
Вдруг «вышибала» крикнул:
— Немец! «Мессершмитт»!