- Его подчиненного выгоняют с батальонного развода, а он не видит в этом ничего особенного! Вот это строевой командир!
- Я разберусь и приму меры, товарищ гвардии капитан.
- Неужто?! Не по хвостам надо бить, товарищ гвардии лейтенант, а предупреждать нарушения дисциплины. Работать надо с людьми, а не отбывать номер!
- Если вам так кажется…
- Не кажется, а так и есть! С каждым днем вы все хуже относитесь к своим обязанностям. Рано у вас, Русаков, появилось демобилизационное настроение!
- А кто вам сказал, что я собираюсь в запас, товарищ гвардии капитан?
- Неужто в кадрах думаете остаться? Вот будет кому-то подарочек!
- Надеюсь, что не вам, - не удержался от колкости Юрий. Миронов ничего не сказал в ответ, только чуть взбугрились желваки на скуластом лице.
- За упущения на службе объявляю вам замечание, гвардии лейтенант Русаков. Требую в кратчайший срок навестив подразделении уставной порядок!
- Есть навести…
Возвратись в казарму, Юрий вызвал пулеметчика.
- Вы почему не подготовились к заступлению в наряд? - спросил он запыхавшегося матроса.
- Не успел, товарищ гвардии лейтенант. Утюг в гладильне перегорел.
- Лишаю вас очередного увольнения! - в сердцах отмерил ему Юрий.
- Есть неувольнение,- хмуро повторил Филипеня.
А Юрий продолжал разматывать клубок.
- Вы проверяли заступающих на дежурство? - задал он вопрос сержанту Тимофееву.
- Так точно, товарищ гвардии лейтенант!
- И Филипеню?
- Этот пришел в казарму перед самым разводом,
- Где же он был?
- Не знаю.
- А кто должен знать? Кто отвечает за подготовку суточного наряда?
- Я, товарищ гвардии лейтенант.
- За халатное отношение к своим обязанностям объявляю вам выговор!
Цепная реакция на этом не остановилась. Под горячую руку Юрию подвернулся еще и старший матрос Маринич, опоздавший на построение.
Остыл командир взвода лишь вечером, очутившись в четырех стенах своей комнаты в общежитии. И, только поразмыслив в одиночестве, понял, что натворил. С призом теперь наверняка придется распроститься. Но это не самое страшное. Как ему теперь глядеть в глаза тому же Тимофееву?
Заявившийся поздно Ермоленко тихонько разделся в своем углу, по, сообразив, что сосед не спит, деликатно кашлянул.
- Чего тебе? - буркнул Юрий.
- Хочу пересказать тебе слова нашего училищного преподавателя психологии. Дисциплинарные права, говорил он, в умелых руках служат дирижерской палочкой, в неумелых являются разбойничьей дубиной. Образно сказано?
В ответ Юрий только скрипнул коечными пружинами.
- Молчишь? Так вот, товарищ новоявленный громила, знаешь ли ты, зачем твой белобрысый в мой взвод повадился?
- Какой еще белобрысый?
- Ну этот, которого ты сегодня приголубил.
- Филипеня, что ли? У тебя его земляк служит.
- Шуманович? - хитро цыкнул языком Федор. - Промежду прочим, Шуманович не только земляк твоего Филипени, но и лучший в роте пулеметчик, и твой белобрысый не фиглями-миглями развлекаться к нему приходит, а учиться боевому мастерству. Вот и нынче Они до самого ужина были в огневом классе. Смекаешь?
- Смекаю, - машинально ответил Юрий.
- Семь раз отмерь, прежде чем отрезать, - так учат нас мудрые предки. А ты той самой дубиной сплеча! А еще Франсуазу Саган читаешь…
Ночью поднялся ураганный ветер. Неприятно погромыхивала железная крыша дома, нервно дрожали окопные рамы, стекла звенели под ударами песка и мелкой гальки. Песчаная пыль проникла в комнату и противно скрипела на зубах.
Проснулся даже Федор, и теперь они с Юрием вполголоса переговаривались, лежа в постелях.
- Баллов двенадцать, не меньше, - сказал Федор.- Суточный план наверняка изменят. Плакала наша тренировочная погрузка.
- Да, пожалуй, - согласился Юрий.
К свисту и грохоту ветра примешивался отдаленный гул. Это в трех километрах отсюда шумело море. Юрий мысленно представил, как беснуются прибойные волны, размывая и осаживая дюны.
Где-то со звоном рассыпалось выбитое стекло, и, словно продолжение этого звона, по коридорам разнесся сигнал боевой тревоги.